Сирийская война: самое тяжёлое - впереди. Но победа будет, потому что она нужна

Святослав Голиков

05.10.2017

ОПЕРАЦИЯ РОССИИ В СИРИИ

Сейчас, когда в районе Дейр-эз-Зора идут тяжёлые бои по освобождению города и расширению плацдарма на восточном берегу Евфрата, а ИГИЛ не прекращает отчаянных попыток перерезать артерию коммуникаций наземной группировки российско-сирийской коалиции, в обществе с новой силой начинают распространяться тревожные опасения повторения ситуации с Афганистаном, стимулируемые всё новыми и новыми известиями о потерях нашего контингента.

В этой связи хочу остановиться на ряде моментов в непосредственно военной плоскости, которые несколько затерялись в потоке отчётно-резюмирующих материалов о количестве самолётовылетов, отработанных целей и процентов освобождённых территорий, выданных СМИ на двухлетнюю годовщину с момента официального начала российской антитеррористической операции в Сирии (говорю «официального», поскольку реализация подготовительных мероприятий на месте и работа «сирийского экспресса» началась, как минимум, за несколько месяцев до 30 сентября 2015 года).

Разница между официальной картинкой и реальной ситуацией, разумеется, есть, и это естественно. Это касается в том числе и общей численности нашей группировки, и конкретно задействованных в операции подразделений, и степени вовлечённости наших военных и околовоенных в практическую работу «на земле».

Именно этот последний момент, кстати говоря, особенно на фоне покрытого мраком вопроса о потерях, является неиссякающим источником вдохновения для особо экзальтированных граждан, регулярно шаманствующих о наступлении «второго Афганистана». Пусть танцы с бубнами на памяти погибших остаются на их совести, а мы рассмотрим этот вопрос по возможности с холодной головой.

Действительно, как показывает практика, наше участие в операции более многогранно, нежели декларировалось изначально. Но что в этом удивительного?

Во-первых, никто в здравом уме и трезвой памяти никогда не будет официально объявлять, на какие конкретные задачи нацелены подразделения спецназа ГРУ, ССО и прочих структур, к каким местным батальонам и бригадам приписаны в качестве советников наши офицеры, на каких оперативных направлениях работают наши генералы.

Во-вторых, сирийская армия, к сожалению, до сих пор ещё далека от совершенства, а тогда, осенью 2015-го, дела обстояли совсем плачевно, поэтому иных вариантов для скорейшего исправления положения, перехода в наступление и надёжного закрепления результатов «на земле», кроме как максимально эффективно задействовать все имеющиеся силы на всех возможных направлениях, просто не было.

Причём даже при таком раскладе не исключены были крайне досадные неудачи, примером чему служит утрата Пальмиры в декабре прошлого года – и на отечественных товарищей бывает проруха, и мы не идеальны (подразделение товарищей, настигнутых внезапной фланговой прорухой, по понятным причинам не называю).

Без комплексного же участия в процессе мы бы вообще не смогли обеспечить никакого качественного изменения обстановки, даже если бы перепахали всю сирийскую пустыню вдоль и поперёк ФАБами и «Калибрами». А вот когда одни северные товарищи объясняют на пальцах местным товарищам, что и как нужно делать, при необходимости показывая личным примером, а другие северные товарищи по причине ммм… недостаточной компетентности местных товарищей выполняют функции то «проходческой бригады», то «пожарной команды», тогда видны реальные результаты.

Да, в нашем обществе сильна ещё память и об «афганском», и о «чеченском» синдроме (теперь есть ещё и «донбасский», но это другая и очень непростая тема). Вот эта самая память – ещё одна причина, по которой делались официальные заявления об ограничении нашего участия в боевых операциях дистанционным огневым воздействием с воздуха. И в данном случае осторожность наших властей я могу понять, так как наши замечательные борцы «за всё хорошее» не упустят удобного случая, чтобы лишний раз куснуть «режим», цинично паразитируя на человеческом горе потерявших и естественном страхе боящихся потерять своих родных и близких.

Но, как можно видеть уже по массе сообщений в открытых источниках, в том числе и официальных, самое что ни на есть непосредственное участие в наземных операциях имеет место, в силу чего и возникают сравнения с Афганистаном. Чужая страна, мусульманское население, запутанный клубок противоречий, пустыни и горы – в принципе, схожие условия действий нашего ограниченного контингента.

Однако я бы не зацикливался на чужестранной составляющей и провёл параллели не только с Афганистаном, но ещё и с обеими чеченскими кампаниями, так как во всех этих крупных вооружённых конфликтах, в которых участвовала наша армия, есть целый ряд сходных моментов (да и, объективно говоря, для большей части личного состава контингента федеральных войск та же Чечня никак не напоминала край родных осин).

Итак, что мы имеем общего, кроме всех этих клубков противоречий с горами и бородатыми дядьками? Содействие противнику со стороны иностранных спецслужб, присутствие иностранных инструкторов, подпитка извне оружием и снаряжением, приток добровольцев из-за рубежа, мощное внешнее дипломатическое, информационное и экономическое давление, деструктивные действия «пятой колонны» внутри страны (в Афганистане – после начала «перестройки», на втором этапе войны). Несмотря на определённые количественные и качественные различия, в целом эти факторы присутствуют во всех четырёх случаях.

Однако в Афганистане (за исключением операции «Шторм» в декабре 1979-го и инцидентов с восстаниями артиллерийских полков в январе 1980-го) и во второй чеченской кампании наша армия действовала против иррегулярных вооружённых формирований, не имевших тяжёлого вооружения.

Выпад против Крыма: Вместо трепета Меркель вызвала в России смех

Ещё один крупный банк лишился лицензии

В ООН призвали опустить уровень жизни в России до украинского

Чашка Сталина и заброшенные станции: 10 малоизвестных фактов о метро

Лукашенко честно рассказал о "страшной беде" в Украине

В первую же чеченскую на первоначальном этапе нам, помимо ополчения, противостояла пусть и небольшая, но полноценная армия, созданная кадровыми советскими офицерами, вооружённая и оснащённая всеми необходимыми средствами вплоть до самолётов (их, правда, в первый же день вывели из строя ударами по аэродромам, но не суть – главное, что они в принципе были в наличии и представляли потенциальную угрозу).

В Сирии осенью 2015 года в лице ИГИЛ мы также столкнулись с полноценной армией, имеющей на вооружении широкий комплекс технических средств, включая тяжёлую бронетехнику и реактивные системы залпового огня. Добавляем к этому грамотное планирование операций, чёткую координацию действий, дисциплину и фанатизм личного состава и получаем очень серьёзного противника. Плюс к этому, ни в одном из предыдущих крупных конфликтов мы не работали в непосредственной близости от явно враждебной нам военной машины США. То есть фактически мы имеем беспрецедентно сложные условия непосредственно боевой работы нашего контингента, при этом прямо пропорциональные бесценности получаемого опыта.

Каковы же военные результаты?

В Афганистане первые два года идут тяжёлые бои с переменным успехом. И эти бои будут продолжаться ещё три года, пока мы не выстроим афганскую армию и не перейдём от крупномасштабных войсковых операций по большей части к точечным действиям подразделений специального назначения, авиации и артиллерии.

Первую чеченскую войну за два неполных года мы просто проиграли, начав с кровопролитнейшего штурма Грозного и закончив позорными Хасавюртовскими соглашениями после кровопролитнейшей же утраты Грозного. Поражение, конечно, было вызвано прежде всего политическими причинами, но и действия нашей армии, к сожалению, не отличались тогда высокой степенью эффективности.

Во второй чеченской активная фаза боевых действий заняла первые восемь месяцев, но потом началась изнурительная беготня спецназа за «чертями» по горам и лесам, растянувшаяся на долгие годы. Однако ичкерийский проект мы, наконец, придушили, плюс не дали развиться новому, уже интернациональному, проекту – «Имарат Кавказ», который так и остался уделом лишь неуклонно сокращающегося числа «лесных братьев».

В Сирии на момент нашего открытого вмешательства успешно реализовывались два проекта – американский проект переформатирования Ближнего Востока путём управляемого хаоса плюс непосредственно игиловский проект построения не просто умозрительного «Халифата», а реального людоедского квази-государства на конкретной территории. И вот за два прошедших года в Сирии наши военные и прочие причастные воины «фараона Ихтамнета» спасли светскую государственность, остановив расползание хаоса, и подорвали основы «Халифата» как государственного образования с привязкой к территории.

То есть мы имеем налицо устойчивый прогресс, несмотря на факторы внешнего давления и «пятой колонны», что как бы намекает на необоснованность заявлений о предательском характере существующего «режима», в отличие от откровенно предательских действий нашей перестроечной, а затем и ельцинской «элиты» (второй этап афганской войны и первая чеченская соответственно). Установка «мочить в сортире» продолжает действовать.

Этот прогресс достигается, во-первых, в войне, как уже было сказано выше, с очень серьёзным противником, которого нельзя недооценивать, и при усиливающемся откровенном противодействии со стороны США, а во-вторых, ценой на самом деле чувствительных, но при всём этом, поверьте, намного меньших потерь, чем за аналогичные временные периоды всех трёх предыдущих крупных кампаний.

Основной процент потерь приходится, естественно, на штурмовые группы, которым приходится работать в непосредственном контакте с противником. В остальных же случаях потери по большому счёту были минимизированы, хотя уже обозначилась печальная тенденция к их увеличению на завершающей фазе активных боевых действий в критически чувствительной как для ИГИЛ, так и для США зоне концентрации нефтяных полей за Евфратом восточнее и юго-восточнее Дейр-эз-Зора.

В целом же можно с уверенностью говорить о более высокой степени эффективности действий нашего контингента в Сирии по сравнению с предыдущими крупными конфликтами, учитывая при этом также значительно меньшую численность группировки и более сложную логистику в силу удалённости театра боевых действий и отсутствия сухопутной границы. Эта эффективность обеспечивается грамотным сочетанием новых высокотехнологичных методов ведения боевых действий и по-прежнему остающейся необходимой контактной работы с непосредственным закреплением «на земле», без которой, как показывает практика, достижение надёжных результатов не представляется возможным.

Несмотря на бравурные заявления нашего замечательного агитпропа (ну, ему так положено), до победы, конечно, ещё не близко, и заключительный этап активной фазы будет, скорее всего, самым тяжелым. Дальше вполне вероятно перетекание конфликта в вялотекущую фазу, аналогичную как раз-таки не афганской, а второй чеченской войне, когда придётся зачищать и игиловское, и прочее «бармалейское» подполье точно так же, как зачищали «имаратышей» на Северном Кавказе.

Однако если бы мы тогда, осенью 2015-го, постояли в сторонке, делая вид, что оно нас никаким боком не касается, мы бы увидели в перспективе такое «небо в алмазах» уже на нашей собственной территории, что мало бы не показалось. Те персонажи, которые писали на стенах домов в пригородах Дамаска «Сегодня Сирия, завтра Россия», ни разу не шутили, а чётко структурированная, идеологически мотивированная, хорошо вооружённая и стабильно финансируемая сила была бы способна к катастрофической дестабилизации Северного Кавказа и Центральной Азии. Ключевое здесь «была бы». Если бы не вмешательство нашего воинского контингента.

В текущей же ситуации прочная опора на землю, которая позволила бы «чертям» развернуться во весь свой ужасающий рост, из-под ног у них в значительной степени выбита, остаётся отобрать у них надёжную кормовую базу в виде нефтяных полей. В этом случае резко сократятся возможности финансирования как северокавказского экстремистского подполья, так и афганского плацдарма ИГИЛ, нацеленного на критически важный для нас центрально-азиатский регион.

Перспективы дальнейшего развёртывания диверсионно-террористической деятельности «чертей» против нашей страны с повестки дня, конечно же, не снимаются и несут реальную угрозу, но купировать их – это уже работа в большей степени спецслужб и подразделений антитеррора, а не крупных воинских контингентов. Армия же – во всех её формах – поставленную ей на сирийском театре задачу выполняет успешно и начатое дело до конца доведёт

Источник: https://www.nalin.ru/sirijskay...