Оперативно украденная победа

Я всё разбираю опус Прихожанки об украденной победе ( https://cont.ws/@prikhojanka/1... ). 

Предыдущий мой текст, посвящённый тому, как победу украли - 1916  https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Потом я сделал небольшую паузу и заполнил её конспектированием переписки государя и Александры Фёдоровны. 

Из переписки Голубого Мальчика https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Из переписки Голубого Мальчика (май-июнь) https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Из переписки Голубого Мальчика (июль-август) https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Из переписки Голубого Мальчика (сентябрь) https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Из переписки Голубого Мальчика (октябрь)  https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Из переписки Голубого Мальчика (ноябрь) https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Переписку за декабрь выложу завтра.

Странно, что благодарностей от монархистов до сих пор не последовало.

Далее следуют некоторые комментарии к следующему тезису Прихожанки:

<<Кампания 1916 г. позволила Антанте овладеть стратегической инициативой - и, прежде всего, благодаря усилиям русской Действующей армии.>>

Ну да, с той только оговоркой, что кровь - русская, а успехи - антантовские.

Генерал А. А. Брусилов — главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта (1916)

В больших кавычках <<>> - выдержки из "Истории Русской армии" Керсновского. http://militera.lib.ru/h/kersn...

 Том 4, глава 15 (продолжение), главка <<ЧЕТВЕРТАЯ ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА (БРУСИЛОВСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ) >> http://militera.lib.ru/h/kersn...

Брусиловский прорыв - чудо. Чудо, которого не могло и не должно было быть с разу по многим причинам.

1. Прорыв осуществили войска, превратившиеся, по оценке А.А.Керсновского,  в ополчение. В ходе Великого отступления 1915 года армия потеряла бОльшую часть кадровых офицеров и унтер-офицеров.

2. Прорыв на широком фронте осуществляли войска, наступавшие без поддержки танков (какая ещё армия в годы Первой мировой могла похвастать таким достиженим? да и с танками кто добился подобного?).

3. Прорыв осуществили войска, поддержанные очень скромными воздушными силами.

4. Прорыв осуществили войска, располагавшие совершенно недостаточной тяжёлой артиллерией. Но, помимо этого, немногочисленные орудия крупных калибров были весьма скудно обеспечены снарядами.

5. Наступающие русские войска не располагали серьёзным численным преимуществом над противником.

<<Всего к северу от Припяти мы собрали для решительного удара 106 пехотных и 26 конных дивизий против 49 пехотных и 8 кавалерийских дивизий неприятеля, а к югу — в армиях генерала Брусилова — состояло 39 пехотных и 13 конных дивизий для демонстративных наступлений на равносильного противника, имевшего 38 очень сильных пехотных и 11 кавалерийских дивизий. >>

6. Тылы наступающих войск были бедны путями сообщений.

7. Резервы и материальные ресурсы, накопленные в ходе подготовки к кампании 1916 года, были сконцентрированы на Западном и Северном фронтах. 

8. Направление главного удара не сулило Брусилову крупного успеха.

Замысел Брусилова великолепен.

<<Идея, положенная генералом Брусиловым в основу плана наступления, была совершенно новой и казалась парадоксальной. Учтя полностью опыт неудавшихся наступлений и попыток прорыва сплошного фронта на Французском и Русском театрах войны, он отказался от сосредоточения в одном месте «кулака», всегда заранее обнаруживаемого неприятелем, и потребовал подготовки наступления по всему фронту, дабы держать в заблуждении противника. По той же причине он решил сократить затяжную артиллерийскую подготовку и дать больше места суворовской внезапности. Каждый командующий должен был атаковать в направлении, которое сам выберет. Эти смелые идеи, порывавшие со всеми принятыми доселе шаблонами, смутили было лишенного творческой интуиции генерала Алексеева. Он пытался было возражать — по своему обыкновению слабо — против этой «разброски сил», но, получив отпор подчиненного, смирился — тоже по своему обыкновению. >>

Подготовка к наступлению почти безупречна.

<<Подготовка к прорыву была проведена юго-западными армиями выше всякой похвалы. Следует отметить как четкую организацию «огневого кулака» штабом 8-й армии, [35] так и поразительную тщательность к подготовке пехотного приступа, его «ювелирную отделку» штабом «профессорской» 7-й армии. Летчики нашей 7-й армии сфотографировали неприятельские позиции на всем протяжении фронта Южной германской армии. По этим снимкам были составлены подробнейшие планы, на которых были занесены все ходы сообщения и пулеметные гнезда. В тылу нашей 7-й армии были сооружены учебные городки, точно воспроизводившие намеченные для штурма участки неприятельской позиции. Войска учились на них заранее, чтобы затем быть в неприятельских окопах, как у себя дома. >>

Само наступление восхитительно. Но...

<<Главную роль генерал Брусилов отвел своему правому флангу — 8-й армии — как смежной с Западным фронтом, который должен был нанести врагу главный удар. Он все время помнил, что роль Юго-Западного фронта — второстепенная, и все свои стратегические расчеты подчинял выработанному в Ставке плану, сознательно принося в жертву главное направление своего фронта — Львовское, на котором стояла 11-я армия. Эту дисциплину стратегической мысли надо поставить ему в большую заслугу. >>

Т.е. Брусилов изначально отказался от того направления главного удара, которое сулило бы максимальный успех частному наступлению Юго-Западного фронта. Он подчинил свою задачу общему стратегическому плану. А "главнокомандующий", Ставка и главнокомандующий Западным фронтом полагали, что план кампании - это некое мечтание, некая совокупность пожеланий, которую совсем и не обязательно претворять в жизнь.

9. Само наступление Юго-Западного фронта было задумано лишь как отвлекающая операция.

<<Штаб Юго-Западного фронта не задавался целью связать воедино действия своих четырех армий. Генеральное сражение на юго-западе совершенно не входило в расчеты Ставки: оно должно было разыграться к северу от Припяти. Генералу Брусилову было указано «демонстрировать» — и только. Венцом и конечной целью этой своей «стратегической демонстрации» Брусилов наметил прорыв неприятельского фронта в четырех местах, рассчитывая этим в достаточной степени сковать неприятеля. Развития этих прорывов не должно было предвидеться, кроме разве Луцкого в 8-й армии — и то в зависимости от успеха главного наступления Западного фронта. Для Эверта «прорыв» был только средством к нанесению решительного удара. Для Брусилова он был целью, за которую его усилия не должны были идти. >>

10. Брусилову пришлось начать наступление раньше намеченного срока.

<<Генералу Брусилову было поэтому предписано ускорить переход в наступление, не дожидаясь подхода в 8-ю армию V Сибирского корпуса с Северного фронта. Русская карета скорой помощи опять понеслась на спасение очередного союзника. >>

И тем не менее, чудо произошло! Австро-венгерские войска понесли тяжелейшее поражение, а когда противник подтянул немецкие дивизии и попытался устроить наступающим войскам Брусилова Канны, тяжёлый разгром постиг и немцев!

Но, увы, войска добились совершенно исключительного успеха, и тут же заработал "механизм торможения".

11. Нанеся противнику тяжелейшее поражение, Брусилов не сумел оценить масштаб своего успеха и не смог воспользоваться плодами победы в полной мере. Осторожничали и командующие армиями Юго-Западного фронта.

<<Штаб Юго-Западного фронта совершенно не отдавал себе отчета в размерах и значении луцкой победы. Ставка смотрела не на Брусилова, а на Эверта. И связанный ее директивами генерал Брусилов смотрел не на Луцк, а на Ковель — не на Деникина, а на Гилленшмидта.

Командовавший же 8-й армией генерал Каледин не чувствовал пульса боя. Он придерживал рвавшиеся вперед, чуявшие скорую и полную победу войска, подравнивал их, не смел преследовать, все время оглядывался на штаб фронта и неумело израсходовал резервы.

Корпусные командиры не были на высоте своих войск.>>

<<26 мая генерал Брусилов предписал Каледину придержать победоносные центральные корпуса 8-й армии — ХL и VIII — и подравнять по ним отставшие фланги. Штаб Юго-Западного фронта отказывался от использования Луцкого прорыва: это использование не входило в его расчеты. Внимание генерала Брусилова было поглощено ковельским направлением, как того требовал план Ставки, наметивший почему-то главный удар на Западном фронте. [42] >>

<<Остается пожалеть, что генерал Брусилов не перенес в эти решительные дни свой командный пост ближе к полю сражения — в штаб 8-й армии либо даже в непосредственный тыл главной ударной группы своего фронта — ХL и VIII корпусов. На месте он лучше отдал бы себе отчет в размерах победы и степени разгрома неприятеля. Тогда бы он принял, быть может, то полководческое решение, что дало бы нам выигрыш кампании, а быть может, и войны. Система «командных постов», широко принятая в армиях французской и германской, позволяла командующему армией (либо группой армий) быть в личном контакте с исполнителями на местах, сохраняя в то же время постоянную связь с высшей инстанцией — штабом группы (либо Главной Квартирой). Наши уставы и положения этой системы не предусматривали. Подкрепив [43] победоносный ХL корпус резервным ХLV, переведя сюда быстро V конный и бросив его с 12-й кавалерийской дивизией на Владимир Волынский, он окончательно стер бы с лица земли IV армию врага в вслед за тем вывел бы из строя Австро-Венгрию... >>

<<Подобно своему соседу Каледину и начальнику Брусилову, он [генерал Сахаров, 11 армия] не отдавал себе отчета в размерах одержанной его войсками победы, нервничал и жаловался на «слишком быстрое продвижение» 8-й армии. Левофланговые корпуса этой последней и были приданы ему вследствие этих жалоб, и, получив их, Сахаров остановил великолепный прорыв дубненских победителей, подобно Каледину, задержавшему победителей луцких>>

12. Кавалерия не была использована по назначению.

<<В Луцком сражении 23-го по 25 мая войсками 8-й армии было взято 45000 пленных, но только 66 орудий. Трофеи 8-й армии в Луцком сражении составили пленными 922 офицера, 43 628 нижних чинов, 66 орудий, 71 миномет и бомбомет и 150 пулеметов. Львиная доля добычи — половина пленных и две трети орудий — приходится стрелкам ХL корпуса.

Неприятель показал свой урон в 82 200 человек — 51 процент всего состава войск Линзингена (10-й корпус потерял свыше 80 процентов). Наш урон в 8-й армии составил: 417 офицеров и 32 957 нижних чинов убитыми и ранеными — 20 процентов общей численности. А между тем большая часть неприятельской артиллерии — без малого 300 пушек и мортир — и все штабы, начиная со штаба IV армии — давились нам в руки, оставшись без прикрытия за гибелью либо бегством пехоты. Но вся наша конница оказалась где-то в ковельских болотах, и некому было пожать плоды победы... На луцком направлении оставалась одна 12-я кавалерийская [41] дивизия, но генерал Каледин запретил ей преследовать разбитого врага. Генерал Каледин держал 12-ю кавалерийскую дивизию за VIII армейским корпусом, тогда как главный успех и возможность конного наскока представились в XL корпусе. Став высшими начальниками, Брусилов и Каледин перестали быть кавалеристами.>>

<<Начальник 12-й кавалерийской дивизии барон Маннергейм{46} просил разрешения преследовать разгромленного и бежавшего неприятеля, потерял время и получил отказ. Будь на его месте граф Келлер, он без всякого спросу давно был бы во Владимире Волынском, а эрцгерцог Иосиф Фердинанд — в штабе Каледина! >>

<<Зато на правом фланге [11] армии, в демонстрировавшем XVII корпусе, 3-я пехотная дивизия генерала Шольпа{51} имела блестящий успех у Сопанова, овладев 22-го по 23 мая сильнейшими позициями и прорвав фронт на стыке I и II австро-венгерских армий. 25-го было сокрушено бешеное наступление двух дивизий левого фланга Бем Ермолли, и только бездарность командира XVII корпуса генерала Яковлева, упустившего момент ввести в дело приданную его корпусу Заамурскую конную дивизию, помешала нам овладеть всей неприятельской артиллерией. >>

<<Холмы Буковины стали свидетелями бессмертного подвига капитана Насонова, с горстью конноартиллеристов атаковавшего и захватившего батарею врага при Заставне и повторившего подвиг Никитина под Красным и Арнольди при Денневице. Видя уходившую батарею неприятеля, командир 2-й батареи 1-го конно-горного дивизиона полковник Ширинкин посадил всю прислугу и ездовых своей батареи на коней и кинулся преследовать неприятеля. Сам он с 60 конноартиллеристами изрубил остатки неприятельского батальона, пытавшегося спасти свою батарею, а его [49] старший офицер капитан Насонов с 20 остальными взял наперерез, догнал неприятеля, изрубил и перестрелял сопротивлявшихся и взял всех остальных — 3 офицеров, 83 нижних чина, 4 орудия и 6 зарядных ящиков с запряжками. Это была 3-я батарея 5-го австро-венгерского артиллерийского полка.

Что бы тут сделала кавалерия, да еще с таким вождем, как граф Келлер!.. Но генерал Лечицкий [9 армия] упустил драгоценную возможность использовать стратегически свою конницу и дал III конному корпусу пассивную задачу обеспечивать левый фланг армии и всего Юго-Западного фронта.>>

13. Ставка не смогла воспользоваться плодами победы Брусилова.

<<Наступил полководческий момент. Но полководца в Ставке не было!

30 мая генерал Алексеев отдал, правда, директиву, в которой указывал армиям Юго-Западного фронта наносить удар на Раву Русскую — в тыл Львовскому району. Сделал он это в своей излюбленной форме советов, уговоров, намеков и недомолвок (что Суворов так образно называл «нихтбештимтсагерством»), Брусилов и Клембовский могли такую директиву только принять «к сведению», отнюдь не «к исполнению».

Для того чтоб требовать от армий Юго-Западного фронта производства широких стратегических операций, надо было прежде всего развязать этим армиям руки. Этого Алексеев как раз и не догадался сделать. Директива 30 мая отнюдь не отменяла предыдущие. Главный удар, очевидно, оставлялся за армиями Западного фронта, и в этом случае Юго-Западному фронту невозможно было задаваться самостоятельной широкой операцией, для которой к тому же не было предоставлено необходимых средств. Раз по-прежнему во главу угла ставился удар Эверта на Вильну либо Барановичи, то Брусилову оставалось лишь вести вспомогательный удар на Ковель.

Повторилось то же, что за два года до того в Галиции — при наступлении на Львов. И тогда, как и теперь, изменившаяся стратегическая обстановка требовала полководческого решения. И тогда и теперь генерал Алексеев, нащупывая и чувствуя это решение, не сумел провести его в жизнь — не смог ясно, четко и чеканно его сформулировать, отменив первоначальные, оказавшиеся нежизнеспособными директивы. И Рузский продолжал ломить на лишенный значения Львов, и Брусилов продолжал долбить потерявший ценность Ковель. И оба раза Австро-Венгрия спасла свою вооруженную силу. Русской армии не хватало головы.>>

<<Между штабами Западного и Юго-Западного фронтов и Ставкой велись напряженные разговоры. Генерал Эверт все не решался наступать, прося отсрочку за отсрочкой:

с 31 мая на 4 июня, с 4-го на 20-е... Генерал Брусилов жаловался на бездействие генерала Эверта, прося Ставку ускорить его наступление. Несчастный Алексеев соглашался то с одним, то с другим — в зависимости от того, с кем в данную минуту говорил. Упрашивая Эверта торопиться, подчеркивая, что «счет времени сейчас надо вести на минуты!», он вслед за тем дарил ему восемнадцать драгоценных дней!

Директивы генерала Алексеева были столь расплывчаты и неясны, что целая армия — 3-я генерала [55] Леша — оказалась «вне пространства» и на нее претендовали одновременно и Западный и Юго-Западный фронты. По духу директив Ставки (навязывание Брусилову Пинского района) она должна была войти в рамки Юго-Западного фронта — по букве их оставалась в составе Западного. Оба главнокомандовавших обратились с запросом в Ставку. Алексеев сперва согласился с генералом Эвертом, а затем с генералом Брусиловым, которому в конце концов 10 июня и передал 3-ю армию. Однако генерал Эверт успел отобрать себе четыре корпуса из пяти, так что в распоряжение генерала Брусилова поступил только штаб армии и один XXXI армейский корпус. Генерал Брусилов передал в 3-ю армию крайний правый фланг 8-й армии — IV конный и XLVI армейский корпуса, намереваясь развить удар по обоим берегам Припяти.>>

<<Блестящие возможности остались неиспользованными. У генерала Брусилова не было войск. Подкрепления подходили пачками и с большим опозданием по недостатку рокадных линий. Нагромоздив силы и средства на Западном фронте. Ставка никак не решалась направить сразу значительные силы генералу Брусилову. Лишь директивой 26 июня, увидя, что Эверт так никогда и не решится на серьезную наступательную операцию, она передала Юго-Западному фронту главный удар. Опоздание получилось на целый месяц — и это в то время, как генерал Алексеев сам признавал, что счет надо вести «на минуты!. Раньше середины июля генерал Брусилов не смог возобновить своего наступления. >>

*******************

Эта "система" уже не могла пережёвывать те ананасы и тех рябчиков, которые сами собой попадали в рот!

А после того, как фронт стабилизировался, русские войска ещё долго лили кровь в бесплодных и бессмысленных атаках. Но об этом - в следующий раз. 

Повторю то, что говорил уже не раз. На победу в том смысле, что послевоенная жизнь будет лучше довоенной, Россия после Великого отступления 1915 года и после того военно-технического переворота, который уже пережили союзнички, рассчитывать не могла. Победу можно было трактовать только в том смысле, что мы убьём мгого-много немцев и примем капитуляцию оставшихся в живых. Но, похоже, проблемы были уже и с победой во втором смысле слова.