Двадцатилетние

Недавно в Инстаграме Алеси Кафельниковой появилась фотография, которую я считаю пропагандой наркотиков.

Надпись на фотографии гласит: «Каждый день -- это новая возможность. Хочу ли я обдолбаться или нареветься?»


Фото: Соцсети

Get high -- это значит войти в состояние наркотического опьянения. Обкуриться, нажраться психоделиков или опиатов, вколоть себе что-нибудь в вену не в медицинских целях, а в целях достижения наркоманской эйфории.


Леся Кафельникова на всю свою полумиллионную аудиторию задаётся вопросом: "А чего ей, собственно, хочется в моменте -- обдолбаться или просто пореветь?"

Это, конечно, более тонкий приём, чем сфотографироваться во время употребления наркотиков и опубликовать снимок.

Однако сам факт того, что публичный человек, в принципе, заявляет во всеуслышанье о такой для себя возможности, -- это прямая пропаганда наркотиков, на мой взгляд.

Я считаю Лесю нездорово худой девушкой. Может, она и не наркоманка, я свечку не держала, но то, что она продвигает стиль «героиновый шик», лично мне очевидно.

Высохшая, с затуманенным взглядом Леся, если и не является наркоманкой, то, на мой взгляд, ведёт себя так, будто употребляет запрещённые препараты.

У Кафельниковой -- довольно много подписчиц юного возраста. Смотрят на крутую, по их мнению, Лесю и думают: «Вот и мне так надо!» Клубы, музыка, блуждающий взор, соски на костях и вопрос: «А не обдолбаться ли мне сегодня?»

Во всей этой истории мне больше всего жалко саму Лесю. Двадцать лет -- очень сложный возраст. Намного сложнее, чем переходный, в общепринятом понимании, возраст.

13-летний подросток бунтует против родителей. 17-20-летний человек выходит в мир большого секса, в котором ему наносят первые, большие раны. 

Мальчик не перезвонил. Девочка с другом изменила. Мальчик «лайк» под фотографией полуголой подруги поставил. Девочка бросила. И так далее.



В мире 17-20-летнего человек ещё действует формула «секс = любовь». Самооценка -- ещё хлипкая, хоть и понты могут быть заоблачными. На людях хочет быть жёсткой сукой и жирно обводит свои пока ещё детские глаза чёрным карандашом. В душе -- раздрай, потому что мальчик не позвонил, не написал или сухо ответил.

Весь этот наркоманско-бунтарский эпатаж 20-летних -- от боли, которую они действительно остро переживают, когда сталкиваются с реалиями жизни. Они готовились к любви, а их, бывает, что и используют.

И тогда двадцатилетние дети орут миру: «Мы тоже будем использовать! Плевать на всех! Мир -- говно!»

Через несколько лет всё это должно устаканиться. Мир окажется не говном, а просто миром, в котором надлежит жить.

Главное -- дожить до этого времени, не сторчаться. И всё будет хорошо.



А чтобы не сторчаться, нужно понять: наркотики -- это не круто. Они не поднимают тебя над толпой обывателей, а сбрасывают в яму тех, кто уже и обывателем-то быть не способен. Изгой -- это, может, и звучит красиво и романтично, но воняет ссаными портками опустившегося вокзального бомжа. Ну, или бомжихи.

А как вы ощущали себя в 20 лет? 

Я вас слушаю очень внимательно.

Оригинал: https://miss-tramell.livejourn...