Могильщик либерализма. Как Владимир Путин провозгласил смерть идеи личной свободы

Автор Иван Давыдов

 Отпевание либерализма, которое Путин устроил в последнем интервью The Financial Times, производит неловкое впечатление на каждого, кто хоть немного знаком с теоретическими постулатами либеральных мыслителей. Однако связь между отсутствием личных свобод и превращением государства в репрессивного монстра под управлением тирана российские граждане могут наблюдать отнюдь не за пределами своего отечества

Большой, говорят, нынче переполох в том районе загробного мира, где обитают покойные мудрецы (скорее всего, это не рай, но не будем гадать). Они ведь и так в массе своей люди с довольно мрачными взглядами, но сегодня особый день. И более прочих печалится Джон Локк, желчный англичанин, придумавший когда-то то, что потом стали называть либерализмом.

Он написал еще в конце XVII века «Два трактата о правлении». Ошеломил современников мыслью о том, что у человека есть естественные права. У человека есть право на жизнь, на личную свободу и на частную собственность. У человека должны быть экономическая свобода («воля» — красиво говорит старинный русский перевод) и еще интеллектуальная свобода, включающая свободу совести. А государство возникает как раз для того, чтобы защитить естественные права каждого от произвола сильных. Свободные граждане — основа его процветания, и горе государству, которое попытается отнять у граждан их естественные права.

Нет, разумеется, он был сыном своего века. Он считал, что у крестьян и слуг прав быть не должно, а католикам, которых не любил, отказывал в воле к совести. Но именно он сказал вот эти слова: «Народ имеет право восстанием положить конец наглости нарушителей общественного договора».

Ой, впрочем, что же это я так неосторожно, мы же не в XVII веке, и вокруг Россия. В общем, товарищ майор, обратите внимание, это цитата из трудов антикварного английского экстремиста, чьи книги по недосмотру Роскомнадзора почему-то до сих пор еще не запрещены на территории Российской Федерации.

(Или это мы все-таки в XVII веке, а Локк как бы даже и не совсем? Сложный вопрос.)

Печален Локк, и утешать его пытается Иммануил Кант, немного скучноватый, педантичный, как положено, немец из Кенигсберга (ныне Калининград), успевший побыть немного подданным российской императрицы, что в нашем случае немаловажно. Утешает, хотя и сам невесел. Это ведь он писал, что у человека есть право быть свободным. Он в ответ на модную до сих пор мантру, что народ не готов к свободе, сказал как-то: да, народ всегда не готов к свободе. Но риски, связанные с народной свободой, — это куда меньшее зло, чем лишение человека его естественного права. Он объяснил нам не только кто мы, но еще и кто вокруг нас: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству».

Много их, великих утешителей, говоривших о свободе, пытается отвлечь бесплотную душу Локка от мрачных мыслей сегодня. Всех не перечислишь, даже и не опознаешь. Но вот, кажется, Алексис де Токвиль, воспевавший молодую американскую демократию и опасавшийся в то же время губительного для искусств и наук диктата большинства. Вот Карл Раймунд Поппер, веривший немного наивно, что открытое, сильное, свободное общество способно переиграть в исторические шахматы монструозные тоталитарные государства. А вот Ханна Арендт, опасавшаяся, что чрезмерное увлечение защитой прав может привести к ограничению свобод. И кое-что угадавшая, похоже.

(«Открытое общество и его враги» Карла Поппера — одна из первых книг, изданных в России Фондом Сороса, который сделался с тех пор нежелательной организацией; в связи с чем любопытно — отправят ли старика Поппера в спецхран, как это теперь принято?)

Много их, великих, мудрых, писавших про свободу красивые книги, сегодня в печали. Потому что президент России Владимир Путин, спортсмен, стратег и выдающийся, по совместительству, мыслитель, объявил, что либеральная идея себя изжила. Так прямо и сказал в интервью Financial Times. Правда (он ведь не только мудр, но и добр), добавил, что уничтожать либеральную идею незачем. Пусть, мол, копошатся.

Взгляд на суть либеральной идеи у мыслителя специфический: «Либеральная идея предполагает, что ничего делать не надо. Мигранты могут безнаказанно убивать, грабить и насиловать, потому что их права как мигрантов должны быть защищены. А что это за права? За каждым преступлением должно следовать наказание».

Политические свободы благополучия не гарантируют, но когда их нет, государство с неизбежностью превращается в монстра, пожирающего и деньги граждан, и их самих

Но тут, конечно, конфуз. Как бы это мягко? Немного не в этом идея. Она совсем другое предполагает. Со времен Локка (да и до него, потому что и до него многие чувствовали, что свобода и есть главная человеческая ценность) сторонники свобод много между собой спорили, ссорились, даже грызлись. Придирались к мелочам, выстраивали целые сложные системы вокруг случайных оговорок, но сходились в главном. Человек должен быть свободным. У него есть понятный набор определенных прав. И смысл государства в том, чтобы эти права обеспечивать.

А больше оно ни для чего не нужно. Оно не замена богу и не высшая цель. Потому что высшая цель — человек. Любой. Не только тот, кто сидит в самом главном кресле, не только те, кто с самым главным вместе в детстве на дзюдо ходили. Вообще любой.

Понятно, в общем, что это все главному российскому мыслителю не очень по нраву. Но — во многом его же стараниями, благодаря его же геополитическим успехам и свершениям — даже подданные государства российского начинают потихоньку понимать связь между политическими свободами и собственным благополучием. Политические свободы благополучия не гарантируют, но когда их нет, государство с неизбежностью превращается в монстра, пожирающего и деньги граждан, и самих граждан.

И никуда от этого не деться, русские люди — тоже люди, и обещанное Кантом право быть свободным есть у них, как у всех прочих.

И напоследок, хотя это тема скользкая, — особенно как-то трогает то, что о засилье мигрантов рассуждает руководитель государства, которое мигрантов впитывает будто губка. Правда, кое в чем руководитель не соврал: у нас строго. Не важно, рабами ли на стройках оказываются попавшие к нам мигранты или страшными преступниками, — прав у них действительно никаких.

Впрочем, и у коренного населения прав тоже немного.