Не встречал в литературе разбора повести (вероятно, всё-таки, романа, но уж будем называть "Капитанскую дочку" повестью, "как в школе учили") Пушкина с этой точки зрения. На представление о том, что религиозные верования героев повести достаточно сложны и разнообразны, меня навели размышления над тем, почему Маша Миронова "трусиха":
<<- А Марья Ивановна? - спросил я [т.е. П. Гринёв - М.З.]: - так же ли смела, как и вы?
"Смела ли Маша?" - отвечала ее мать. - "Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал в мои именины палить из нашей пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки".>> (Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 8. М. Воскресенье, 1995, стр. 298, далее при цитировании Пушкина указываются только том и страница данного издания)
Почему вдруг Маша, человек глубокий, серьёзный, самоотверженный и деятельный - "трусиха"? Едва ли это объясняется "типом нервной деятельности" и едва ли "трусихой" Машу воспитали родители...
Но, впрочем, всё по порядку.
Н.И. Черняев в монографии о "Капитанской дочке" 1897 года издания вполне определённо пишет о том, что Швабрин - атеист, заражённый тлетворным влиянием Запада, чем и обусловлена его вопиющая безнравственность, а прочие герои в Бога веруют и, к тому же, некоторые из них озарены светом просвещения, идущего с Запада. Может быть, но вопрос о том, кто, во что и как верует, представляется настолько важным и интересным, что даже и Черняеву верить на слово не хочется. Давайте перечитаем Пушкина и подумаем.
Для начала я предлагаю посмотреть на то, каковы религиозные представления героев повести, рождённых на Западе.
При цитировании курсив везде пушкинский, а полужирным шрифтом я изукрасил цитаты "от себя".
Бопре.
Французский педагог упоминается в двух главах "Капитанской дочки".
Глава I. Сержант гвардии
<< С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его сильно не понравился Савельичу. "Слава богу" - ворчал он про себя - "кажется, дитя умыт, причесан, накормлен. Куда как нужно тратить лишние деньги, и нанимать мусье, как будто и своих людей не стало!"
Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour être outchitel,<чтобы стать учителем> не очень понимая значения этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; не редко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, т. е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причем учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке, и даже стал предпочитать ее винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, - и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю:
Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила, и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошел в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою бумаги. Я решился сделать из нее змей, и пользуясь сном Бопре, принялся за работу. Батюшка вошел в то самое время, как я прилаживал мочальный хвост к Мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения в географии, батюшка дернул меня за ухо, потом подбежал к Бопре, разбудил его очень неосторожно, и стал осыпать укоризнами. Бопре в смятении хотел было привстать, и не мог: несчастный француз был мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей, и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось мое воспитание.>> 8, 279-280
Глава 4. Поединок
<< Спустясь по крутой тропинки, мы остановились у самой реки и обнажили шпаги. Швабрин был искуснее меня, но я сильнее и смелее, и monsieur Бопре, бывший некогда солдатом, дал мне несколько уроков в фехтовании, которыми я и воспользовался. Швабрин не ожидал найти во мне столь опасного противника. >> 8, 306
Что тут скажешь.
1. Бопре, несомненно, исповедует культ плотских удовольствий. Но, при этом, не страдает чревоугодием, что, возможно, является смягчающим обстоятельством.
2. Количество удовольствий Бопре решительно предпочитает их качеству. В напитках он ценит не букет, а совокупную оглушающую силу, а в прекрасном поле он ценит ... что же он в нём ценит-то? Вечную женственность (ewige Weiblichkeit)? Вероятно, умение абстрагироваться от качественных особенностей источников наслаждений является плодом многовекового культурного развития и свидетельствует о переходе той культуры, которую представляет французский педагог, на стадию цивилизации. А бабнику, безразличному к наружности бабы, там списывается много грехов... Это ведь тоже существенное смягчающее обстоятельство.
3. Бопре, безусловно, рационально действующий хозяйствующий субъект. Ему свойственно перекладывать руль утлого жизненного судёнышка в соответствии с результатами решения индивидуальной оптимизационной задачи: как быть вечно пьяным и сексуально опустошённым при минимальных усилиях. Некогда он был немецким солдатом и, возможно, воевал и против России, позднее он приехал в Россию и продолжил войну против неё, способствуя превращению Петруши Гринёва в балбеса и неуча. Но при этом Бопре - "добрый малый". Никакого расизма, никакого шовинизма. Он не питает к русским личной неприязни. И это тоже - смягчающее обстоятельство.
4. Бопре абсолютно универсален и готов приспособиться к требованиям любого рынка. Даже как-то и обидно, что человек с задатками креативного менеджера не дожил до наших дней.
5. Француз с полной безмятежностью торгует классической пустотой - собственным невежеством. В наше время он жил бы припеваючи, продавая мумиё, Гербалайф, БАДы или билеты АО "МММ".
6. Приглашение французского учителя сподвигло Гринёвых на приобретения годового запаса вина и прованского масла, но о том, чтобы дать педагогу возможность хотя бы раз в год посетить ближайшего кюре, речи не зашло. Бопре показан в разных жизненных ситуациях, но нет и намёка на то, что он манипулирует какими-то религиозными артефактами или совершает какие-то магические пассы. Да ему это, вероятно, и не нужно. Трудно предположить, что при таком образе жизни и при таком образе мыслей он нуждается для душевного равновесия в сколько-нибудь сложной религиозной системе. Ну, возможно, его пугают сглаз, чёрная кошка и внезапное появление мужа соблазнённой им грешницы в самый патетический момент тоже кажется ему дурным предзнаменованием. А, в остальном, перефразируя некогда популярную песню, хочется сказать: "его душа полна собой".
7. И, тем не менее, Пётр Гринёв, вспоминая своего старинного учителя, говорит о его слабостях, а не о пороках. Почему? С одной стороны, Гринёв достаточно снисходителен к людям, а, с другой стороны, довольно жалкий и примитивный гедонизм Бопре кажется последним отблеском мощного, многоцветного, буйного и бурного раблезианского гедонизма, умеряемого в своих крайностях католической верой и умеряющего своей добродушной весёлостью крайности католической веры.
В Бопре чувствуется отголосок той славной и полнокровной жизни, пусть и не вполне законно им приватизированный. Ну вот, сегодня мы смотрим на дядю в штанах с лампасами и с медалью "За досрочную сдачу квартального отчёта" на груди и невольно переносим на него те симпатии, которые вызывают у нас гоголевские запорожцы...
Генерал Р.
Прототипом этого персонажа является генерал-поручик Иван Андреевич Рейнсдорп (ум. 1782), оренбургский военный губернатор с 1763 по 1782 год. Реальный Рейнсдорп был датчанином, но, разумеется, такие географические подробности в повести ни к чему. Немец и немец. А вот пассивно-выжидательную тактику книжный Андрей Карлович Р. унаследовал от Ивана Андреевича с полным правом.
Глава II. Вожатый
Прибыв в Оренбург, Пётр Гринёв первым делом явился к генералу Андрею Карловичу Р. Генерал - седовласый старец в старом полинялом мундире. Увидев сына своего давнего товарища, генерал расчувствовался, вспомнил старые походы и старые проказы и ... поспешил сплавить молодого человека в Белогорскую крепость:
<<...завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты будешь в команде капитана Миронова, доброго и честного человека. Там ты будешь на службе настоящей, научишься дисциплине. В Оренбурге делать тебе нечего; рассеяние вредно молодому человеку. А сегодня милости просим: отобедать у меня". >> 8, 292
Причём оказалось, что генерал, проживший в России несколько десятилетий (со времён Анны Иоанновны как минимум) на русском языке изъясняется прекомичным образом, а самые популярныпе русские идиомы ставят его в тупик:
<<Что такое ешевы рукавиц? Это должно быть русска поговорк... Что такое "дершать в ешевых рукавицах?" повторил он, обращаясь ко мне.>> 8, 292
<<Я отобедал у Андрея Карловича, втроем с его старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала за его столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон. На другой день я простился с генералом и отправился к месту моего назначения.>> 8, 292-293
Молодой человек ещё наивен и неопытен, но и ему стала понятна причина душеспасительного назначения в Белогорскую крепость. А ведь, если рассуждать по совести, как ни опасны искушения оренбургского света, но в Оренбурге у молодого человека было бы несколько больше возможностей приобрести некоторые познания в военном деле, хотя, возможно, было бы поменьше досуга для стихосложения.
Кстати, любопытно, что у капитана Миронова, средства которого, несомненно, скромнее генеральских, ежедневно столуются три офицера, а генерала Р. испугала перспектива изредка понести дополнительные расходы на кормление сына своего старинного товарища.
Глава X. Осада города
Вторая встреча Петра Гринёва с генералом произошла уже после падения Белогорской крепости:
<< Как скоро сержант услышал, что я еду из Белогорской крепости, то и повел меня прямо в дом генерала.
Я застал его в саду. Он осматривал яблони, обнаженные дыханием осени, и с помощию старого садовника бережно их укутывал теплой соломой. Лицо его изображало спокойствие, здоровье и добродушие. Он мне обрадовался, и стал расспрашивать об ужасных происшедствиях, коим я был свидетель. Я рассказал ему всё. Старик слушал меня со вниманием и между тем отрезывал сухие ветви. "Бедный Миронов!" - сказал он, когда кончил я свою печальную повесть. - "Жаль его: хороший был офицер. И мадам Миронов добрая была дама, и какая майстерица грибы солить! А что Маша, капитанская дочка?" Я отвечал, что она осталась в крепости на руках у попадьи. "Ай, ай, ай! - заметил генерал. - Это плохо, очень плохо. На дисциплину разбойников никак нельзя положиться. Что будет с бедной девушкою?" - Я отвечал, что до Белогорской крепости недалеко и что вероятно его превосходительство не замедлит выслать войско для освобождения бедных ее жителей. Генерал покачал годовую с видом недоверчивости. "Посмотрим, посмотрим" - сказал он. - "Об этом мы еще успеем потолковать. Прошу ко мне пожаловать на чашку чаю: сегодня у меня будет военный совет. Ты можешь нам дать верные сведения о бездельнике Пугачеве и об его войске. Теперь покаместь поди отдохни". >> 8, 338
На военный совет генерал пригласил штатских чиновников и Гринёва. Гринёв, разумеется, выступил за активные действия против Пугачёва, а чиновники дружно высказались за сидение в крепости в ожидании помощи извне.
<< Наконец генерал, выслушав все мнения, вытрехнул пепел из трубки и произнес следующую речь:
"Государи мои! должен я вам объявить, что с моей стороны я совершенно с мнением господина прапорщика согласен: ибо мнение сие основано на всех правилах здравой тактики, которая всегда почти наступательные движения оборонительным предпочитает".
Тут он остановился, и стал набивать свою трубку. Самолюбие мое торжествовало. Я гордо посмотрел на чиновников, которые между собою перешептывались с видом неудовольствия и беспокойства.
"Но, государи мои", - продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму - "я не смею взять на себя столь великую ответственность, когда дело идет о безопасности вверенных мне провинций ее императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак я соглашаюсь с большинством голосов, которое решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады, а нападения неприятеля силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками - отражать".
Чиновники в свою очередь насмешливо поглядели на меня. Совет разошелся. Я не мог не сожалеть о слабости почтенного воина, который, наперекор собственному убеждению, решался следовать мнениям людей несведущих и неопытных.>> 8, 340
Получив от Маши Мироновой письмо с просьбой о помощи, Гринёв обращается к генералу:
<<"Ба, ба, ба, ба!" - сказал старик. - "Теперь понимаю: ты, видно, в Марью Ивановну влюблен. О, дело другое! Бедный малый! Но всё же я никак не могу дать тебе роту солдат и пол-сотни казаков. Эта экспедиция была бы неблагоразумна; я не могу взять ее на свою ответственность".>> 8, 342-343
Ну и, наконец, Гринёв рассчитывает, что показания генерала Р. помогут уму оправдаться в Следственной комиссии.
Глава XIV. Суд
И вот что сообщил генерал в Следственную комиссию:
<< Строгий старик взял со стола открытое письмо и стал читать его вслух:
"На запрос вашего превосходительства косательно прапорщика Гринева, якобы замешанного в нынешнем смятении, и вошедшего в сношения с злодеем, службою недозволенные и долгу присяги противные, объяснить имею честь: оный прапорщик Гринев находился на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24 февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился, и с той поры уже в команду мою не являлся. А слышно от перебежчиков, что он был у Пугачева в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскую крепость, в коей прежде находился он на службе; что касается до его поведения, то я могу..." Тут он прервал свое чтение, и сказал мне сурово: "Что ты теперь скажешь себе в оправдание?">> c. 367-368
Два раза генерал не смог взять на себя ответственность, а в третий раз отделался формальной отпиской, хотя, безусловно, его показания могли бы послужить смягчающим обстоятельством. Не оправданием, разумеется, ибо Гринёв оставил Оренбургскую крепость без разрешения, фактически дезертировал, и вступил в совершенно непозволительные офицеру и дворянину отношения с Пугачёвым.
Резюмируем.
1. Гедонизм господина Бопре у генерала Р. трансформировался во что-то более пристойное и "регулярное" в соответствии с возрастными отличиями и более спокойным темпераментом.
2. Из плотский удовольствий генералу остался только табак. Плотские удовольствия (которым он отдал должное в молодости) ему теперь заменяет поэзия скупердяйства.
3. Генерал прожил жизнь в России, участвовал в сражениях, рисковал жизнью, но остался весьма равнодушен ко всему русскому, кроме, может быть, солёных грибов. Это уметь надо!
4. Генерал тщательно защищает собственное спокойствие и умело уклоняется от принятия на себя ответственности, от рискованных шагов. Решения сидеть в крепости и ждать чуда он принимает не единолично, а как бы под давлением чиновников, заинтересованных в продолжительной осаде (наступала эпоха кормления обывателей ограниченными продовольственными запасами по свободным рыночным ценам), но, при этом, присутствие Гринёва на военном совете придаёт этому мероприятию видимость подлинного совета, на котором прозвучали различные точки зрения.
5. Сильное впечатление производит сочетание в характере генерала сентиментальности и эгоистического бездушия.
6. Религиозен ли Андрей Карлович? Вполне возможно, что он соблюдает (лютеранские?) обряды и по привычке, и на всякий случай. Но трудно представить, что соблюдение обрядов его сильно волнует или как-то влияет на его "жизненную стратегию".
Императрица.
Екатерина вторая оживляет действия повести своим присутствием дважды на протяжении одной главы.
Глава XIV. Суд
<< На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: "Не бойтесь, она не укусит". И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание. >> 8, 371
Маша Миронова и императрица Екатерина II. Гравюра А. Янова с оригинала М. Нестерова
<<"Вы верно не здешние?" - сказала она.
- Точно так-с: я вчера только приехала из провинции. "
"Вы приехали с вашими родными?"
- Никак нет-с. Я приехала одна. "
"Одна! Но вы так еще молоды".
- У меня нет ни отца, ни матери. "
"Вы здесь конечно по каким-нибудь делам?"
- Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.
"Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?"
- Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия. (Маша понимает, что "по закону" её возлюбленному придётся не сладко. - М.З.)
"Позвольте спросить, кто вы таковы?"
- Я дочь капитана Миронова.
"Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?"
- Точно так-с.
Дама, казалось, была тронута. "Извините меня" - сказала она голосом еще более ласковым, - "если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь".
Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Всё в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про себя. Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо ее переменилось, - и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми ее движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.
"Вы просите за Гринева?" - сказала дама с холодным видом. - "Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй".
- Ах, неправда! - вскрикнула Марья Ивановна.
"Как неправда!" - возразила дама, вся вспыхнув.
- Неправда, ей богу, неправда! Я знаю всё, я всё вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. - Тут она с жаром рассказала всё, что уже известно моему читателю.
Дама выслушала ее со вниманием. - "Где вы остановились?" спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: "А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо".
С этим словом она встала и вошла в крытую аллею, а. Марья Ивановна возвратилась к Анне Власьевне, исполненная радостной надежды. >> 8, 371-373
В самом непродолжительном времени что-то произошло и Марью Ивановну вызвали к императрице.
<< Через минуту двери отворились, и она вошла в уборную государыни. Императрица сидела за своим туалетом. Несколько придворных окружали ее, и почтительно пропустили Марью Ивановну. Государыня ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: "Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое сами потрудитесь отвезти к будущему свекру".
Маша Миронова у императрицы Екатерины II. Художник П. Соколов.
Марья Ивановна приняла письмо дрожащею рукою и, заплакав, упала к ногам императрицы, которая подняла ее и поцаловала. Государыня разговорилась с нею. "Знаю, что вы не богаты" - сказала она; - "но я в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я беру на себя устроить ваше состояние".
Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила. Марья Ивановна уехала в той же придворной карете. Анна Власьевна, нетерпеливо ожидавшая ее возвращения, осыпала ее вопросами, на которые Марья Ивановна отвечала кое-как. Анна Власьевна хотя и была недовольна ее беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости и извинила великодушно. В тот же день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть на Петербург, обратно поехала в деревню...>> 8, 373-374
******************************
1. Государыне хорошо, уютно и покойно в раздираемой кровавой смутой России.
2. Государыня совершает характерную "оговорку по Фрейду": "я бываю при дворе". Чужая она тут, и ей тут всё чужое.
3. Государыня единолично и молниеносно решает непростое дело, объявляя Гринёва, которого она на основании весьма серьёзных улик считала "безнравственным и вредным негодяем", невиновным после короткого разговора с девушкой, которую она увидела впервые в жизни, и которую сложно считать "объективным источником информации" (Маша молода и неопытна, Маша влюблена и ей трудно судить о Гринёве беспристрастно, да и где гарантия, что Маша знает всё, и Гринёв с ней вполне откровенен?)
Логика Екатерины понятна.
а) Незачем создавать впечатление, что Пугачёв наладил сотрудничество с целым рядом дворян, а не с редкими выродками. Дело не в виновности-невиновности Гриёва, а в политическом результате.
б) Не имеет никакого значения, виновен ли Гринёв. После разгрома восстания его уже нельзя рассматривать как политического противника империи. Он не представляет собой опасности.
в) Сам факт быстрого и милостивого суда государыни-императрицы, освободившей по ходатайству Марии Мироновой (дочери капитана Миронова, героя, оставшегося верным присяге перед лицом смерти) её возлюбленного - столбового дворянина Петра Гринёва, честно исполнявшего свой долг, но оклеветанного недругами, будет выгоден для восстановления в дворянском сословии светлого образа государыни, неизбежно потускневшего в связи с теми политическими промахами и ошибками, которые способствовали развитию грандиозного восстания.
Государыня тут милостива не в силу своего христианского мироощущения, а по мотивам политической целесообразности.
4. Ну а что можно сказать о религиозности государыни? А что можно сказать о религиозности правительницы, которая приняла "русскую веру", но оставалась в твёрдом убеждении, что России - страна отсталая и призванная впитывать соки подлинной цивилизованности, текущие с Запада? Да и сохранённый государыней до преклонных лет интерес к противоположному полу роднит её с Бопре, а не со священником из Белогорской крепости. Скажете, что в повести эти свойства и качества государыне "не педалируются"? А зачем их "педалировать"? В момент публикации повести Екатерина была далека от современников примерно в той же мере, в какой Л.И. Брежнев был далёк от наших дней. А уж свычаи и обычаи Леонида Ильича нам немного известны.
Общий вывод.
Религиозные представления "немцам", выведенным в повести Пушкина, не присущи вовсе или присущи как некая обрядовая привычка, не влияющая существенным образом на их отношение к людям, к вечности, на характер их жизненных задач.
Религиозные представления немцев гармонируют с их эгоизмом и их безразличием к России и к русским. Вероятно, истинно верующих следует искать среди русских героев повести. Поищем в следующий раз.
Оценили 11 человек
26 кармы