Стратегия в Мировом океане
Слову “стратегия” в русском языке не повезло. Обстоятельства общественного и государственного развития нашей страны в двадцатом столетии сложились так, что его употребление в сравнении с другими европейскими языками существенно ограничено.
Открыв словарь С.И.Ожегова, мы узнаем, что слово это означает науку (искусство) ведения войны или искусство руководства общественной (политической) борьбой (революционным движением).
Энциклопедические издания дают, как правило, дефиницию стратегии военной, имея в виду высшую область военного искусства, теорию и практику подготовки страны к войне, ведение боевых действий стратегического масштаба.
Большая Советская Энциклопедия уделила несколько строк стратегии классовой.
Таким образом, понятие национальная стратегия, так часто употребляемое западными политологами, в нынешнем научном мировоззрении, а следовательно, и в политическом обиходе как бы отсутствует.
Перевернув все справочники и словари советского периода, вы не найдете также упоминания о национальных интересах, поскольку иных интересов, кроме классовых, марксистская наука не признавала.
Практика, однако, убедительно свидетельствует о том, что национальные интересы, в реальной жизни имеют место. Очевидно также, что именно они, как наиболее значимые из множества интересов, существующих в обществе, определяют содержание и очередность задач национальной политики.
Уяснение последних логично ведет к выбору форм и способов действий, адекватных условиям, заданным объективной реальностью. Именно здесь начинается область национальной стратегии. В тех случаях, когда речь идет о морской державе, уместно говорить о ее стратегии в Мировом океане, как о неотъемлемой составной части стратегии национальной.
Последняя по определению имеет своей основной целью реализацию коренных интересов страны в земной гидросфере и охватывает либо все направления морской деятельности (экономическое, научное, военное, экологическое, культурное, гуманитарное и т.п.), либо на те из них, которые представляются нации жизненно важными.
В общем случае важнейшей задачей любой морской державы является обретение морской мощи соответствующей ее интересам в Мировом океане и наиболее эффективное применение последней в целях экономического, политического и социального развития.
Путь России к Мировому океану
Мировой океан стал полем взаимодействия и борьбы цивилизаций и государств с незапамятных времен.
Тем не менее, говорить о целенаправленной деятельности в морях и океанах будет справедливо не ранее начала эпохи великих географических открытий. Эпоху эту можно рассматривать также как глобальную экспансию еврохристианских цивилизаций.
Будучи политическим, культурным и военным центром одной из них, Россия была вовлечена в этот процесс почти одновременно с Западной Европой. Однако в нашей стране процесс протекал в специфической форме, обусловленной природно-климатическими условиями Северной и Северо-Восточной Евразии, ставшей главным объектом колонизации русской нации, рождавшейся вместе с великой Российской государственностью.
В связи с этим, в отличие от западных держав, устремившихся за моря и океаны, употребивших всю государственную волю и энергию первопроходцев на завоевание заморских территорий, Русское государство умножало свои владения на континенте, вовлекая в орбиту своего политического, экономического и культурного влияния земли с суровыми природными условиями, малопригодные для жизни и хозяйственной деятельности.
Второй особенностью колонизации по восточно-европейскому образцу было иное соотношение между государственным и частным интересом. В то время, когда европейские монархи поощряли предприимчивость своих подданных, усматривая собственную выгоду в росте облагаемых налогами доходов от торговой и промышленной деятельности, русское правительство стремилось превратить вольных конквистадоров в “государевых людей", устанавливало казенную монополию на торговлю наиболее ценными товарами из новоприобретенных земель, присваивая значительную часть прибыли от внутренней и внешней торговли.
Контроль со стороны государства не был слишком обременительным для пассионариев, покорявших Студеное море и зауральские дали. Удаляясь на многие сотни верст от Москвы, они обретали почти неограниченную свободу для проявления собственной инициативы. Однако помощь оружием и боеприпасами или хотя бы символическим финансированием смелых предприятий за счет казны были совсем не лишними, поскольку суровы были края, в которых русские землепроходцы искали удачи. И редко кому удавалось по-настоящему разбогатеть, устремившись “встречь Солнцу, в страну Катай”.
Несмотря на многие объективные и субъективные препятствия, колонизация Северо-Восточной Азии шла уверенными темпами. Параллельно этому процессу шел процесс формирования единого внутреннего рынка, охватывающего огромную территорию стремительно растущего вширь Московского государства. Частная русская торговля неуклонно развивалась, и власти к середине XVI века уже вполне осознавали свою выгоду в ее дальнейшем росте. Несомненно стремясь ускорить этот процесс, а заодно — укрепить свое влияние в торгово-ремесленном сословии, правительство Ивана IV предоставило посадским людям ряд прав, ограждавших их от произвола крупных феодалов. В соответствии с Судебником 1550 г. горожане были возведены в особый “честный” чин.
Объективными историками ужа давно отмечено, что годы правления Ивана IV характерны не только жестокостями опричнины. В это время произошло несколько важнейших событий, означавших переход Русского государства от вынужденного изоляционизма к активной внешней политике, что имело безусловно положительное влияние на его развитие морских коммуникаций.
Присоединение Казанского и Астраханского ханств установило русский контроль над Волжским речным путем на всем его протяжении от истока до устья. Последнее сводило на нет посредническую роль Турции, бывшей до середины XVI века главным контрагентом русских земель в их сношениях со среднеазиатскими ханствами, закавказскими княжествами и Ширваном, создавало необходимые условия для ведения транзитной торговли, превращало Московское государство в главное связующее звено между Западной Европой и Центральной Азией.
Во-вторых, была подорвана многовековая монополия Ганзейского Союза на ведение торгового обмена между Западом и Востоком Европы, так как в 1550-х годах Русское государство впервые завязало непосредственные торговые отношения с Англией, Нидерландами и Испанией. Принципиальное значение имело то, что эта торговля велась морским путем, с 1563 г. через поморские села на Белом море, с 1557 г. — через балтийский порт Нарву (т.н. “Нарвское плавание"), а с 1565 г. — через русские поселения на Кольском полуострове: Печенгский монастырь и Копу.
В-третьих, сложилась структура и основные направления вывоза и ввоза. Предметы русского ремесла экспортировались на восток, а русское техническое сырье — на запад. С востока ввозились главным образом бумажные и шелковые ткани, с запада — сукна и металлические изделия. Ведя транзитную торговлю, русские перепродавали немцам главным образом нефть, керосин и шелк.
Из этого видно, что первоначально в развитии внешней торговли были заинтересованы главным образом правительство и торгово-ремесленное население городов. Между тем, выход Русского государства на мировой рынок совпал по времени с началом буржуазной революции в Нидерландах, и заключительной фазе борьбы между Англией и Испанией и первенство на морях. Испанская монархия пыталась организовать экономическую блокаду Англии и мятежных Нидерландов, поскольку обе эти страны остро нуждались в привозном хлебе. Главным поставщиком хлеба на европейский рынок была Польша, а ее новый король Сигизмунд III слыл фанатичным католиком. Последнее обстоятельство позволяло испанцам надеяться на успех переговоров о прекращении экспорта польской пшеницы протестантским еретикам.
Параллельно переговоры на ту же тему велись с московским правительством, однако, здесь послы Карла V не нашли готовности следовать в фарватере испанской внешней политики. Наоборот, этот демарш подтолкнул Ивана IV к тому, чтобы разрешить вывоз русского зерна в “Брабанскую землю”. Естественно, это означало появление некоторого интереса к заморской торговле среди крупных землевладельцев, бывших экономическим и политическим ядром правящего класса и главным производителем товарного зерна.
Потребность в создании благоприятных условий для выхода на внешний рынок переместилась с периферии комплекса национальных интересов к их центру. Поэтому историческая пауза между завершением собирания земель Северо-Восточной Руси и началом нового этапа борьбы за обладание побережьем Балтики была недолгой. Покончив с Казанью и Астраханью, Москва втянулась в череду тяжелых и длительных войн за ликвидацию режима политической, экономической и культурной изоляции Русского государства.
Таким образом переход России к активной политике в примыкающих к ее территории морях, к формированию собственной стратегии в Мировом океане был обусловлен объективными предпосылками, лежавшими в основе ее политического, экономического и общественного развития.
В то же самое время определились основные виды морской деятельности, представлявшие наибольший интерес для Русского государства и его подданных:
- экономическая (морская торговля, морские промыслы, морские перевозки),
- научная {исследовательская),
- военная (силовое присутствие в районах жизненно важных с точки зрения национальных интересов, оборона территории страны с морских направлений).
Для уяснения содержания стратегии России а Мировом океане на протяжении последующих трех веков необходимо также учитывать мощное влияние географического и климатического факторов, которое вполне проявилось уже с середины 1550-х гг., когда Московское Государство стало вести морскую торговлю с Западной Европой через Белое море и отдельные пункты на побережье Кольского полуострова. Несмотря на очевидные выгоды непосредственных торговых сношений с Московией, проделать долгий и опасный путь вокруг северной оконечности континента решались немногие западноевропейские купцы. Это было уделом отчаянных смельчаков. К тому же этот маршрут действовал лишь в течение короткого летнего времени. Доставка товаров из Центра к северным морским пристаням и во встречном направлении, к народам центральных русских провинций, была столь же трудным и ненадежным делом. Приходилось преодолевать сотни верст по таежному бездорожью. Поэтому, как и а глубокой древности, негоцианты предпочитали идти реками. В северном краю были они бесчисленны и многоводны, однако покрывались льдом на многие месяцы.
Балтийское побережье было гораздо ближе к торгово-ремесленным городам центра страны, и плавание по Балтике не было столь опасным как в бурных морях Ледовитого океана.
До 1617 г. под контролем Москвы находилась практически вся территория нынешней Ленинградской области, тем не менее, правительство Ивана Грозного и его ближайших преемников не считали это достаточным условием для развития собственной морской торговли. Во-первых, побережье Финского залива, включая дельту Невы, не имело мест удобных для устройства большого морского порта. Во-вторых, и это главное, Финский залив замерзает с конца ноября до конца марта. В-третьих, древний торговый путь (через Неву, Ладогу, Волхов и Мсту к Валдайскому водоразделу и далее по Тверце и Волге в Каспий) во второй половине ХVI-го столетия уже не отвечал физическим объемам внешнего товарооборота. Поэтому русское правительство стремилось овладеть балтийским побережьем к Западу от устья реки Нарвы, климатические и географические условия которого в большей степени отвечали потребностям торгового мореплавания, а по Западной Двине имели более удобное сообщение с Центром Восточно-европейской равнины нежели пристани в устье Невы или в Новгороде.
В связи с этим главной политической целью войн, которые велись Иваном Грозным, Алексеем Михайловичем и Петром Первым была аннексия территорий современных Эстонии и Латвии, и надо признать, что в тех конкретно-исторических условиях иного способа реализации коренных национальных интересов для России практически не существовало.
Решение этой исторической задачи заняло в общей сложности 163 года, вместивших семь царствований.
Сколь много значила для юной русской нации победа в Северной войне 1700-1721 гг. свидетельствуют следующие исторические факты.
За годы войны в России возникла крупная промышленность, ориентированная на вывоз продукции за рубеж. 11 казенных и более 20 частных металлургических заводов, произвели 1725 году около 700000 пудов железа. Из страны-импортера черных и цветных металлов Россия превратилась в одного из крупнейших экспортеров металлургической продукции, выйдя к середине ХVIII века на первое место в мире по производству железа. Около 50% (а в отдельные годы — до 75-80%) производимого в стране железа вывозилось за рубеж, преимущественно через Санкт-Петербург и Ригу. Россия стала главным поставщиком железа в Англию, Францию, Голландию и другие страны Западной Европы. До 1780-х гг. Англия получала из России до 50'% необходимого ее промышленности железа.'
В стране заново была создана судостроительная промышленность — 7 крупных казенных верфей, десятки оружейных заводов и арсеналов, свыше 100 суконных, полотняно-парусных, писчебумажных, кожевенных, стекольных, пороховых, лесопильных и других мануфактур.
Непосредственный выход России на мировые торговые пути обусловил углубление специализации в сельскохозяйственном производстве, усиление его товарного характера. Выделились районы, в которых возделывались преимущественно технические культуры: лен и конопля. В 1717-1720 гг. через Архангельский и Санкт-Петербургский порты было вывезено 238.780 пудов льна и 1.549.120 пудов пеньки.
Благотворное влияние морская торговля оказала и на развитие животноводства. Из Петербурга и Архангельска и период с 1717 по 1719 г. за границу было отправлено юфти и кож — 403.218 пудов, сала говяжьего — 338.985 пудов, мяса
говяжьего — 165.79 пудов, щетины — 122.62 пуда. Предметом вывоза становится коровье масло и даже хлеб (по особому разрешению). В 1726 году Петербург вышел на первое место по обороту внешней торговли, оставив позади Архангельск. В 1726 году через этот порт было вывезено товаров на 2.40З тыс. руб., а ввезено на 1.560 тыс. руб. В том же году экспорт только по трем портам — Петербургу, Риге и Архангельску — составил 4.238 тыс.руб., а импорт — 2125 тыс. руб. вывоз таким образом примерно в два раза превысил ввоз, что имело самые благоприятные последствия для роста национальной экономики.
Период с 1726 по 1768 г. был, в основном, временем адаптации России к новой геополитической роли, включения национальной экономики в мировой торговый обмен и международное разделение труда.
К началу 1760-х г. в жизни страны накопились количественные и качественные изменения, обусловившие смещение в фокус национальных интересов Черноморской проблемы.
19 февраля 1762 года правительством Петра III был издан манифест "О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству. Вслед за этим последовал указ от 28 марта, в соответствии с которым разрешался вывоз хлеба за границу. Стимулируя расширение посевов и экспорт пшеницы, Екатерина II издала указ на шесть лет освободивший вывоз пшеницы и пшеничной муки из всех портов империи, за исключением портов Лифляндии, Эстляндии и Финляндии.
Между тем, рост русского экспорта сдерживал во многом сезонный характер торгового судоходства на Балтике, на долю которого приходилось около 80% морской торговли страны.
Южное направление имело и еще одно мощное преимущество, — крупнейшие реки Восточно-европейской равнины брали начало на водоразделе в самом центре страны и в большинстве принадлежали к бассейну Черного моря, а Волга, образующая с притоками разветвленную систему внутренних водных путей, охватывающих большую часть российской территории к Западу от Урала, в районе Царицина почти вплотную приближалась к большой излучине Дона. Последнее обстоятельство учитывалось Петром I, который сразу же после взятия Азова приказал начать работы на трассе будущего Волго-Донского канала.
Войны за Северное Причерноморье и Крым заняли в общей сложности около 20 лет. Их результатом стали присоединение к России огромной территории между устьями Дона и Днестра, Крымского полуострова, восточного Приазовья и Кубани.
Россия получила столь желанный выход к теплому незамерзающему морю, однако надежды на бурное развитие черноморской торговли не оправдались. Черноморская проливная зона осталась под контролем Османской империи.
Попытки решить эту проблему силой натолкнулись на мощное сопротивление Англии, Франции и Австрии, увидевших в усилении Российского государства угрозу своим интересам на Балканах и в Средиземноморье.
Великая Французская революция 1769-1793 гг., наполеоновские войны, обрушившие прежнюю систему международных отношений, внутренний кризис, вызванный исчерпанностью потенциала развития в рамках прежней социально-экономической и политической системы, вынудили русских подчинить внутреннюю и внешнюю политику интересам консервации режима в сложившихся к началу ХIХ в. отношений внутри российского общества. Это повлекло замедление темпов экономического роста (а впоследствии — длительную экономическую стагнацию), смену приоритетов, ослабление внимания к проблеме морской торговли.
Попытки мирным путем договориться с Турцией, наладить с ней дружественные и даже союзнические отношения к успеху не привели. Слишком остры были противоречия, слишком велико было нежелание других великих держав видеть русский флаг за пределами прибрежных морей.
Все это привело к Восточной (или Крымской) войне 1853-1856 гг. между англо-франко-турецко-сардинской коалицией и Россией. Империя потерпела первое чувствительное поражение.
Правительство под давлением этого факта пошло на коренные социально-экономические и политические преобразования, открывшие стране путь в индустриальное будущее.
Однако “черноморскую проблему” пришлось решать вновь и практически с исходных позиций, с борьбы за восстановление статуса полноправной черноморской державы. Задача эта была решена и ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Проблема черноморских проливов, как и прежде осталась нерешенной, хотя к ее решению Россия приблизилась вплотную. Между тем, нужда в благоприятном их режиме к этому времени стала как никогда острой. К этому Россию вела логика бурного пореформенного развития ее экономики, быстрое превращение страны в современное общество, имеющее интересы в мировом океане.
Морская стратегия Империи
К последнему десятилетию ХIХ в. высшее военно-политическое руководство России выработало в целом вполне устойчивые взгляды на общие стратегические задачи флота. На севере и востоке наши морские силы выступали гарантом стабильности, на Балтике мы стремились сохранить свое господство, на юге с помощью мощного флота — изменить в свою пользу режим черноморских проливов. Однако предшествовавший этому переход к паровым и броненосным судам потребовал создания по сути совершенно нового флота, в то время как финансовые ресурсы были весьма ограничены, к тому же отсутствовали соответствующие требованиям времени мощности в отечественной промышленности.
Пониманию значения военно-морских сил способствовало и то, что, несмотря на очевидные боевые успехи, победа России в войне с Турцией 1877 — 1878 гг. так и не стала полной. Отсутствие мощного флота на Черном море наиболее остро сказалось в ходе мирных переговоров. Уступив давлению великих держав, угрожавших в случае захвата Константинополя ввести свои броненосцы в Черное море, Россия была вынуждена довольствоваться признанием независимости Болгарии и Румынии, а также незначительными территориальными приобретениями в Закавказье и Бессарабии. Ключи от Босфора и Дарданелл, столь много значивших для русской промышленности и торговли, остались всецело в руках Турции.
Все это побудило правительство еще в 1881 г. образовать так называемое Особое Совещание для разработки стратегических задач и государственных программ строительства флота. Совещание возглавил великий князь Алексей Александрович. В него вошли военный министр, министр иностранных дел и управляющий Морским министерством. Позже к этой работе привлекли и министра финансов. Совещание определило основные задачи для флотов Черного и Балтийского морей, а также для флота Тихого океана.
Черноморский флот должен был с началом боевых действий на театре овладеть устьем Босфора. Кроме того, флоту и Одесскому военному округу еще в мирное время надлежало подготовиться к высадке там стратегического десанта численностью свыше 30 тыс. человек. Балтийский флот должен был исключить угрозу с морского направления русским владениям в Прибалтике и столичному району.
На Тихом океане было решено ограничиться обороной отдельных пунктов побережья, главным образом инженерно-артиллерийскими средствами и минными заграждениями. Для защиты национальных интересов на Дальнем Востоке в дополнение к кораблям немногочисленной Сибирской флотилии на театре предполагалось развернуть оперативные соединения крейсеров Балтийского флота. Правда, последнее признавалось возможным лишь при благоприятной для России обстановке на Европейском ТВД. Исходя из этих задач, Совещание определило контуры первой военно-морской программы России. Боевым ядром российского военного флота должны были стать броненосцы, способные действовать как в прибрежных морях, так и в открытом океане. По завершении 20-летней программы их число предполагалось довести до 26 ед. (18 на Балтике и 8 на Черном море).
Для борьбы на коммуникациях считалось необходимым иметь в строю не менее 33 крейсеров 1 и 2 ранга, а для обороны побережья — 20 канонерских лодок и 120 миноносцев. Однако изменения в международной обстановке и явное завышение возможностей государства повлекли в дальнейшем пересмотр как задач флотов, так и планов их развития. Сначала это было вызвано быстрым усилением германского флота, а затем проблемами защиты национальных интересов на Дальнем Востоке (1).
В результате в 1888 г. Балтийскому флоту впервые в качестве основной была поставлена задача содействия армии при обороне побережья в районе Либавы и Риги, что на протяжении трех последующих десятилетий неизменно требовалось от сильнейшей военно-морской группировки нашего государства. Основная же задача Черноморского флота, вытекавшая из плана десантной экспедиции на Босфор, сохранялась в качестве таковой до последних дней династии Романовых. Иная формулировка задач и соответствующее им строительство флота были присущи для Тихого океана. В 1898 г. принимается специальная "Программа для нужд Дальнего Востока". И хотя она имела чрезвычайный характер, вызванный быстрым усилением японского флота, однако в ней для эскадры Тихого океана не поставлено задач, сравнимых по четкости формулировок с задачами для БФ и ЧФ. В ней содержались лишь самые общие пожелания о сохранении благоприятного соотношения сил в этом ключевом для России регионе. Так отсутствие ясных политических и военных задач нашей страны на Востоке закладывало основу грядущей там военно-политической катастрофы (2).
Надо отдать должное правительству Николая II, сумевшему извлечь чисто военные уроки из проигранной войны. Так, после Цусимы была произведена реорганизация органов стратегического управления флотом. В число реорганизационных мероприятий вошло и создание Морского генерального штаба (МГШ) на базе стратегической части Главного морского штаба, основной задачей которого стало "составление плана войны на море и мероприятий по организации боевой готовности морских вооруженных сил империи".
Уже 2 октября 1906 г. начальник МГШ капитан 1 ранга Брусилов представил Николаю II доклад о программе развития и реформ морских вооруженных сил России. Документ примечателен тем, что в нем содержится попытка определить "вечные" интересы страны в Мировом океане. В нем, в частности, утверждалось, что исторические цели России на Ближнем и Дальнем Востоке могут быть реализованы "только при развитии морского могущества и при помощи сильно боевого флота на Черном море и на Тихом океане", где "...главным противником ... на протяжении двух столетий являлась Англия". Однако к решению этих задач, по мнению начальника МГШ, можно приступить не ранее, чем обезопасить себя на Западе "созданием флота на Балтийском море". Предлагался и новый концептуальный подход к формированию кораблестроительных программ — "строить важно не отдельными кораблями, но сразу целый тактический организм — эскадру" (4 броненосца, 2 бронированных крейсера, 6 легких крейсеров, 20 эскадренных миноносцев).
Доклад Брусилова получил положительную оценку монарха, а его основные принципы легли в основу программ развития российского флота. Подготовленный несколько позже проект закона "О Российском императорском флоте" предусматривал создание на Балтике к 1930 г. огромных морских сил, состоящих из 28 линейных кораблей, 12 броненосных крейсеров, 32 крейсеров, 126 эскадренных миноносцев и 42 подводных лодок. Группировка сил Черноморского флота к 1919 г., по планам Морского ведомства, должна была состоять из 8 линейных кораблей, 4 броненосных крейсеров, 9 легких крейсеров, 36 эсминцев и 26 подводных лодок.
Основными стратегическими задачами этих сил, по мнению руководства Морского ведомства, должна была стать оборона морских путей, а именно из Атлантического океана в Балтийское море, из Японского моря в Тихий океан и из Черного моря в Средиземное. Срок готовности к решению этих задач определялся 1918 г., причем на первом этапе реальным признавалось только "обеспечение свободы морского пути из Черного моря в Средиземное". Однако война разразилась, или, как считают некоторые историки, Россию в нее втянули в 1914 г.(3).
Стратегическое применение сил нашего флота в ходе первой мировой войны осуществлялось в соответствии с оперативными планами 1907 — 1914 гг., разработанными применительно к реальному соотношению сил на Балтике и в Черном море. В основе замысла применения сил БФ лежала идея боя на Центральной минно-артиллерийской позиции, в районе между Ревелем и Гельсингфорсом (Нарген-Порк-кала-Удц) в случае попытки прорыва в Финский залив превосходящих сил германского флота. А в районе Моонзундского архипелага была оборудована Передовая минно-артиллерийская позиция, где, кстати, и развернулись решающие морские бои кампаний 1915 — 1917 гг.
Однако наиболее эффективными оказались в юго-западной и центральной части Балтики активные минно-заградительные действия русских сил, которые велись в рамках борьбы на коммуникациях в ходе кампаний 1914 — 1915 гг. Причем к борьбе против германского судоходства на Балтике привлекались все рода сил, хотя следует признать, что не все они действовали достаточно успешно. Особенно скромно выглядели достижения балтийских подводников (4).
В ходе той войны сложились и новые формы боевых действий на море. Морские бои, атаки и огневые удары стали частью многообразных по содержанию, продолжительных по времени и широких по пространственному размаху действий оперативного масштаба. Так, основным содержанием оборонительных сражений у Моонзунда стали действия разнородных сил флота, в которых тактические группы и временные (оперативные) соединения смешанного состава доказали свою высокую эффективность. Опыт борьбы за Моонзунд оказал большое влияние на последующую разработку теории и практики применения сил РККА.
Иначе складывалась обстановка на Черноморском ТВД. Неопределенность в верхах российского военнополитического руководства в отношении прогноза развития обстановки на юге страны привела к тому, что Черноморский флот вступил в войну, не имея четкого оперативного плана. Прорыв в Черное море германского линейного крейсера "Гебен" привел русское морское командование на театре в замешательство, хотя подобное развитие событий прогнозировалось в МГШ еще в 1907 г. Внезапное нападение германо-турецких сил на русские приморские города и военно-морские базы окончательно дискредитировало сырой проект оперативного плана флота и выдвинуло на первое место задачу борьбы с военно-морскими силами противника на театре. Лишь после того как она в основном была решена, а именно к началу кампании 1916 г., главными стали задачи содействия армии в наступательных операциях на приморском направлении и борьба на коммуникациях (5).
Одной из примечательных страниц первой мировой войны стали совместные действия союзных флотов по обороне Арктической океанско-морской коммуникации. Ведение Антантой войны на двух фронтах вывело эту коммуникацию на одно из центральных мест в коалиционной стратегии и привело русское правительство к коренному пересмотру своих взглядов на значение Северного морского театра. Была завершена прокладка железнодорожного пути к незамерзающему Кольскому заливу и развернута флотилия Северного Ледовитого океана. Опыт таких действий союзные флоты в полной мере использовали в 1941 — 1945 гг.
Россия в Мировом океане: XX век
Двадцатое столетие выглядит едва ли не самым бурным и трагичным в истории российской государственности, и на этом историческом фоне судьба нашего ВМФ представляется особо драматичной. Наиболее тяжелой для русских моряков стала середина первого десятилетия века. Российский флот проиграл решающие. сражения русско-японской войны 1904 — 1905 гг., потеряв почти весь корабельный состав трех тихоокеанских эскадр. В результате, войдя в текущий век третьим по силе флотом мира, в 1906 г. он стал седьмым.
Возрожденный к началу первой мировой войны, российский флот борьбу на море вел в основном успешно, однако крушение империи в 1917 г. погребло под своими развалинами морскую мощь государства, а в последующие три года гражданской войны боевой состав Черноморского флота, Северной и Сибирской флотилий был утрачен почти полностью. Остатки же Балтийского флота оказались стесненными в восточной части Финского залива.
Если говорить о гражданской войне, то нашему флоту она дала, главным образом, специфический опыт борьбы на реках и озерах, когда группировки сил создавались в условиях дефицита времени, боевых кораблей специальной постройки, материальных средств и подготовленных кадров. Здесь советское командование проявило незаурядную гибкость и способность к тому, что в некоторых западных источниках именуется импровизациями. Как известно, в результате этой войны и иностранной интервенции Россия практически полностью лишилась своих морских сил. Но одним из самых тяжелых ее последствий, пожалуй, стала утрата советским руководством реальных представлений о задачах флота в новых послевоенных условиях, когда бывшие союзники — Англия и Франция — стали противниками, а бывшие враги — Германия и Турция — потенциальными союзниками.
В 20-х гг. народный комиссар СССР по военным и морским делам М.В.Фрунзе имел все основания подвести горький итог: "Флота у нас нет..."
Дискуссии о задачах и путях развития советского флота в 20-х гг. несомненно стимулировали развитие отечественной военно-морской мысли, способствовали творческому становлению целого ряда выдающихся теоретиков, таких как Б.Жерве, М.Петров, И.Исаков, В.Белли. Однако в то время в высшем военнополитическом руководстве страны отсутствовал интерес к стратегическому применению сил флота, а потому в дискуссию по его общим стратегическим задачам оно на том этапе не вмешивалось. Морские же теоретики, не имея четких представлений о приоритетах внешней политики и сущности национальных интересов на новом этапе исторического развития государства, обосновывали цели борьбы на море соотношением сил на морских театрах, текущим состоянием и долгосрочным прогнозом развития морских вооружений. Эта методология, естественно, не могла привести к успеху ни теоретиков флота, ни их армейских оппонентов. В результате они втянулись в многолетний спор, в котором решающую роль играли не столько теоретические, сколько межведомственные противоречия. В конце концов ситуация осложнилась настолько, что для разрешения научных разногласий пришлось прибегнуть к методам административного характера (6).
8 мая 1928 г. РВС СССР после продолжительной дискуссии между представителями командования армии и флота принял постановление, определившее основные стратегические задачи ВМС РККА:
- содействие операциям сухопутной армии в прибрежных районах;
- оборона берегов в условиях совместного решения этой задачи средствами морских сил и сухопутной армии;
- действия на морских коммуникациях противника;
- выполнение особых морских операций (7).
Последняя из задач, сформулированная туманно, предполагала ведение активной обороны на море путем операций малой войны.
Упоминаемый документ представляет собой образец советской военной мысли тех лет, занятой поисками "асимметричного ответа" на подавляющее превосходство на море коалиции вероятных противников. И хотя нельзя сказать, что эти поиски были совершенно бесплодными, но альтернативы сбалансированному флоту найти так и не удалось, а увлечение "москитными силами" и подводными лодками в конечном счете привело к другой крайности — возрождению впоследствии культа тяжелых артиллерийских кораблей. Так представления о боевых действиях в ближней морской зоне с применением легких надводных сил, подводных лодок, базовой авиации и береговой артиллерии в 30-х гг. оформились в качестве официальных взглядов и нашли закрепление в боевых руководящих документах в виде теории "комбинированного (сосредоточенного) удара (боя)”.
Вместе с тем задачи флота даже в те годы понимались значительно шире, о чем свидетельствует, в частности, пояснительная записка, составленная в УВМС РККА к проекту пятилетнего плана развития Военно-Морских Сил, — "Основные соображения по развитию Военно-Морских Сил РККА на вторую пятилетку": "...В основу плана развития Военно-Морских Сил РККА должны быть положены следующие задачи:
А. На Дальнем Востоке.
Прочная защита Владивостока с моря и недопущение высадки десанта противника (Япония) на побережье Советского Союза в Японском море и Татарском проливе.
Действия на важнейших морских коммуникациях Японии...
Нанесение ударов по базам японского флота и военной промышленности на Японских островах.
Содействие сухопутным войскам РККА на реках Амур и Сунгари.
Б. На Черном море.
Недопущение прохода флота противника (Англия, Франция) в Черное море. В случае прохода — уничтожение соединенного флота противника и безусловное недопущение высадки его десанта на нашем побережье.
Защита крупных промышленных и политических пунктов на побережье Черного моря...
Нанесение ударов по базам флота противника и действия на его коммуникациях.
В. На Балтийском море.
Оборона Ленинграда на морском направлении, недопущение высадки десанта противника на территорию Советского Союза.
Обеспечение высадки нашего десанта на побережье Финляндии и Эстонии и острова Финского залива.
Содействие операциям сухопутных войск РККА в прибрежной полосе.
Действия в Балтийском море против флота и на коммуникациях противника. Противодействие проходу (флота) противника в Финский залив.
Г. На Севере (Кольский залив, Баренцево и Белое моря).
Оборона Мурманска и Архангельска...
Противодействие проходу противника через горло Белого моря. Действия на основных и важнейших морских коммуникациях противника (Англия)...*'
На второстепенных театрах (Каспий, р. Днепр) ставились задачи сохранения (завоевания) господства и содействие операциям армии (8).
Как видим, даже простой перечень этих задач приводит к выводу, что СССР нуждался в сильном сбалансированном флоте. Однако сами разработчики программы, следуя официальной концепции, полагали, что стратегические цели вооруженной борьбы на море могут быть достигнуты массовым применением подводных лодок среднего и малого тоннажа, тяжелой авиации и средств береговой обороны. В связи с этим к 1937 г. предлагалось иметь в строю 299 подводных лодок, 327 торпедных катеров, а в составе ВВС РККА — более 1000 боевых самолетов, предназначенных для действий против морского противника. Правда, предполагалось также сохранить в составе флота три модернизированных линкора типа "Марат", число крейсеров довести до 11 ед., а эсминцев — до 62.
Вместе с тем, планируя вести боевые действия главным образом в прибрежных районах, советское военно-морское руководство рассчитывало обойтись всего 37 тральщиками специальной постройки, 12 сторожевыми кораблями и 30 противолодочными катерами. Десантные же корабли специальной постройки в проект программы вообще внесены не были (9).
Известно, что восстановление морской мощи требует огромных ресурсов, которыми наше государство тогда не располагало. Поэтому до середины 30-х гг. Советский Союз вынужден был ограничить возможность защиты своих интересов на море в рамках поддержания Военно-Морских Сил РККА на уровне требований так называемой малой войны, планируя применение сил флота в ближней морской зоне. И лишь во второй половине третьего десятилетия, когда промышленность страны превзошла уровень, достигнутый ею к началу первой мировой войны, а также в связи с новым витком гонки военно-морских вооружений в мире, мы приступили к строительству океанского флота. Руководство СССР рассчитывало к середине 40-х гг. создать современный ВМФ, способный, как минимум, вести боевые действия против флотов нацистской Германии, Японии и Италии одновременно, а по суммарному водоизмещению и боевому потенциалу сопоставимый с ВМС таких стран, как Великобритания или США.
Однако неготовность советской промышленности к реализации столь крупной программы и начало новой мировой войны заставили временно отказаться от этого плана. Но уже в 1946 г., по настоянию И.В.Сталина, крупнейшим морским державам вновь был брошен вызов. Правда, и эту программу постигла печальная участь, и после смерти Сталина она подверглась коренному пересмотру. Возобладавшая в руководстве государства ориентация на новейшие достижения науки и техники сформировала мнение, что в атомную эпоху СССР должен войти с качественно иным ВМФ, состоящим из небольших надводных кораблей, мощных подводных сил и морской авиации, вооруженных ракетами. В результате программа развития флота была сокращена наполовину. При этом из боевого состава ВМФ не только вывели десятки устаревших кораблей, но отправили на слом девять находившихся в постройке крейсеров, а также крейсер "Адмирал Нахимов", вступивший в строй в 1953 г. Однако надо заметить, что следом было развернуто строительство атомных подводных лодок и началось создание системы морских стратегических ядерных сил и современных противолодочных комплексов.
К середине 30-х гг., вернувшись в русло "нормальной великодержавной внешней политики", Сталин остро ощутил необходимость поддержки ее не только современной армией, но и флотом, по своим основным параметрам отвечающим претензиям СССР на участие в мировых делах. Это ощущение появилось у него даже раньше, чем разразилась война в Испании — первый конфликт, в котором цели Советского Союза не были достигнуты из-за отсутствия флота, способного к длительным действиям за пределами ближней морской зоны, и в начале 1936 г. военные впервые получили от Сталина задание разработать программу строительства "большого флота". Однако при этом он не счел необходимым хотя бы в общих чертах разъяснить существо новой морской политики Советского Союза. Его флагманы вынуждены были исходить из того, что любая из великих морских держав должна рассматриваться как потенциальный противник, хотя в первую очередь флот должен был готовиться к войне против Японии, Германии и Италии.
По этой программе в течение 10 лет предполагалось увеличить суммарное водоизмещение ВМС РККА более чем в 10 раз, обойдя ВМС таких стран, как Япония, Франция, Италия и Германия, и заняв третье место в рейтинге крупнейших флотов мира. При этом суммарное водоизмещение советского ВМФ к 1945 г. должно было составить 2269 тыс. т, число надводных кораблей дальней морской зоны — 225 (23 линкора, 2 авианосца, 11 тяжелых и 25 — легких крейсеров, 164 лидера и эсминца), число подводных лодок — 355 (10).
Пока имеются лишь косвенные свидетельства того, для каких целей советский лидер предназначал эту мощь, поскольку режим Черноморских проливов, Курильские острова и возвращение СССР прав на аренду Порт-Артура неизменно фигурировали в переговорах и во время визита В.Молотова в Берлин осенью 1940 г., и в Ялте в 1945 г. (11).
Советское же военно-морское командование, приступив к реализации плана -развертывания большого флота, начало спешно разрабатывать целостную теорию оперативного применения сил ВМФ, вопросы повышения их боеготовности, а также интенсификации оперативной и боевой подготовки. В определенной мере ему удалось за отпущенный короткий срок решить основные теоретические проблемы и принять эффективные меры на случай внезапного нападения. Однако серьезное ослабление кадрового состава флота в результате многочисленных репрессий не позволило к началу войны добиться существенного прогресса в практическом освоении эффективных форм и способов боевых действий на море. И все же, как представляется, тяжелые потери, понесенные флотом в первые месяцы войны, и многие неудачные решения его командования в значительной степени были обусловленные верно поставленными задачами и неправильными прогнозами относительно образа действий вероятных противников.
К тому же, когда иллюзии в отношении Германии были окончательно развеяны иона стала считаться первым и опаснейшим из всех потенциальных противников Советского Союза, оперативные планы флотов строились на предположении, что немцы станут действовать в духе советских взглядов на морскую войну. Ожидалось, например, что на Балтике они будут высаживать десанты на советское побережье и оказывать огневую поддержку своим сухопутным войскам, действующим на приморском направлении. На Черном море сильно преувеличивалась вероятность прорыва сил итальянского флота, а угроза Крыму со стороны суши всерьез не рассматривалась. Правильно была спрогнозирована лишь главная задача Северного флота — нарушение коммуникаций, по которым будут осуществляться перевозки в интересах группировки немецких войск в Заполярье.
В результате этих просчетов предпринятые командованием ВМФ СССР действия в первые дни войны нисколько не помешали немецкому наступлению и даже затруднили организацию боевой деятельности своих сил, приведя к чувствительным и, главное, неоправданным потерям в крупных надводных кораблях. К тому же, как было подчеркнуто в Информационном бюллетене, изданном в 1967 г. Главным штабом ВМФ, существовавший к началу Великой Отечественной войны боевой состав ВМФ даже с учетом перспектив его развития не отвечал реальной обстановке и задачам, которые пришлось решать Военно-Морскому флоту в 1941 — 1945 гг. (12).
А без учета этих обстоятельств невозможно дать объективную оценку результатам оперативно-стратегического применения Советского ВМФ в годы войны.
Переход ВМФ к послевоенному строительству совпал с началом ракетно-ядерной эпохи, периодом адаптации держав-победительниц и всего международного сообщества к новой расстановке мировых сил. В связи с этим при разработке наших первых послевоенных программ вновь обострилась проблема формулировки общих стратегических задач ВМФ, а также задач и состава сил его группировок на отдельных морских театрах. Тем не менее анализ показывает, что и в первое послевоенное десятилетие устойчивых взглядов относительно их содержания в Советском Союзе не сложилось. Возникло даже слабое подобие дискуссий 20-х гг., которые, однако, не оставили глубокого следа в истории советской военно-морской мысли.
Более того, разногласия относительно содержания стратегических задач и состава ВМФ вылились в конфликт по поводу включения в программу тяжелых крейсеров и авианосцев, а также в спор между Сталиным и Кузнецовым относительно расчленения двух флотов — Балтийского и Тихоокеанского — на четыре самостоятельных оперативно-стратегических объединения. Последнее, несомненно, стало причиной недовольства Сталина Главнокомандующим ВМФ и первого отстранения адмирала от должности, а чуть позже — мотивом для репрессий против ряда лиц из числа высшего руководящего состава ВМФ.
Неустойчивость взглядов на роль флота в будущей войне продолжала напоминать о себе и в первые годы после смерти Сталина. При этом советские руководители были последовательны лишь в том, что ВМФ СССР не должен пытаться оспаривать господство США и Великобритании в Атлантике и Тихом океане, а потому замысел применения группировок сил флота предполагал в первую очередь ведение боевых действий в интересах сухопутных войск и лишь во вторую -самостоятельные действия в пределах своих операционных зон, т. е. в границах прибрежных морей.
Несомненно, что многочисленным подводным силам, пережившим в 1946- 1957 гг. очередной период бурного развития, во внутренних морях с их ограниченной оперативной емкостью делать было нечего, да и задача борьбы на океанско-морских коммуникациях в Атлантике органично вытекала из самого факта географического расположения лидера государств западного блока по ту сторону океана, хотя новой "битвы за Атлантику" СССР не планировал. К тому же послевоенные наметки стратегических задач ВМФ к середине 50-х гг. все больше входили в противоречие с новыми условиями, требовавшими ведения глобального противоборства периода "холодной войны", равно как и с возможностями быстро развивавшихся средств вооруженной борьбы на море.
Строительства океанского ракетно-ядерного Военно-Морского Флота завершилось к середине 70-х гг. Был достигнут многократный рост как разнородных сил ВМФ, так и других компонентов морской мощи государства, резко возросла активность Советского Союза в изучении Мирового океана, его биологических и минеральных ресурсов. Но последовавшее в начале 90-х гг. крушение восточной сверхдержавы обратило этот процесс вспять. Морская мощь страны резко сократилась, хотя Россия пока еще остается второй среди морских держав мира, и сегодня передней стоит сложная задача — найти адекватный ответ на реальные угрозы коренным национальным интересам в Мировом океане с учетом политических, финансовых и иных ограничений, обусловленных нынешним кризисом. И хотя некоторые позитивные процессы, происходящие в нашем обществе, сняли для военных историков прежние проблемы при поиске и обсуждении материалов о составе и задачах ВМФ, практика использования российского и советского флота в период 1890 — 1990 гг. до сих пор остается за рамками фундаментальных исследований. А ведь именно она решающим образом влияла на содержание военно-морских программ и боевое применение сил флота.
Формулировка новых стратегических задач группировок сил ВМФ и обоснование состава ракетно-ядерного океанского флота СССР — важнейший итог научно-теоретической и практической деятельности школы Адмирала Флота Советского Союза С.Горшкова. Наиболее весомым вкладом этой школы в развитие отечественной политической и военной мысли стало то, что впервые за три века страна получила целостную теорию морской мощи государства, в которой военному флоту отводилось первое место для своевременных и адекватных ответов на вызовы. Однако наличие такого флота, каким бы мощным он не был, признавалось совершенно недостаточным для нормального экономического и социального развития государства. По представлениям "школы Горшкова", стране надлежало иметь единую государственную программу реализации национальных интересов в Мировом океане и наряду с военным флотом качественно развивать транспортный, промысловый и научно-исследовательский флоты, распространяя их деятельность на всю гидросферу.
Наиболее существенным вкладом теоретиков этой школы в развитие военно-морского искусства стала разработка на рубеже 60-х гг. основ теории применения ВМФ в стратегических операциях глобальной ракетно-ядерной войны, а также его участия в мероприятиях Вооруженных Сил по обеспечению стратегического ядерного сдерживания. Задача МСЯС понималась ими как участие совместно с другими видами ВС СССР в стратегических операциях по поражению объектов, составлявших основу военного и экономического потенциала противника, уничтожению его средств ядерного нападения и нанесению поражения группировкам его сил, а также нарушению государственного и военного управления, дезорганизации вражеского тыла. Второй стратегической задачей ВМФ предполагался срыв или максимальное ослабление ракетно-ядерных ударов по территории СССР с морского направления путем уничтожения морских носителей ядерного оружия. При этом среди задач ВМФ оставались и традиционные: содействие сухопутным войскам, включая высадку десантов различного масштаба, а также борьба против военно-морских сил противника и действия на океанско-морских коммуникациях.
Основным родом сил, способным решать главные стратегические задачи ВМФ, признавались подводные лодки. Их развертывание и боевую устойчивость должны были обеспечить силы общего назначения, способные завоевать господство в некоторых ограниченных районах Мирового океана и закрытых морях. Завоевание господства на закрытых морских театрах путем уничтожения военно-морских сил противостоящих коалиций предполагалось и в интересах ведения совместных операций с другими видами Вооруженных Сил на приморских направлениях континентальных ТВД. В соответствии с этими взглядами получила дальнейшее развитие теория морских операций. К концу 80-х гг. были разработаны и проверены в ходе учений следующие виды операций: операция флота, операция флотилии (самостоятельная или как часть операции флота), операция эскадры (самостоятельная или как часть операции флотилии). При этом содержание морских операций вытекало из основных стратегических задач флотов. Получила дальнейшее развитие теория боевой готовности, высшей формой поддержания которой стала боевая служба.
Боевой состав ВМФ к середине 80-х гг. насчитывал 192 атомные подводные лодки (в том числе 60 РПК СН), 183 дизельные подводные лодки, 5 авианесущих крейсеров (в том числе 3 ТАВКР), 38 крейсеров и больших противолодочных кораблей 1 ранга, 68 больших противолодочных кораблей и эсминцев, 32 сторожевых корабля 2 ранга, более 1000 кораблей ближней морской зоны и боевых катеров, свыше 1600 боевых и транспортных летательных аппаратов. Применение этих сил осуществлялось в порядке обеспечения мероприятий стратегического ядерного сдерживания и обеспечения национально-государственных интересов страны в Мировом океане в рамках концепции, разработанной С.Горшковым на рубеже 60 — 70 гг. Перемены конца 80-х — начала 90-х гг. не могли не сказаться на состоянии и стратегических задачах ВМФ. Поиск Россией своего нового места в мире неизбежно сопровождается поиском новой стратегии страны в Мировом океане. Этот процесс еще не завершен общий итог 300-летней истории нашего флота дает нам все основания для исторического оптимизма.
К новой стратегии
Стратегия мировых держав в Мировом океане складывалась под влиянием рядя объективных и субъективных факторов, к числу которых относятся:
- географический фактор (наличие свободных незамерзающих выходов в Мировой океан, степень разобщенности морских театров, протяженность побережья в климатических поясах, пригодных для земледелия, ведения хозяйственной деятельности и морской торговли, наличие и распределение биоресурсов и минеральных ресурсов континентального шельфа, наличие островных территорий, их удаленность от континентальной части страны, экономическое и военное значение береговой черты, ее изрезанность, наличие внутренних водных путей и наземных дорог, связывающих регионы континентальной части страны с важнейшими участками ее морского побережья, в первую очередь — с незамерзающими , свободными для выхода в Мировой океан);
- экономический фактор (наличие у нации финансовых и материально-технических ресурсов, необходимых для удовлетворения ее потребностей во всех сферах морской деятельности);
- научно-технический фактор (наличие в распоряжении общества соответствующих гражданских и военных технологий, позволяющих эффективно заниматься тем или иным видом морской деятельности, степень изученности гидросферы);
- демографический фактор (численность, половозрастной и этнический состав населения, его подвижность, социальная стратификация, образованность, профессиональная подготовка, соотношение между сельским и городским населением, населением приморских (островных) территорий и территорий континентальной части страны).
К этим факторам в России добавлялись субъективные факторы, оказывающие огромное влияние на морскую стратегию:
- политическая зрелость национальной элиты (не путать с этническими), ее способность к осознанию подлинных национально-государственных интересов, к достижению на их основе общенационального согласия;
- выбор той или иной модели общественного развития;
- адекватность решений, принимаемых властью (их теоретическое и идеологическое обоснование, соответствие реальной обстановке и реальным возможностям);
- национальные традиции и предпочтения;
- морально-психологическое состояние населения страны, его способность к мобилизации ради реализации подлинных национальных интересов.
Основное содержание стратегии государства на море, в Мировом океане, можно вывести из этих факторов с учетом национально-государственной доктрины (сформулированной официальной, реализуемой без объявления или представляющей собой сумму официальных взглядов во всем их противоречии).
Так или иначе, морская стратегия должна иметь своей конечной целью:
1. Обеспечение потребностей развития общества за счет эксплуатации ресурсов Мирового океана, морской торговли, взаимодействия и взаимообмена с другими государствами, цивилизациями через моря и океаны.
2. Реализация жизненно важных национально-государственных интересов путем взаимодействия или конфронтации в Мировом океане с другими государствами, группами государств, союзами, коалициями.
Поэтому морская стратегия России в XXI веке неизбежно будет включать в себя теорию и практику как экономической и научной деятельности (в качестве приоритетного направления или в качестве сферы, освобожденной от административных препятствий), так и военной деятельности в Мировом океане.
Оценили 2 человека
1 кармы