Cтатья обозревателя турецкой газеты Zaman Эркуля Милласа (апрель, 2015 г.) во многом отражает мнение значительной части общественности:
Однажды кто-то стучит вам в дверь и говорит: «Готовьтесь, завтра отправляетесь в дорогу». Вы в спешке собираете вещи. А что вы возьмете с собой? Несколько вещей из одежды или вышивку вашей бабушки, которую хотели бы иметь всегда с собой? А семейную фотографию? А что вы сделаете с куклами, с которыми играли в детстве? Брать еду обязательно, но сколько можно взять с собой еды, на сколько дней? С детьми все обстоит сложно: ну, скажем, 6-летний ребенок может ходить, а 3-летние и того меньше? Отцы в это время служат в армии, а вы – одинокая женщина, которой нельзя впадать в панику, поскольку во имя детей надо держаться за жизнь. Опасно брать с собой вещи, в пути ограбят. Ночью зароем их в саду. Есть еще дедушка, которому 80 лет. Он может позаботиться о себе, но не может долго быть на ногах. А что стало с теми, кто устал в пути?
Мы знаем, что бывает с теми, кто попадает в плен. Когда караван уходит, падающих закалывают штыком или используют саблю, чтобы не тратить патроны. Убивать обязательно, поскольку, если не страх смерти, то весь караван падет на землю. Эта женщина в последний раз рано утром заходит в стойло, смотрит на зелень, лежащую перед коровой, дает ей воду и развязывает веревку. Она думает, что, если та выйдет из стойла, то найдет что-то поесть. Ей жалко и козу… Если бы она смогла взять ее с собой, то у них бы было молоко. Сложнее всего вопрос собаки: связанной оставить не может, а, если развяжет, то она побежит за ними….Все комнаты проверяет в последний раз.
Все, как всегда, на своих местах. Кровати детей убраны, посуда вытерта, стирка – выглажена и лежит в шкафу. Однако пол сегодня не чистила. Что бы ни было, завтра все равно загрязнится. Ключ держит в цветочной кадке возле двери, думая, что муж знает место и найдет.
И еще оставляет записку, чтобы муж, вернувшись домой, не удивился. На листке из тетради дочери пишет: «Нас ведут в какое-то место. При первой же возможности напишу тебе. У нас все хорошо, не беспокойся». Затем она с трудом уговаривает дедушку идти, т.к. он не хочет. Обнимает детей и наказывает старшему не отходить далеко от нее, а потом они двигаются к центру деревни. Продолжение этой истории я не хочу ни слышать, ни писать.
Всего этого уже и так чрезвычайно много. Даже мысли об этих сотнях тысяч людей, которые однажды утром покинули свои дома, доставляют мне боль. Когда я думаю об этих людях, насильственно оторванных от своих домов, родных, семейных кладбищ, у меня внутри все чернеет. Но я не понимаю и извинения…
Совершившие все это и подвергнутые всему этому люди давно умерли… Их дети и внуки не виноваты, а извинения невиновного бессмысленны. Столько всего есть, что я не понимаю… Одной из причин непонимания смысла извинений является именно это. Если «признание» происходит под давлением, то завтра вновь будет отрицание, что очень болезненно. Лучше, чтоб и вовсе не было».
Оценили 0 человек
0 кармы