Вакцина от «болезни русской жизни».

Сергей Киселёв:

— Здесь, за этим столом сейчас присутствуют люди, которые и внутри политического и внутри аналитического процессов совместно вырабатывали какие-то подходы и решения межнациональных конфликтов, которые нам навязывались. Это одна сторона дела. А вторая — слишком тяжёлая кровавая история ХХ века позволила не столько даже политическим руководителям национальных общин, сколько самим людям, которые составляют эти общины, избежать тех радикальных шагов, которые могли привести к тяжёлым последствиям. Хотя на грани мы стояли несколько раз. И последний раз — 26 февраля 2014 года.

Андрей Никифоров:

— Я помню, насколько, несмотря на всю экзальтацию и то, что провокаторов там хватало, причём с обеих сторон, потому что многие были заинтересованы в том, чтобы несколькими жертвами всё не ограничилось, но насколько деликатно люди старались смягчить это столкновение. Это ведь на самом деле и называется политической культурой. Она не вдруг возникла. Она была выработана за 90-е и все другие годы.

Владимир Клычников:

— Тут надо ещё сказать спасибо Украине, которая очень «помогала». Им достался такой подарок, а они, ёлки-палки, вместо того, чтобы его лелеять, его «отжимали».

Сергей Киселёв:

— Я убеждён, что сыграли свою роль те политики, которые в начале 90-х пришли в крымский парламент — а надо не забывать, что у нас была автономия и, что принципиально важно: у нас было чуть ли не герметически закрытое автономное информационное пространство, которое формировалось крымскими журналистами, работавшими преимущественно с крымскими экспертами. И в этом своеобразном котле нашей крымской мысли и родилось то удобоваримое «блюдо», которое, может быть, не всем нравилось на вкус, но все хлебали одной ложкой и понимали, что это наше общее достояние.

Андрей Никифоров:

— Никому не нравилось, но терпимо.

Сергей Киселёв:

— Я очень удивлён тому, что никто не изучает этот опыт крымской автономии 90-х годов, когда мы много раз были на грани, но роковой шаг так и не был сделан. Повторюсь: надо отдать должное всем крымчанам: и тем, кто участвовал в политическом процессе, и просто обывателям. Но они откуда получали взгляд на жизнь? Они его получали из нашего крымского информационного пространства.

Андрей Никифоров:

— Мы не просто прошли по этой грани. Мы ещё и носители определённых «антител», которые могут помочь и другим избежать катастрофы. У нас есть иммунитет. Нам самим необходимо определить, в чём он заключается, каков его код. Может быть, кстати, что и Данилевский нас удерживает.

Сергей Киселёв:

— А я считаю, что в появлении крымской информационной повестки имя Данилевского тоже сыграло свою роль. Тогда ведь активно писали и «Крымская правда», и «Крымские известия», и «Крымская газета», и «Крымское Эхо». «Таврические ведомости» — само собой, там это была одна из магистральных тем. В журналах много писали. Может быть, и оторванная от имени своего носителя, но идея Данилевского существовала, и многие ею прониклись.

Владимир Клычников:

— Я хотел бы вернуться к мероприятиям, с которых мы начинали, и сказать, что со следующего года (сейчас идёт подготовка, мы должны заложить бюджет и так далее) начнётся популяризация. Чтобы здесь присутствующие и много здесь не присутствующие могли донести своё мнение до крымчан и ценную информацию о Данилевском и его идеях.

Андрей Никифоров:

— Популяризации требуется не столько имени самого Данилевского, сколько тех его идей, которые актуальны сегодня, и тех открытий, которые он сделал.

Владимир Клычников:

— Это подчёркивает его гениальность: открытия, сделанные полторы сотни лет назад, сегодня не устарели. И ещё один больной вопрос: у нас есть библиотека Франко, ноги которого не было в Крыму, — есть предложение присвоить республиканской библиотеке имя Данилевского. Но пока у этого предложения много противников. Полускрытых. Когда начинаешь спрашивать: «а где аргументы, почему вы против Данилевского?» — самый частый вариант ответа: «как бы чего не вышло». Аргументации нет. Да её и быть не может. Будем бороться!

Андрей Никифоров:

— Тем более, что сама библиотека давно участвует в популяризации наследия Н.Я. Данилевского, и для неё это совсем не чужое имя.

Сергей Киселёв:

— Есть ещё один нюанс. Я уже не буду напоминать о том, что Данилевский дружил с Достоевским, о том, что специально, чтобы познакомиться с ним, больше 20 километров шел пешком Лев Николаевич Толстой и дарил свои книги Данилевскому…

Давайте рассмотрим такой простой аргумент: скажите, пожалуйста, а сколько людей сейчас читают Ивана Франко? Примерно около нуля. Да? А где последний раз Франко был издан? В Советском Союзе. Многотомное собрание сочинений, где всего лишь два раза (!) упоминается Крым. Причём Франко — гражданин Австро-Венгрии.

А кто такой Данилевский? Сегодня постоянно выходит в разных вариантах — от карманных изданий до роскошно изданных — его труд «Россия и Европа». Выходят другие его произведения. И даже пару лет назад в Америке, наконец-то, перевели на английский язык его основополагающий труд «Россия и Европа». Мы надеемся, что профессор, автор перевода, будет у нас здесь в следующем году в Крыму.

Владимир Клычников:

— Ещё один штрих из мероприятий — проведение в следующем году международной конференции. Тема очень организационно непростая, но мы уже начинаем к ней подготовку.

Само собой, будут российские участники, но очень много можно найти людей и за рубежом — тех, кто, по крайней мере, готов к дискуссии. Я считаю, что эту возможность надо использовать.

Запад есть Запад, Восток есть Восток…

— Вторая и, возможно, самая актуальная часть нашего разговора — о том, что сам Данилевский называл «европейничаньем». Эта болезнь была присуща российскому обществу и российской элите полтора века назад, да и сейчас мы от неё не до конца оправились. Есть ли шансы на выздоровление? Сколько ещё нам нужно подтверждений правоты Данилевского?

Сергей Киселёв:

— Само по себе название его книги «Россия и Европа» не теряет актуальности столетиями. Мы видим, что и сегодня это одна из центральных проблем. Он детальнейшим образом рассматривает все эти вопросы, почему Европа противостоит России, является ли Россия Европой. И в конце концов приходит к выводу, что основная проблема российского бытия заключается не столько в огромности России или географических особенностях. Он сам говорил, что государство становится сильным и могущественным не из-за наличия огромной территории, многочисленного населения, мощной армии, а тогда и только тогда, когда политическая элита этого государства ясно понимает цель своего существования.

И поэтому одна из глав его книги называется «Европейничанье — болезнь русской жизни». Мы пережили и до сих пор продолжаем переживать этап одного из таких пароксизмов — резких приступов этого европейничанья. Именно болезни, потому что Советский Союз был именно болезнью этой поражён, в результате которой потерял руки, ноги, уши, голову, осталось тело, но оно, когда восстановится, может полноценно существовать. И носитель, источник болезни ясно и чётко указан. Это — те воззрения, которые исповедует национальная политическая и экономическая элита.

— Есть такая весьма популярная шутка о европейской традиции — раз в 100 лет собраться вместе, «чтобы выхватить от русских».

Сергей Киселёв:

— Источником этой остроты тоже можно считать Данилевского. Он прямо писал о том, что всегда Европа, если объединяется, то только лишь с одной целью — для нападения на Россию.

— Ну вот сейчас мы же, по большому счёту, решаем проблемы Европы, когда строим «Северный поток — 2»; мы же Германию, отказывающуюся от угля и атома, спасаем от энергетического кризиса! И они нам санкциями отвечают. А так ли уж они нам необходимы, такие «партнёры»?

Андрей Никифоров:

— Дело в том, что нынешняя Европа не субъект геополитики, а объект. И сейчас в мире идёт соревнование, главным призом в котором является Европа. Со времён Данилевского много чего изменилось, а то, что он говорил о столкновении славянства с романо-германским историческим типом, это всё произошло в ХХ веке, а точнее, в первой половине ХХ века.

И закончилось тем, что славянство очень сильно пострадало и оказалось, наверное, даже более разобщено, чем при жизни Данилевского. Но Европа-то свою субъектность потеряла! А там есть ведь ещё прогноз, что в конечном счёте Соединённые Штаты Америки и историческая Россия — Советский Союз будут решать судьбы мира.

Я не скажу, что сегодня это на 100% сбылось, но это было. И, мало того, это полностью не ушло, как мы сейчас видим. Такого возвышения Китая Данилевский, может быть, и не предсказывал, но мы вряд ли можем ему за это пенять. Главное — тенденции, а они очень чётко им уловлены. Несколько среднесрочных прогнозов полностью подтвердились. Но главное сейчас — даже не рассказать об этом, а взять на вооружение сам этот метод, с помощью которого эти прогнозы делаются. Этот метод и сегодня позволяет прогнозировать будущее с достаточно высокой точностью.

И зачем приглашать каких-то мутных западных гуру, когда вот у нас есть своя разработанная и проверенная практикой отечественная методика, которая вдобавок близка для любого русского исследователя, потому что несёт в себе именно наш взгляд на мир.

Сергей Киселёв:

— Через призму национальной культуры и национальной философии.

Андрей Никифоров:

— Почему дарвинизм, несмотря на то, что его критикует далеко не один Данилевский, остаётся близок для англосаксов? Потому что они так смотрят на мир. Они, по всей видимости, иначе не могут. А мы не можем так, как они. Но пытаемся. И, пытаясь так, как они, мы им всегда проигрываем.

Владимир Клычников:

— Тут мне вспомнилась фраза Достоевского, что книга «Россия и Европа» должна быть настольной книгой каждого русского человека…

Сергей Киселёв:

— Да. Но я хочу напомнить, что у Данилевского есть и более поздние работы. И в них мне нравятся две идеи. В одной из работ, где он анализировал принципиальность наших войн за освобождение Болгарии, Данилевский очень правильно сказал: ни капли русской крови за европейские интересы! На первом месте должен стоять наш национальный эгоизм!

И вторая идея в том, что Данилевский, как и целый ряд других исследователей (как наших более поздних, так и зарубежных), говорил о том, что естественная граница России в Европе пролегает от Данцига до Триеста. То есть от нынешнего Гданьска до угла Адриатического моря — там, где раньше Республика Югославия граничила с Италией. Если мы посмотрим на карту победного 1945 года, то по этой границе, кроме оккупированной части Германии, в общем-то, и располагались наши войска. Это тоже один из возможных векторов нашего дальнейшего движения. Пусть даже не в виде прямого завоевания или подчинения этой территории.

Владимир Клычников:

— В виде влияния.

Сергей Киселёв:

— Это сфера нашего геополитического интереса.

Андрей Никифоров:

— А на юге — кроме азиатских полуостровов: Индокитай, Индия и Саудовская Аравия. А всё остальное должно быть за Россией.

Владимир Клычников:

— Цивилизованным языком говоря — под нашим протекторатом.

А нужен ли берег турецкий?

— И тут мы переходим ко следующей части — геополитической экспансии. Царьград наш? Константинополь наш? А Стамбул? Периодически эта тема всплывает и сейчас, особенно в связке с лозунгом «Москва — Третий Рим». Неромантичные и циничные люди говорят о том, что от Константинополя остался район Фанар, где сидит бывший турецкий офицер, выдающий себя за духовное лицо, но Бога, с учётом его возраста, явно не боится и моральным авторитетом, по правде говоря, не является. Мы-то тут при чём? Нам туда надо или уже нет?

Андрей Никифоров:

— Ну вообще-то тут как сказать… Это далеко, конечно, сейчас по очерёдности задач, которые следует решить. Вот работает конвенция Монтрё, есть у России выход из Чёрного моря через проливы — и возможно, это всё, что на сегодня нам необходимо сохранять и поддерживать. Но это не значит, что всегда так будет. Возможно, решив более актуальные задачи, мы когда-то вернёмся и к этому вопросу.

— Ну а то, что говорит публично «друг Реджеп» о «великом Туране» и прочем, хотя и рассчитано на внутреннюю аудиторию, но, если мы посмотрим, какую роль турецкая диаспора сегодня играет в той же Германии, ведущей стране ЕС, и не только там, можно говорить об экспансии, о своего рода попытке возвращения к геополитической роли Блистательной Порты. Так можем ли мы относиться к этому со снисходительной улыбкой?

Владимир Клычников:

— Есть ближе примеры — Аджария, Закавказье…

Сергей Киселёв:

— Это совсем не смешно, да.

Андрей Никифоров:

— Это тоже закладки на будущее. Не на завтрашний день. Модель Ататюрка пережила его. А переживёт ли политика Эрдогана его самого, ещё большой вопрос. И надеюсь, что все мы, здесь присутствующие, ещё узнаем на этот вопрос ответ.

— Жестоко, однако! Можно сказать, по-османски!

Андрей Никифоров:

— Я, конечно, имею в виду политическую биографию Эрдогана.

Сергей Киселёв:

— А возвращаясь снова к Данилевскому, напомню, что он является автором одной из лучших политических статей XIX века в русской литературе. Называется она «Горе победителям». И в этой статье он чётко и ясно расставляет акценты об отношениях России и Турции. О вековом противостоянии. Об огромных ресурсах, которые Россия тратила на войну с Турцией, далеко не всегда добиваясь на этом фронте успехов. О том, что в конечном итоге победив, разгромив Турцию на поле боя, дипломатически проигрывала результаты своей победы.

И в этой статье есть великолепная фраза, которую я обожаю, потому что в ней опять содержится обращение к нашей политической элите. Он там говорит: «Когда пороховой дым рассеялся, за плечом турка мы увидели хитрое лицо англичанина, и нам оставалось только взглянуть в глаза нашему истинному врагу, но мы предпочли отвернуться».

Мне иногда кажется, что у президента Путина достаточно силы воли не отвести свой взгляд, а посмотреть прямо в глаза врагу. А Турция — это такое государство, которое не может быть по всем причинам нашим стратегическим партнёром, но оно не обязательно должно быть нашим стратегическим противником.

— Довольно часто приходится слышать расхожее мнение, что «турки хотят Крым». Не недооцениваем ли мы турецкие аппетиты?

Владимир Клычников:

— Ну, точно так же на Сибирь Эрдоган когда-то замахнулся.

Сергей Киселёв:

— И именно поэтому мы всей душой приветствуем укрепление Черноморского флота и создание бастиона на южном рубеже. Да?

Андрей Никифоров:

— Да. Для мирного взаимодействия с Турцией.

— У нас есть опыт помощи братьям-славянам против той же Турции, и он довольно печальный. Есть опыт освобождения славянских стран от немецко-фашистской оккупации…

Андрей Никифоров:

— Мы очень часто судим об этих странах по их политической элите. Надо разобраться, почему, собственно говоря, она так заражена европейничаньем — но если эта болезнь становится такой хронической для нашей элиты, то чего мы хотим от них? Они маленькие, они дохленькие, они чаще всего самостоятельно выжить не способны, они всё время ориентируются на кого-то более сильного…

Сергей Киселёв:

— Кстати, идея панславизма, которая так напугала в ХIХ веке Европу, в исповедовании которой очень часто обвиняют Данилевского, она же не в России родилась. Она в Праге родилась. В хранилище библиотеки нашего университета (Крымского федерального — ред.) есть журнал «Славянский век»; это журнал панславистский, он интересен тем, что статьи там печатались на языке оригинала — чешском, словацком, польском, сербском, русском. И он выходил в ХХ веке и закрылся только с началом Первой мировой войны.

Потом, после войны, в Чехии начинает печататься похожий журнал. И среди его корреспондентов — университеты Советского Союза. До 30-х голов он поступал в наши университеты. Потому что эта идея никуда не делась. И если мы вспомним знаменитый фильм-эпопею Юрия Озерова «Освобождение», то там показана героическая борьба славянских народов.

— Меня и, подозреваю, не только меня, смущает, что «братья-славяне» ведут себя как настоящие европейцы. Унитаз на постаменте снесённого памятника маршалу Коневу тоже русофобская элита ставила? И граффити издевательские элита писала?

Андрей Никифоров:

— Ну всё-таки произошло много чего: случился 1968-й год, потом — геополитическое предательство Горбачёва, который ушёл из Центральной и Восточной Европы и бросил там тех, кто мог бы там как-то иначе ориентировать общество, чтобы оно не дошло до этого унитаза на месте памятника. Это как если бы мы ребёнка сдали в детский дом или просто на улицу выгнали, а потом жалуемся, что он бандитом вырос.

— Они же дети — не они такие, жизнь такая?

Владимир Клычников:

— А Куба?

Андрей Никифоров:

— Ну мог, конечно, вырасти и не в бандита… Но шансов на это не так уж много…

— У Достоевского есть весьма мрачный диагноз нашим братьям-славянам. И ведь никто не вспоминает, как жёстко действовали в 1968-м войска ГДР и не жалуется. Потому что они сейчас Европа, а русские, хоть больше и нет СССР, всё равно кругом виноваты, потому что это безопасно и за это ещё и поощрят.

Андрей Никифоров:

— Вот именно! За это поощрят. И поощряют…

— Эта психология нам хорошо известна. У нас и своих полицаев в войну хватало. Чем эти лучше?

Андрей Никифоров:

— Так это и есть психология полицая, конечно. Да что нам полицаев вспоминать, когда мы недавно отцепились от «государства», которое по сути дела эту же политику активно проводит и тогда проводило… Я бы сказал так: будучи «независимым», оно её всегда проводило. Кому-то другому можно рассказывать, что они только в 2014 году с ума сошли, но мы-то знаем, что на самом деле это было всегда им присуще.

Владимир Клычников:

— В 1992 году по «афганским» делам бывал в «доме с химерами» напротив Администрации президента, где тогда у нас располагался украинский Союз ветеранов Афганистана. И вот мы собираемся с ребятами. 1992 год, Кравчук… Смотрим — ряженые! Украинское «козачество»! Они тогда попёрли сразу. И все украинские президенты ведь избирались за счёт Востока, а потом перекрашивались в сторону Запада…

Андрей Никифоров:

— Ну, один только Ющенко не скрывал с самого начала…

Владимир Клычников:

— Да-да, верно. У них это изначально пошло. И потихоньку-потихоньку пришло к тому, что мы сегодня там видим.

Андрей Никифоров:

— Нам надо как можно скорее становиться самими собой, избавляться от этого европейничанья, а дальше посмотрим.

Сергей Киселёв:

— И я хочу сказать, что трезвый анализ и расчёт нас должен приводить опять же к мысли, высказанной Данилевским, который говорил о нашем национальном эгоизме. И его мысль подкреплялась таким простым тезисом: русские не лучше и не хуже других народов, они просто другие. Вот это другое наше инобытие мы должны сохранить для потомков. Крым в этом плане показал, как это можно сохранять на протяжении десятилетий.

Владимир Клычников:

— И президент России подчёркивал первые годы сакральность Крыма. К сожалению, здесь мы ещё не сложились в новую политическую элиту, которая должна продвигать эти идеи здесь и по большому счёту — по всей России. Мне не так давно один из сенаторов с большим удивлением рассказывал, что даже его некоторые коллеги по Совфеду не знают, что христианство, православие пошло отсюда.

Андрей Никифоров:

— Ну если удастся достойно отметить юбилей Данилевского, напомнив всей стране и не только нашей стране, о том, что это за человек, чем он памятен и почему заслужил такое почтение, это будет наш вклад. А наша сакральность никуда не делась. И это даст пример другим российским регионам, у которых тоже есть славные сыны и великие люди, которые покоятся в их земле. Не надо забывать о них.

Сергей Киселёв:

— У нас есть большое количество меценатов, которые ставит памятники Даме с собачкой, (хотя ничего плохого в этом нет), портфелю Жванецкого, шляпе, жилетке, Чижику-Пыжику, коту с полированными частями организма… Но поставить памятник одному их умнейших людей в истории нашего Отечества — на это почему-то ни меценатов, ни государственных средств до сих пор не находится. Хотя разговоры мы об этом ведём уже 30 лет.

Владимир Клычников:

— Кстати, мы на оргкомитете дали поручение ялтинской власти рассмотреть вопрос по памятнику. Надо будет, конечно, проконтролировать, как он решается. К стыду нашему, с одной стороны, конечно, хорошо, что есть сквер Данилевского в Ялте, но он в ужасном состоянии! И сейчас идёт благоустройство территорий, но почему-то опять не повезло в том числе и этому скверу.

Андрей Никифоров:

— Зато в очень хорошем состоянии улица Рузвельта…

Владимир Клычников:

— Вот именно!

Сергей Киселёв:

— Продолжая мысль, добавлю, что лучшим памятником будет присвоение республиканской библиотеке имени Данилевского.

Андрей Никифоров:

— А если удастся ещё и музей организовать, пусть даже не к 200-летию… Надо хотя бы запустить этот процесс.

Владимир Клычников:

— Да. Мы постараемся.

Источник

Газетный вариант (более короткий)