Доктор Фауст однажды вызвал настолько могущественного духа, что аж самому вызывающему сделалось жутко. А современные постсоветские государственности симулируют духовные возрождения, последствия которая им явно не под силу контролировать.
__________________
Центральная мечеть Алматы, 1998
Казахстан и все-все-все, [11.01.2022 6:34]
Мнение одного из самых авторитетных наших теологов и экспертов по дерадикализации Аскара Сабдина
«Ислам украли радикалы»
Самая отрицательная селекция была в религиозной сфере. Религиозный кризис, о котором я бил в набат последние несколько лет в очередной раз привёл к террору.
Я много раз давал интервью о преступном бездействии и некомпетентности субъектов религиозной сферы и как результат этого бездействия - о радикализации верующих, об исламофобии и негативном развитии реисламизации.
Помню, как в своё время Зам целого департамента госбезопасности доказывал мне, что салафиты делятся на белых, серых и чёрных. Специалисту, который прочитал «Ар-Дурар ас-сания», написал статьи об эндогенности экстремизма в учении современного салафизма. Он доказывал мне о необходимости использования «белых» хороших салафитов против плохих.
Потом этот же центр координации открыл в сфере моей деятельности реабилитационный центр «Акниет», куда собрал казахстанских салафитов александрийской школы «ад-да’уа ас-салафия».
Помню, как по причине того, что на экспертных советах и в СМИ я озвучивал состав салафитов, которые занимались «дерадикализацией» в рамках этого центра, Вице-министр по делам религии (тоже конторский) звонил мне и делал замечания.
Одним из факторов того, что ислам все больше охватывала охлократия, а самые сложные религиозные знания превратились в предмет легкомысленных обсуждений спортсменов, акынов, блогеров и бизнесменов является духовенство (Муфтият), бездействие или имитация деятельности которого в идеологическом противостоянии с деструктивными силами было предельно очевидным.
Я много раз писал, что запугивание, шантаж, поиск компромата - все эти методы, назначенный «усатым дядей» муфтий практиковал по отношению к подчиненным.
Вместо того, чтобы создавать заслон деструктивному теологическому воздействию извне и противостоят радикалам внутри страны, нынешний муфтият неоднократно проводил собрания с преподавателями университета «Нур-Мубарак», которые провинились тем, что ставили лайки под постами Сабдина ????♂️.
Отдельной темой является коррупция в религиозной сфере. Хадж, механизм назначения имамов, меморандумы с различными зарубежными и отечественными джамаатами (фактически «крышевание») — это только общеизвестные «прибыльные» пункты муфтията.
Отсутствие прозрачности и подотчетности перед общинами верующих по поступающим пожертвованиям (садака) не обсуждалось только ленивыми.
Знаю, как в сложнейший с политической точки зрения город был назначен имам, на которого за организацию поборов 20 подчиненных имамов написали заявление. Но духовенство такого имама с «счетчиком» вместо увольнения повысило до уровня главного имама областного центра, а местную общину верующих обманула «именем Аллаха». После той поездки я доложил об этом вопиющем факте председателю Комитета по делам религий, но реакции не было.
Однако самой болезненной темой для меня является абсолютная некомпетентность духовенства и особенно его главы в исламских знаниях. Не обращайте внимания, что многие там почетные доктора и профессоры исламоведения. Как эксперт я неоднократно доказывал фактами- видео записями, что эти «исламские профессоры и доктора» не знают исламской «таблицы умножения»- не умеют правильно читать Коран. И система выстроена именно так, чтобы не один ответственный чиновник не мог определить уровень религиозных компетенций «назначенных религиозных авторитетов».
Надеюсь, что в нынешних условиях реформы коснутся и религиозной сферы, которая является одним из звеньев цепи насилия. И взамен религиозной охлократии, некомпетентности, отсутствия религиозной легитимности, размывания ответственности придёт меритократия, научная проработка и осмысление проблем и трендов.
К сожалению, политика в религиозной сфере, исключающая меритократию и поощряющая коррупцию, сделала своё дело и ислам в Казахстане находится в глубоком кризисе, поляризации, ассоциируется с насилием и враждой к местной культуре.
https://dialog.kz/articles/mne...
Мнение
::РЕЛИГИОЗНЫЙ КРИЗИС 01 июля, 2021 Просмотров: 3,028 Рейтинг: 4.9
Кто виноват в реисламизации, которую переживает Казахстан?
Уже много лет эксперты критикуют духовенство за неспособность эффективно решать поставленные перед ним идеологические задачи, а государство - за чрезмерное вмешательство в религиозную сферу. Среди них и теолог Аскар Сабдин, который связывает стремительную маргинализацию и радикализацию верующих казахстанцев в том числе с этой сменой ролей. О том, почему это произошло и можно ли выправить ситуацию, наш сегодняшний с ним разговор.
Цена некомпетентности
- Аскар Калимжанович, не так давно на своей странице в «Фейсбуке» вы опубликовали ряд постов, посвященных проблемам религиозной сферы. Что вас побудило к этому?
- На протяжении последних десяти лет я работал с социальными группами, которые так или иначе связаны с религиозным радикализмом. Такая практика дает возможность, а иногда даже вынуждает анализировать многие стороны религиозной сферы. Но поскольку моя деятельность была связана с последствиями, я не всегда располагал временем для осмысления причин и факторов, способствующих маргинализации и радикализации наших верующих мусульман.
Почему, несмотря на миллиардные бюджеты, активное использование административного ресурса и широкую сеть религиозных объединений по всей стране, количество последователей деструктивных течений, у которых нет ни одной мечети, не уменьшается? Почему религиозный дискурс чрезмерно догматизировался, а религиозные знания стали достоянием исламизированных общественных деятелей - спортсменов, артистов и бизнесменов? Почему religiolicita (разрешенная религия) не может удовлетворить религиозные потребности молодежи, и она уходит в разные течения и секты? Почему сотни казахстанцев, находясь под воздействием радикалов и лишенные своих корней, выезжают в зоны террористической активности? Почему бездействуют наши функционеры от религии, в результате чего все большее число наших граждан пропагандируют ненависть к исламу, и все мы становимся свидетелями оголтелой исламофобии?
Размышления на эти темы привели меня к осознанию необходимости осмысления актуальных тенденций в религиозной сфере. Озвученная мною критика стала попыткой дать со стороны оценку религиозной сфере и ее главным акторам, однако некоторые функционеры восприняли ее неправильно.
- Особой критике вы подвергли религиозных деятелей, а именно их некомпетентность…
- В современных условиях деидеологизированности общества и удручающей неопределенности с религиозной идентичностью именно официальные религиозные объединения должны заниматься поиском вариантов защиты от влияния деструктивных и радикальных сил. Государство же, соблюдая принцип светскости и невмешательства в дела верующих, не должно брать на себя функции религиозных объединений. Достаточно того, что оно, как и население, оказывает всевозможную поддержку духовенству: строит культовые сооружения, содержит штаты служителей посредством своих пожертвований, продвигает инициативы и закрывает глаза на многие недочеты.
А что наблюдается у нас на протяжении последних нескольких лет? Государство, видя, что духовенство неспособно эффективно решать поставленные перед ним идеологические задачи, взяло эти функции на себя, создав огромный бюрократический аппарат в религиозной сфере – это всевозможные комитеты, управления, отделы, КГУ, центры исследования проблем религий, ресурсные центры и т.п. Но поскольку светский характер их деятельности не позволяет этим структурам работать с верующими общинами напрямую, они для этих целей привлекают сторонние ТОО, ИП, НПО, которые зачастую не имеют никакого представления о религиозной сфере, радикалах и террористах. Такая практика вовлечения огромного количества некомпетентных акторов в религиозную сферу, естественно, не давала особого эффекта и, по сути, размыла ответственность.
То есть возникший в религиозной сфере кризис духовенство умело переложило на плечи государства, попутно избавив себя от функции воспитывать проблемные группы верующих. К слову, у созданных структур тоже есть свой интерес - они осваивают огромные бюджеты… О научной проработке проблем в сложившейся ситуации говорить не приходится – она в принципе отсутствует, что значительно снижает эффективность проводимых мероприятий и способствует росту коррупционных рисков.
С этой негативной тенденцией тесно связана и проблема продолжающейся утраты социального авторитета и кризиса религиозной легитимности официального духовенства. Здесь будет уместно задаться вопросом: а что вообще представляет собой муфтият в нынешнем административном формате? И еще: каким образом исключительно научно-религиозные компетенции трансформировались в современные административные функции?
Неисламский муфтият
- Предлагаю начать с ответа на второй вопрос.
- Прежде всего, нужно отметить, что в исламе нет ни церкви, ни клира, ни духовенства, как это принято сейчас. Это более индивидуалистская религия, которая не приемлет посредников между человеком и Богом. Что касается форм организации, то ортодоксальный ислам признает легальную государственную власть и специальные знания религиозных ученых – на этом и построены его институции. Если официальная религиозная иерархическая организация не способна удовлетворить духовные, идеологические, познавательные и другие потребности мусульман, то, учитывая важную значимость понятия «джамаат» как части самоназвания суннитов, верующие будут самоорганизовываться снизу. Причем такие самоорганизации зачастую бывают экстремистскими, о чем свидетельствуют печальные события последних десяти лет, связанные с радикальными джамаатами.
- А каким образом трансформировались понятия «муфтий» и «муфтият»?
- Корнем слов «муфтият» и «муфтий» является «фетва» – богословское решение, основанное на принципах шариата, издаваемое мусульманским ученым, который соответствует определенным условиям. Муфтий же – это ученый богослов, имеющий компетенции выносить богословские решения. В таких классических исламских книгах, как «аль-Мустафа» (аль-Газали), «Адабуль-Муфти уаль-Мустафти» (ан-Навави), «аль-Бахрур-раик» (Ибн Нуджайм) и другие, сказано, что муфтий должен быть знатоком Корана, Сунны, консенсусных решений (иджма), знать правила аналогии (кияс), владеть арабским языком для исследования первоисточников, учитывать общую пользу (маслаха) и цели шариата, быть набожным, придерживаться умеренности и знать условия изменения фетвы. Известный хадисовед Ибн Салах называл муфтия «подписывающимся» от имени Бога.
Таким образом, можно сказать, что институтизация ислама, связанная с фетвой, была сопряжена с авторитетом знания. И муфтий, и казы, и имам – это компетенции знания. Процедура избрания имама детально описана во всех книгах по фикху, и там внимание уделяется двум главенствующим качествам – афках (более понимающий религию, как, например, Абу Бакр) или акра (чтец, как, например, Убай), но никак не назначению сверху.
Сегодня же мы имеем явную деформацию этих терминов. Конечно, превращение из научной компетенции в административную должность произошло не сегодня. Еще имперские власти для выстраивания некой вертикали среди покоренных мусульманских народов, а также с целью контроля и управления ими в 1789 году издали указ о создании «Оренбургского магометанского духовного собрания». Возглавлявший его муфтий получал чин четвертого класса, то есть приравнивался к генерал-майору.
Вот что пишет авторский коллектив Института востоковедения РАН: «Сегодня на духовное управление мусульман привыкли смотреть как на исконную исламскую традицию. Нет ничего ошибочнее. Не нужно путать муфтиев – высших авторитетов в области шариата – и муфтияты, созданные для контроля за мусульманами в Российской империи 18-19 вв., с Екатерины II до Александра II, и воссозданные Сталиным в конце Второй мировой войны». Также авторы подчеркивают явно неисламский формат организации муфтиятов: «В принципе, ничего собственно исламского в муфтиятах нет, ведь в исламе нет ни церкви, ни духовенства. Еще в 19 в. законность их учреждения вызвала споры среди исламских богословов». Суть дела довольно четко изложил эксперт дореволюционного российского МВД по исламу С.Г.Рыбаков: «Со второй половины 18 столетия правительство считало необходимым регламентировать духовный быт мусульман… Результатом изложенного взгляда на управление мусульманами было создание так называемого мусульманского духовенства и мусульманских духовных управлений, никогда не существовавших в исламе». Авторы монографии называют духовные управления мусульман «изобретенной исламской традицией».
Поскольку в исламе нет административных должностей, имперские власти при создании муфтиятов позаимствовали научные религиозные звания. Это повышало степень легальности назначаемых муфтиев. Конечно, не всегда назначенный муфтий-«менеджер» соответствовал шариатскому определению «муфтий – ученый богослов». Главными задачами муфтията, как было сказано ранее, были контроль и управление мусульманами, регламентация их быта и, безусловно, легализация имперской власти в глазах подданных магометан. По сути, духовные управления превратились в неэффективный инструмент, а в их деятельности всегда наблюдался приоритет политики над религией. Отсюда берет начало деятельность, основанная на цензуре, тотальном контроле, выявлении компромата и т.п.
- Это значит, что в нынешнем виде муфтияты являются архаикой?
- Разумеется, все меняется. Если вы сегодня будете двигаться на транспорте конца 18-го века, то, очевидно, не выдержите конкуренции с современными средствами передвижения. Речь идет о разной динамике, средствах и целях. В этой связи уместно отметить одну из самых острых проблем уммы – это то, что мусульмане все время копошатся в прошлом, чтобы найти рецепт решения проблем настоящего. Но лекала из прошлого с другим правовым, социокультурным, политическим контекстом зачастую несовместимы с проблемами современности. Собственно, это мы и наблюдаем в религиозной сфере нашей страны.
Да, безусловно, мусульманам нужны институции и центры, но они должны отвечать требованиям времени и эффективно решать стоящие перед ними задачи. Если общество и государство видят, что религиозные объединения в их нынешнем формате неспособны решать эти проблемы, то уместно задаться вопросом о целесообразности существования этих иерархических структур.
Замкнутый круг
- Что вы предлагаете?
- В 2012 году я передал в заинтересованные органы проект модернизации муфтията, где, помимо прочего, предлагал структурные изменения в пользу коллегиального управления им. А именно создание научного совета как модели этого коллегиального управления, который бы выступал в качестве «совета директоров», а муфтий – в роли «председателя правления». Этот пункт приняли, но учредили не «совет директоров», на авторитет и знания которого должен был опираться муфтий, а совещательно-консультативный орган, члены которого де-юре утверждаются президиумом, а фактически этим самым муфтием. Такая же участь постигла президиум ДУМК. Несмотря на то, что в иерархии муфтият стоит выше муфтия, де-факто там заседают лишь те, кто назначен приказом последнего на те или иные должности. Получается некая замкнутая кастовая структура.
После «выборов» нынешнего муфтия я опубликовал пост о том, что они не являются легитимными и не опираются ни на мандат победителя (меча), ни на мандат божественного откровения, ни на представительную демократию, ни на авторитет знания. Выборы в современных условиях подразумевают наличие, как минимум, двух кандидатов (если речь не идет о тоталитарных структурах). У нас же всегда были выборы с одним единственным кандидатом. Все это, к сожалению, не повышает, а, наоборот, снижает авторитет официальной религиозной структуры и «назначенного сверху» муфтия.
- Особую роль в муфтияте играет его глава. Каково ваше видение относительно этой должности?
- Не имею ничего личного против персоны муфтия, но, тем не менее, при нашей системе его роль не стоит переоценивать. Религиозная сфера выстроена так, что именно муфтий ответствен за «все», в том числе за назначения и увольнения. И здесь налицо системная ошибка. Функционеры стремятся «выбрать» максимально удобную для себя кандидатуру. А то, что этот человек не имеет религиозной легитимности, никого не смущает. К тому же у нас нет стандартизированного инструмента, да и функционера, который мог бы оценить религиозные компетенции назначаемого религиозного авторитета.
В Уставе ДУМК сказано, что верховный муфтий должен хорошо владеть государственным и арабским языками, иметь соответствующие нормам шариата глубокие познания в области исламской теологии и т.д. Поэтому у мусульманской общественности и у экспертного сообщества есть вопросы относительно того, насколько хорошо муфтий знает арабский язык. У нас ведь даже кандидаты в президенты сдают экзамены на предмет знания государственного языка. А если муфтий читает Коран с ошибками и не может общаться с зарубежными коллегами на мусульманском лингва-франка? Скажу откровенно: иногда бывает очень стыдно, особенно на международных мероприятиях. Это во-первых.
Во-вторых, в своих постах я предлагал, чтобы муфтий продемонстрировал перед экспертным сообществом свои глубокие познания в области исламской теологии. Если таковые познания есть, то можно говорить о религиозной легитимности, а если нет, то налицо противоречие как шариату, так и Уставу ДУМК.
В-третьих, у нас есть четыре экс-муфтия. Экспертное сообщество задается вопросом: почему люди, которые занимали эту должность (а значит, по идее, обладающие высоким религиозным авторитетом и знаниями), уходят в информационное небытие? Почему они не продуцируют для казахстанской уммы новые мысли, труды, не проводят мероприятия хотя бы для бывших подчиненных? Их исчезновение, вероятнее всего, связано с отсутствием религиозных компетенций. А значит, легитимность бывших муфтиев была исключительно политической, но не религиозной. Лишившись «кресел», они стали ненужными и местной, и глобальной умме.
В этой связи я актуализировал вопрос религиозной легитимности, отсутствие которой ведет к утрате авторитета как среди мусульман внутри страны, так и в глазах мировой уммы. Более того, эта утрата ведет к поиску и появлению новых религиозных авторитетов, которые, понимая, что они не встроены в официальную иерархию, развивают новые, зачастую агрессивные формы религиозной активности и создают горизонтально ориентированные джамааты. А контролировать последние очень сложно.
Курс на модернизацию
- А как же все эти отчеты, презентации, активность религиозных деятелей в соцсетях?
- Безусловно, положительные тенденции в деятельности религиозных объединений наблюдаются. Но для меня как специалиста в сфере религиозного радикализма решающее значение имеет их работа, направленная на то, чтобы не допустить распространения деструктивных сект и течений. К сожалению, в последние годы все более отчетливо проявляется зацикленность духовенства на административной составляющей – при том, что идеологическая сторона и социальные связи с группами риска игнорируются. По мере постоянного усиления иерархической вертикали в среде и без того предельно лояльных служителей предпринимаются попытки отвлечь внимание общества от действительно проблемных радикальных общин. Эти функции выполняют квазигосучреждения, которые по закону не имеют права на мировоззренческую унификацию в религиозной сфере. Отсюда и критика со стороны правозащитников, которые говорят, что светская власть занялась пропагандой «традиционного» ханафитского мазхаба.
На мой взгляд, у нас главные субъекты духовной сферы как будто поменялись ролями. Духовенство все больше отвлекается на административные вопросы и благотворительность, а государство взялось за религиозно-мировоззренческие проблемы, чем должны заниматься сами религиозные объединения. В этой связи крайне важна правильная постановка задач перед духовенством и выработка им эффективных методов решения. Если их реализация невозможна в нынешнем формате или нынешними «назначенными» авторитетами, то иного выхода, кроме модернизации, нет.
Главными критериями такой модернизации должны быть меритократия, интеллектуальная состоятельность и религиозная компетентность, а не личные связи, «агашкизм» или трайбализм. Нужна не замкнутая кастовая система отбора на религиозные должности, а прозрачная и четко регламентированная процедура выборов. Иначе мы останемся уязвимыми перед теологическим воздействием извне, а также религиозными распрями и хаосом внутри страны. Пора уже понять, что «кризис авторитета» и отсутствие религиозной легитимности приводят к формированию неустойчивых и маргинальных, зачастую деструктивных и радикальных религиозных субкультур.
Казахи говорят: «Ауруынжасырганоледи» («Скрывающий свою болезнь умирает»). Поэтому прошу расценить мои сегодняшние слова как попытку дать диагноз проблеме, которая стала причиной радикализации верующей молодежи, десятков религиозно мотивированных терактов и насилия, утраты корней, а затем и выезда тысяч наших граждан в места расположения террористических организаций. Если не актуализировать эти проблемы, то негативные тенденции фрагментации религиозного поля, превращения религии в клубок неконтролируемых эмоций будут усиливаться.
- И последнее. В одном из своих постов вы писали о необоснованной дороговизне путевок в хадж? С чем это связано?
- Да, это была реакция на внесение изменений в нормативно-правовой акт, связанный с туроператорской деятельностью в религиозной сфере. Я изучил вопрос и пришел к выводу о необоснованности цен на путевки для казахстанских паломников. Если в соседних странах в «доковидный» период они находились в диапазоне 3-3,4 тысячи долларов, то у нас их стоимость составляла 5 тысяч долларов. Нашей стране навязаны дорогие чартерные рейсы, более высокая плата за хадж-чек и т.д. На мои замечания ответил уполномоченный орган, приславший письмо, но оно, увы, породило еще больше вопросов.
Не исключаю вероятности и коррупционной составляющей в религиозной сфере. По разным оценкам, речь может идти о 3-4 миллиардах тенге пожертвований (большая их часть раньше поступала в виде наличных денег), которые не облагаются налогом. Плюс коррупционные риски в религиозной сфере связаны с отсутствием «кодификации» и стандартизации процедур. Если, например, в медицине или в психологической науке почти все процедуры стандартизированы, то в религиозной сфере этого нет, и заинтересованное физическое или юридическое лицо может навязать инициативу или проект, на который будет выделен огромный бюджет.
Беседовал Кенже Татиля
(«Qazaqstan Monitor», № 24-25 (33-34)
Оценили 3 человека
3 кармы