НОЧЬЮ ЗА ОКНОМ

Холодный ветер. Холодный город. И ночь холодная. Ноябрь.

Природа подарила людям всё тепло весенне-летних дней. Теперь всё зависело от них, то есть, от нас, с вами, вобравших в себя эти небесные дары. Согреть ли кого-то, или от скупости, равнодушия и предательства, кого-то заморозить. Сказать, ведь, «я люблю»... такая мелочь! Сказать, не полюбить. Полюбить, не просто сказать. Полюбить, значит, сделать. А что же сделать?

Всю ночь, во сне, метался под окном, неизвестный тип в белоснежном плаще. Красивый, щедрый, нежный, но, какой-то, не от мира сего - по холодному городу бегал в лёгком белом плаще. Всю ночь звал с собой - в, какие-то, светлые дали. Даже, порою, говорил: «Сказать, не значит, полюбить!» И волновался. Бегал, бегал под запотевшим от холода окном. То налево бежал, то направо, то просто напролом - нетерпеливо стучался в продрогшее стекло; то замирал там, под окном, таинственно шепча: «Сказать, не значит, полюбить!»

"Ты меня не ждёшь давным-давно,

Нет к тебе путей-дорог,

Счастье у людей всего одно,

Только я его не уберёг.

Ночью мне покоя не даёт

Горькая моя вина,

Ночью за окном звенит, поёт

Тишина."

И шестнадцатилетняя Даша, проснувшись, вскакивала с тёплой постели, с надеждой, подбегала к окну. И... продрогшая, ни с чем, возвращалась под остывшее от времени одеяло.

Какой-то добрый человек? Сегодня?

Бред. Сон. Галлюцинации. Нет в нынешнем мире бескорыстных людей, нет ничего человеческого в отношениях - всё с выгодой для себя, единственного, всё - на потребу сиюминутной моды.

«Сколько у тебя сантиметров? - спрашивает, например, не очень молодая красавица, невинно глядя в промежность джинсового собеседника, у которой тот берёт интервью.

«У меня очень маленький член!» - искренне и невинно отвечает ей кумир сегодняшнего, мутного, дня.

«У! Я тоже видела в жизни что-то подобное!» - со знанием дела, отвечает светская дама.

В дУдь, в Дудь, вздуть! А ещё лучше - забыть, как страшный сон. Отторгнуть, удалить из памяти, уничтожить во веки веков! Вернуться на мгновение к задушевной, милой песне - «Я люблю тебя жизнь...»

Вот уж окна зажглись,

Я шагаю с работы устало.

Я люблю тебя, жизнь,

И хочу, чтобы лучше ты стала!

Ещё вчера не было в жизни проблем. Ещё вчера всё решали в жизни девчушки дорогие мама с папой.

- Даша, - говорила мама-беблиотекарь со стажем, - ты ведь из рода всё испытавших советских граждан. Не сгибайся перед этими временщиками - скромность - наша юдоль, честность - образ нашего существования. Всё нынешнее мракобесие обязательно пройдёт, и пройдёт бесследно. Неизменно одно: «Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра», как говорил безнадежно больной, но несгибаемый Фёдор Михайлович Достоевский... Мы, с папой, связаны. На время! Нас застали врасплох, в момент растерянности и безысходности, принудили слепо покориться. Мнимые вожди, в которых мы верили, оказались рабами чуждых нам интересов или просто слащавыми трусами. За одно непривычное нашему слуху обращение к ним заокеанских не друзей - «господин президент», они млели от счастья, предавая всё святое, чем мы жили в радости и, благодаря чему, побеждали в непосильной борьбе... Мы верим в вас, - говорила мама, прижимая ладони с изломанными пальцами к привядшей груди, - в нашу плоть и кровь, в наших верных последователей! «Кто хочет приносить пользу, тот...» Мы верим, мы с вами, мы любим, тем и живём...

Говорила так, и уходила на работу по совместительству - мыть загаженный подростками соседний подъезд.

А молчаливый папа...

Папа, папа! Даша с детства верила в то, что это он вызволил из кромешного мрака ночи утреннее солнце:

«Тише солдат, слышишь солдат

Люди пугаются взрывов.

Тысячи глаз в небо глядят,

Губы упрямо твердят:

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я»

Но, наяву, всплыла свора продажных тварей, которые без зазрения совести вещают: «Нужно было сдаться без боя, тогда мы сохранили бы жизни многих и многих людей!» Мы! То есть, они! Родившиеся в неге покоя за счёт чужих страданий и безбедной лжи? Сохранили бы?

Или же, представители той же самонадеянной, безнаказанной плеяды откровенных предателей устраивают киношно-вымышленные «праздники» в осаждённом безжалостным и лютым врагом городе-герое. Свободно и вольно устраивают, в безмолвии властных структур и с молчаливого одобрения неуважаемых подлинными гражданами некогда великой страны деятелей современного псевдоискусства.

Или ещё - во всеобщем восторге:

«Никто не выжил - все сгорели,

Все Pussy, Путин и Собчак,

И у стены кремлевской ели

Горели охуенно так»

Или вот эта гадость: «Национальные герои России - это всего лишь «комиксы», которые надо убирать в чулан и не показывать людям, уж тем более подросткам»

Или...

Эхо, эхо, эхо недоброго, бесконечно враждебного, чужого!

Летучий бред. Тяжёлый сон. Галлюцинации.

Природа подарила людям всё тепло весенне-летних дней...

Холодный ветер. Холодный город. И ночь холодная. Ноябрь.

Всю ночь, во сне созревающей девушки Даши, метался под её окном чей-то светлый образ в белом плаще. И верилось, верилось, верилось... в скорое и неминуемое избавление от многолетней скверны. И жить хотелось. Очень!

"Спой о том, как вдаль плывут корабли,

Не сдаваясь бурям.

Спой о том, что ради нашей любви

Весь этот мир придуман..."

Утром оказалось, что просто выпал первый снег.