https://www.litmir.me/bd/?b=55...
Василій Горнъ. Гражданская война на северо-западе Россіи
Глава I.
Взятіе Пскова эстонской арміей летомъ 1919 г. Первая прокламація къ населенію. Погромная агитація и обывательское доносительство. Встреча городской думы съ эстонскимъ командованіемъ. Меры эстонцевъ противъ погромной агитаціи. Надежды населенія на эстонскую армію и взаимныя между населеніемъ и эстонцами отношенія. Реквизиціи. Общее впечатленіе
...
Несмотря на то, что съ момента занятія эстонцами города прошло не более 15—20 часовъ (считая въ промежутке ночь), въ настроеніи обывателей уже успели выявиться некоторыя не совсемъ симпатичныя тенденціи. Подняли голову правые элементы, и среди купечества пошелъ разговоръ, что не мешало бы собрать думу не Временнаго Правительства, а «царскую», существовавшую до революціи; затемъ заметное безпокойство обнаружила еврейская часть населенія — откровенно стали грозить погромомъ черносотенники. Ближайшимъ поводомъ къ этому несомненно послужила первая прокламація эстонцевъ, въ которой говорилось, что «славныя эстонскія войска очистили городъ отъ жидовъ и коммунистовъ». Черные въ этихъ словахъ определенно увидели сигналъ къ реставраціи и погромамъ. Дума решила немедленно принять меры къ успокоенію города и, съ целью ближе ознакомиться съ административными намереніями новой власти, послала къ командиру эстонскихъ войскъ депутацію изъ трехъ лицъ.
Штабъ занималъ помещеніе бывшихъ присутственныхъ местъ. Когда мы пришли туда, всюду сновали вооруженные съ ногъ до головы эстонскіе солдаты, тутъ же толклись успевшіе народиться разные просители, въ уголке отдельно ожидала своего пріема еврейская депутація. Последняя жаловалась намъ, что противоеврейская агитація началась съ ранняго утра, вследствіе чего въ местной еврейской общине царитъ большое безпокойство. Депутація явилась къ командиру войскъ, чтобы просить у него немедленной защиты противъ надвигающейся погромной волны. Во время этого разговора въ комнату вбежала компанія обывателей, — кажется, два купца и чиновникъ, — которые буквально волокли къ столу дежурнаго эстонскаго офицера какого то маленькаго дрожащаго человечка и, перебивая другъ друга, тыкая пальцами на задержаннаго, объясняли, что человекъ этотъ пойманный ими большевистскій комиссаръ.
— Онъ очень, очень вредный человекъ, господинъ комендантъ, онъ былъ начальникомъ пріюта, растлевалъ тамъ девочекъ и даже большевики посадили его въ тюрьму, — говорили пришедшіе.
На вопросъ офицера: «Какъ ваша фамилія?» — задержанный сказалъ — «Котовъ».
— Вотъ, вотъ, господинъ офицеръ, кричали обыватели, и фамилія у него котовая, под стать къ его развратнымъ занятіямъ. — Офицеръ велелъ задержать арестованнаго до выясненія его дела.
Пойманный Котовъ былъ действительно большевистскій комиссаръ по соціальному обезпеченію. Большевики держали его до прихода белыхъ въ | тюрьме, а затемъ, поспешно оставляя городъ, забыли Котова въ тюрьме или сознательно оставили его на расправу белымъ. Когда эстонцы вступили въ городъ, все заключенные въ тюрьме были немедленно выпущены на свободу; вышелъ вместе съ другими и Котовъ. Считая себя, очевидно, «пострадавшимъ» у большевиковъ, Котовъ сталъ открыто гулять по главной улице города, где его обыватели тотчасъ же опознали и задержали.
Вскоре после описаннаго инцидента такіе же добровольцы начали таскать другихъ людей, но все они оказывались «большевиками» только потому, что эпидемія доносительства, видимо, уже широко охватила мещанскіе круги. Эстонцы быстро оріентировались въ своеобразномъ обывательскомъ усердіи, и все невинно-задержанные были освобождены въ тотъ же день. Эта мера несколько поохладила пылъ старателей.
Принявшій насъ эстонскій командиръ подкапитанъ Риговъ просилъ городскую думу немедленно приступить къ своей работе. Отъ эстонскихъ властей, — сказалъ онъ, — дума встретитъ только содействіе. «Вамъ нечего насъ бояться, мы — представители демократической республики и пришли, чтобы помочь вамъ въ борьбе съ большевиками». А когда ему было указано на специфическій характеръ его первой прокламаціи и необходимость внести умиротворяющее начало въ обывательскую среду, — Риговъ былъ очень смущенъ. Признавъ редакцію прокламаціи неудачной, онъ пытался оправдаться темъ, что прокламація была написана имъ по-эстонски и ее очень плохо перевели на русскій языкъ; такъ онъ писалъ: «жидовъ-коммунистовъ», а перевели «жидовъ и коммунистовъ». Еще больше смутился Риговъ, когда ему сказали, что и въ такомъ духе не следовало писать прокламаціи. Тогда онъ тутъ же, въ нашемъ присутствіи, написалъ новую прокламацію на русскомъ языке, где пригрозилъ строгими наказаніями за погромы.
...
Краткій періодъ управленія эстонцами занятой местностью былъ днями относительнаго спокойствія обывателей. Прежде всего решительно и въ корне была пресечена всякая погромная агитація. Соответствующій приказъ коменданта и действительный надзоръ за исполненіемъ этого приказа былъ столь энергиченъ, что черносотенники смолкли, какъ по команде. Человеконенавистническая злоба ушла внутрь, сменившись у этихъ людей наружнымъ холодкомъ къ власти. Разочарованіе ихъ было полное. Эстонское командованіе и солдаты заметно это почувствовали. Недаромъ некоторые эстонскіе офицеры жаловались позже на «неблагодарность» нашего купечества. Но было бы преувеличеніемъ сказать, что сторонникомъ погрома было все купечество и только люди изъ этой среды . Любители расправы находились въ разныхъ слояхъ населенія, а среди купечества, наоборотъ, случалось слышать голоса, определенно осуждавшіе погромную агитацію, организованную кемъ то въ одинъ изъ базарныхъ дней.
...
Въ те несколько дней, когда эстонцы были единоличными хозяевами города, они взяли телефонные аппараты у горожанъ, кое-какой товаръ, оставшійся въ такъ называемыхъ націонализированныхъ магазинахъ (но въ действительности принадлежащихъ нашимъ купцамъ) и вывезли часть льна, оставшагося на пристани реки Великой. Но такова была наша судьба, что даромъ насъ изъ большевистскихъ объятій никто не освобождалъ. Прогнавшие большевиковъ въ ноябре 1918 года немцы захватили огромные склады всероссійскаго земскаго союза, пообчистили въ центре города обывательскія квартеры подъ предлогомъ омеблированія будущей резиденцъ-квартиры гр. Мирбаха, прихватили немало и вообще всякаго другого добра. Такимъ образомъ, по сравненію съ немецкой «контрибуціей», эстонцы ограничились въ сущности пустяками. Более обильные плоды они пожали гораздо позднее, но объ этомъ речь будетъ впереди.
Квартирной повинностью эстонцы вовсе не злоупотребляли, разместившись довольно скромно. Разстреловъ, а темъ паче публичныхъ казней, тоже не было.
Такова была заря русско-эстонскихъ отношеній на псковскомъ фронте.
Оценили 7 человек
18 кармы