Короткий, но, как мне кажется, важный фантастический рассказ. Выложу его целиком и выскажу некоторые соображения.
http://www.ru.thinking-approac...
Вся правда о перламутровых молниях - Валентина Журавлева
Журавлева В., Техника и наука, 1980. - № 8. – С. 36-37.
Памяти А.С. Грина
Лена Гурова:
— Вам надо обратиться к физикам,— сказала Кира Владимировна Сафрай.— Перламутровые молнии не по моей специальности.
Она нетерпеливо посмотрела на часы. Но я не думала сдаваться. Два месяца я ждала этой встречи. Получить интервью у К. В. Сафрай оказалось адски трудно: то она куда-то уезжала, то была занята, то еще что-то... За эти месяцы я выслушала массу легенд на тему «К. В. Сафрай — суперзвезда психологии». Как она поступала в МГУ, как еще студенткой получила лабораторию, как академик К. предлагал ей должность главного психолога в Институте физических проблем и т. д. и т. п. Не знаю, что было достоверно в этих легендах. Сейчас передо мной сидела молодая женщина, старше меня на пять-шесть лет, никак не больше. Уверенная в себе, это сразу чувствовалось, очень уверенная и красивая. Завидное сочетание: черные волосы и светлые глаза. Свежий загар, подумать только, настоящий бронзовый загар в феврале! Все на уровне лучших теледикторских стандартов, даже кожаный костюмчик. Однако я представляла К.В. иначе. Есть ведь что-то таинственное в слове «психолог»... Эта телекартинка совсем не походила на психолога К. В. Сафрай, о которой рассказывали (или сочиняли?) легенды.
— С физикой более или менее ясно,— сказала я. — Тут мне проще разобраться, по образованию я — физик. Год назад кончила МГУ.
К.В. перевела взгляд с часов на меня.
— Физик? Почему же Вы пошли работать в редакцию?
— Поступала в одно место, не взяли... В другие сама не захотела. Пока работаю в журнале, так уж получилось.
Я не сказала главного: поступала я как раз в лабораторию д. п. н. Сафрай. Разговаривал со мной ее зам., бородатый дядечка, быстренько объяснивший, что им нужен не начинающий физик-теоретик, а, напротив, опытный физик-экспериментатор. Смотрел он на меня так, словно я пришла из детского сада. Я туманно намекнула насчет молний, он этого просто не заметил.
— Понимаете, Кира Владимировна,— продолжала я, — мне надо сделать материал о психологическом аспекте этой проблемы. И других подобных проблем. Я имею в виду неопознанные летающие объекты, телепатию, Бермудский треугольник, снежного человека...
— Хорошо, — вздохнула К.В.— Но я только ничего не знаю о перламутровых молниях. Изложите суть дела, объясните, что именно Вас интересует. Пятнадцать минут Вам хватит?
Ну вот, подумала я, пешка выиграна! К.В. меня слушает, это уже кое-что. Мне хватит четырех минут, я репетировала эту часть, тут у меня выверено каждое слово.
Итак, основные факты. Восемь лет назад в английском журнале «Природа» появилась статья Антонио Сенни. Статья была о шаровых молниях вообще, но в самом конце говорилось о необычном поведении шаровых молний с перламутровой окраской: их словно притягивал человек, они как привязанные крутились вокруг человека, впрочем, никогда не причиняя вреда. Три года спустя был опубликован отчет Международного научного центра в Вене. Удалось собрать и проанализировать на ЭВМ свыше семнадцати тысяч показаний очевидцев, встречавшихся с шаровыми молниями. 420 человек видели перламутровые молнии. Почти все очевидцы указывали на странное поведение этих молний. Однако, на отчет, как и на статью Сенни, широкая публика не реагировала. Еще через три года вышла книга венгерского журналиста Имре Алмаши «Перламутровый шар бессмертия». Пользуясь венским отчетом, Алмаши нанес на карту места встречи с перламутровыми молниями. Оказалось, что встречи происходили только в четырех регионах (горные местности в умеренном поясе, в частности Кавказ). Далее Алмаши, опираясь на официальную статистику ЮНЕСКО, показал, что выделенные регионы точно совпадают с четырьмя достоверно установленными регионами долгожительства. Оставался один шаг до идеи о биологическом действии перламутровых молний — и Алмаши сделал этот шаг. Статистика у Алмаши такая: из 420 человек, когда-то встречавшихся с перламутровыми молниями, 196 теперь старше восьмидесяти лет, 102 — старше девяноста и 74 — старше ста лет. В девятнадцати показаниях упоминалось, что встреча привела к излечению от тяжелых болезней.
Алмаши не ограничился венским отчетом и, побывав в трех регионах, выяснил, что биологическое действие типично почти для всех встреч, причем в большинстве случаев это удалось подтвердить документально... Тут-то и начался бум! Дискуссии, поток новых сведений, повторные опросы, эксперименты по получению шаровых молний, экспедиции — официальные и самодеятельные...
Ровно четыре минуты! Еще одна выигранная пешка, теперь можно чуть-чуть расслабиться и оглядеться. Две стены заставлены книгами, на третьей — огромные цветные снимки: море, берег и море, снова море... Часы над дверью, часы на книжной полке, часы на столе — тут не засидишься. Тот же стиль, что и во всей лаборатории. Здесь жили в азартном, ускоренном ритме, это я успела заметить. А, может быть, просто не было потерь времени, не было пустоты — и от этого ритм казался ускоренным. В общем, жаль, что меня не взяли в эту лабораторию.
— Что ж, понятно,— кивнула К.В.— Требуется психологический комментарий? Пожалуйста. Каждой эпохе нужны свои мифы, легенды, сказки. Кто в наше время всерьез поверит в «Летучего Голландца»? И вот на смену старым мифам приходят новые — с научной окраской. Я бы разделила их на две группы. Первая: ширпотреб. Эти мифы доступны всем, но не имеют научного потенциала, в них просто верят или не верят. Летающие тарелки, телепатия. Бермудский треугольник. Вторая группа... Скажем так: мифы для младших научных сотрудников. Возникает, например, гипотеза о том, что Тунгусский взрыв — катастрофа инопланетного космического корабля. И в тайгу устремляются самодеятельные экспедиции — студенты, молодые ученые... Чудовище озера Лох-Несс... И, конечно же, перламутровые молнии.
Меня подмывало тихонько сбежать. Такое чувство должен испытывать начинающий шахматист, севший играть против гроссмейстера: что толку, если даже возьмешь пару пешек... Ну, смелее! Пора открыто идти в атаку.
— Мифы-приманки, — я подчеркнула слово «приманки».
И тут телекартинка исчезла. К.В. рассмеялась, и я увидела девчонку, честное слово, обыкновенную девчонку, ну пусть и не совсем обыкновенную, озорную и хитрющую (есть такой тип), но все-таки девчонку, мою ровесницу.
— Приманки? — переспросила К.В. — Отлично сказано, мне нравится. Но можно и по-другому: мифы-громоотводы. В эпоху НТР у общества образуется огромный избыток творческой энергии. Рассеянной творческой энергии, которая накапливается, как электричество в атмосфере. Современный исследователь занят узкой проблемой, работает с деталями, даже с деталями деталей. Отсюда тоска по чему-то большому, неожиданному, романтичному.
— Итак, есть избыточная творческая энергия. Она бесполезно рассеивается или притягивается случайными «громоотводами», то есть опять-таки пропадает. Логично использовать эту энергию, направив ее на проблему, имеющую реальное решение. Может быть, Кира Владимировна, некоторые мифы возникли не случай¬но? Может быть, их кто-то создал? Какая прекрасная приманка — перламутровый шар бессмертия...
— Вы замужем? — спросила К.В.
— Нет,— ответила я машинально, не понимая, к чему она клонит.
— Вам придется нелегко. Излишняя проницательность не всегда полезна... Стоит ли докапываться до происхождения мифов? Ведь они украшают жизнь. Вот марсианские каналы — прелестная была выдумка! А теперь этого мифа нет.
Я растерялась. Почему она не возражает?! Что-то получилось не так. Но я уже не могла остановиться, разобраться.
— Не знаю, как с марсианскими каналами, — сказала я, нахально глядя в ее светлые глаза.— Но миф о перламутровых молниях — это Ваша работа, Кира Владимировна. Ваша или Вашей лаборатории.
Кира Владимировна Сафрай:
Она мне сразу понравилась, Леночка Гурова. Трусила она отчаянно, но держалась молодцом. Год назад у нее были весьма зыбкие догадки, и только. Надо признать, за год она до многого докопалась, и теперь вела продуманную атаку. Я чуть-чуть подыграла, и все прошло как надо. А потом она растерялась, потому что я без всяких споров признала: да, перламутровые молнии — наша выдумка.
Представьте себе, что у Вас появляется дикая догадка: никакой Византии не существовало. И вот Вы терпеливо собираете материалы и приходите к историкам, чтобы их разоблачить, а историки, ничуть не краснея, говорят: «Действительно, не было никакой Византии, чего уж тут скрывать! Вся ее история сочинена в нашем институте, а архитектурные и иные памятники сделаны в мастерской по специальному заказу...»
Наша лаборатория занимается многими странными проблемами, но операция «Молния», пожалуй, одна из самых странных. Впрочем, как посмотреть: лично меня в этой операции ничто не удивляет. Идея возникла давно, я успела сотни раз переворошить все варианты. Отсчет, наверное, надо вести с далеких школьных времен. Однажды, перечитывая «Алые паруса», я подумала, что, в сущности, это сказка о сказке: человек осуществил сказку — и она ожила, стала во сто крат великолепнее. Наверное, такое же стремление движет и многими из тех, кто высматривает летающие тарелки, ныряет в озеро Лох-Несс или ставит опыты по телепатии... Я начала собирать материалы по научным мифам, меня удивляла их способность индуцировать и поглощать огромное количество интеллектуальной энергии. Я подсчитала, во что обошлось увлечение летающими тарелками. Даже при самых заниженных цифрах получалось нечто ошеломляющее. Я перевела человеко-часы в человеко-жизни: так вот, в самом минимальном варианте выходило что-то около двух тысяч человеко-жизней, безвозвратно и без отдачи поглощенных мифом. Две тысячи жизней!.. Леночка Гурова сказала: «Мифы-приманки». Что ж, удачное определение. Поставим эти приманки там, где надо — мысль, казалось бы, простейшая. Но я долго колебалась: помнила о цене, которой будет оплачена погоня за мифом. Миф-приманка? И да, и нет. Нужно реальное направление, имеющее перспективу и требующее притока свежих сил. Нужна комплексная проблема — для физиков, химиков, биологов, словом, для любых специалистов. А внешне — только внешне! — пусть это будет таинственный и романтичный миф-приманка...
Лена Гурова:
— Никаких перламутровых молний не было и нет,— упрямо повторила я. — Вы их придумали, Кира Владимировна.
— Двенадцать минут, — сказала К.В.— Почему Вы сразу не выложили свою догадку?
Разоблачение никак на нее не подействовало, честное слово! И я растерялась. Нет, К.В. отнюдь не была озорной девчонкой. Я вдруг почувствовала, что нахожусь в силовом поле очень умного и волевого человека, и разговор движется по неведомым мне сложным линиям, а вовсе не так, как я планировала.
— Значит, я права?
— У Грина,— сказала К.В.— есть рассказ «Сердце пустыни». Не помните? Трое бездельников разыграли доверчивого парня: рассказали ему сказку о чудесном поселке в глубине африканского леса. Парень поверил и отправился на поиски. Через несколько лет он вернулся, и шутники подумали, что настал час расплаты. Но парень и не думал мстить. Он рассказал, как с величайшими трудностями, сто раз рискуя жизнью, добрался до места и, разумеется, не нашел там ни домов, ни поселка. Он понял, что его разыграли, но шутка — так он сказал — была красивой. Поэтому он сам построил дома, построил поселок, пригласил людей, словом, сделал все как в сказке. Понимаете?
Я пробормотала что-то о перламутровых молниях: их нет, миф остался мифом...
— Ну и прекрасно! — ответила К.В. — Хороший миф должен оставаться мифом. Иначе он потеряет притягательную силу. Перламутровых молний нет и, надеюсь, не будет. Но в погоне за этим призраком уже сделаны реальные открытия по химии тяжелых ионов, образующих вещество обычной шаровой молнии. Кстати, некоторые соединения тяжелых ионов с нейтральными молекула¬ми действительно обладают целебными свойствами... Подано два десятка заявок на новые способы получения шаровых молний. И это только начало. Эксперимент продолжается.
А я радовалась выигранным пешкам — вот наивность!
— Значит, писать об этом нельзя?
— Сколько угодно. Вы можете слово в слово изложить весь наш разговор.
В первый момент мне показалось, что она шутит.
— Написать о том, что все это выдумка? И что Вы сами признаете...
— Ну конечно!
Я чувствовала себя бестолковой ученицей.
— Но ваш эксперимент...
— У таких мифов огромный запас прочности, — терпеливо пояснила К.В.— Больше того, время от времени нужны разоблачения, резкие выступления скептиков и все такое прочее. Это только подливает масло в огонь...
Припомнив обстоятельства, при которых мне поручили заняться статьей, я начала кое-что соображать.
— Моя статья предусмотрена планом эксперимента?
Ответ я уже знала. Теперь у меня не было ни малейших сомнений в том, что все легенды о К. В. Сафрай были чистейшей правдой.
— Вы замужем?— спросила я, мобилизовав последние остатки нахальства.
Она кивнула.
— И Вам не мешает такая... проницательность?
К.В. улыбнулась.
— Сложный вопрос... Пишите статью, Елена Юрьевна, берите расчет и приходите к нам. Собственно, мы Вас приняли год назад. Считайте, что это был испытательный срок. Мой зам. утверждал, что Вы упрямы и обязательно раскопаете эту историю. Мы еще поговорим об этом, меня интересуют все подробности — как именно Вы докопались.
— Вам нужен журналист? — спросила я. Вопрос был лишним. Я бы пошла работать к К.В. кем угодно.
— Нам нужен физик-теоретик с богатой фантазией. Это ведь пробный эксперимент. Всего лишь начало.
Статью я написала. Разумеется, она оказала только то действие, на которое рассчитывала К.В. Миф-приманка и в самом деле неуязвим! Сегодня перламутровые молнии — самое модное увлечение. Как когда-то миф о летающих тарелках. Разница лишь в пользе. Но в этом все дело.
***************************************
Что мы тут видим?
Народ (народ интеллигентный) съехал с глузду и требует: "Сделайте нам таинственно и чудесно, сделайте нам "Карнавальную ночь" с Барбарой Брыльски, устройте нам конвергенцию со старухой Ебоннэр без талонов". Причём требование это раздаётся всё громче, и звучит в нём всё большее нетерпение:
Нет, нет, нет, нет мы хотим сегодня,
Нет, нет, нет, нет мы хотим сейчас.
ЛюдЯм хочется анатомировать йети без наркоза и глотать шаровые молнии без закуски, обмазавшись предварительно мумиё с ног до головы.
Автор рассказа объясняет это странное умонастроение излишне глубоким разделением труда в сфере исследовательской деятельности и избытком творческой энергии, который невозможно утилизировать на дробных научно-исследовательских деляночках.
Что же делать? А врать надо! Мы этот духовный стриптиз возглавим и перенаправим в созидательное русло.
Врать надо красив и вдохновенно. Надо заполнить ЖКТ и ЦНС реципиентов конструктивно-патогенными микробами и вирусами с тем, чтобы граждане решали актуальные хозяйственные задачи в наивной уверенности, что на самом-то деле они ищут Эльдрадо или открывают неизведанные грани старины Эроса.
Врать для пользы дела - занятие почтенное и исторически целесообразное. Не даром же организатор этого вранья - прекрасная женщина с чёрными волосами и светлыми глазами. Уж ей-то точно можно!
А уж насколько плодотворно будет это враньё - видно сразу. Настырная и смышлёная девочка, выучившаяся на физика-теоретика, ходит вокруг фабрики вранья как кот вокруг бочки в валерьянкой и мечтает об одном: "Возьмите меня к себе, я вам та-а-акие "легенды" сочиню!"
На неё уже подействовало и теперь она будет торговать наркотиками за дозу для себя до гробовой доски.
В жизни всё так и вышло. Родились-возродились красивые прагматически сконструированные мифы и очаровали творческую интеллигенцию до полного опупения. Дожили мы уже и до окропления космических аппаратов, и до кафедр теологии в серьёзных вузах, и до архиепископов, которых приколачивали к полу четырёхгранными гвоздями и месяцами пытали раскалёнными интимными шомполами в антинаучных целях... Повысилась ли при этом эффективность научной деятельности - вопрос немного даже и праздный.
Вот и не могу я понять. То, что предложила Валентина Николаевна Журавлёва в 1980 году, это был рецепт, или это сарказм был такой?
.
Оценили 12 человек
25 кармы