Расстреливать приказа не было!

  Краткий рассказ о взаимоотношения в боевом подразделении, элементах солдатского быта. Вопросы дисциплины и отношения к населению и пленным на территории фашисткой Германии.
  Как на тот момент, это понимали в руководстве страны и командиры подразделений на фронте. К чему в те дни призывали газеты  Воспоминания участника тех событий.

14 января 1945 года наш II Белорусский Фронт перешел в наступление.

  Дивизия подошла так близко к линии фронта, что от артиллерийской канонады, все ощущали содрогание земли под ногами. Это наши артиллеристы взламывали оборону противника в районе города Пултуск.

Дивизия расположилась по близлежащим селам, лесам и перелескам.

  Вечером начался сильный снегопад при непроглядном тумане. Батальон отдыхал после тяжелого перехода.
  К комбату подошли сразу несколько офицеров с вопросом:
- "Скоро перейдем границу гитлеровской Германии, как нам вести себя с местным населением?"

Капитан попытался переадресовать их к замполиту батальона:
– Михаил Федорович, какие были: указания, советы, распоряжения..?
– Пока нет! Об этом, еще никто не сказал ни слова.
– А вы как сами думаете?.. – Спросил капитан.
– Да вот… нет у нас единого мнения: Одни говорят – надо за зло платить злом. Ведь на сердце у каждого из нас загубленные родные и близкие, погибшие товарищи, сожжённые хаты и деревни, разрушенные города. Другие – мы не варвары…
– Хорошо. Если до утра никаких распоряжений не поступит, на утреннем построении я выскажу свое мнение. Это дело серьезное и на самотек пускать его нельзя – отдыхайте!

  Всю ночь комбат взвешивал: "Как сказать коротко и доходчиво. Вопрос государственный – политический. Немцы – немцами…, а народ-то у нас простой. Дай в этом вопросе слабину, потом не остановишь, а это повлечет разложение личного состава".

Утром перед строем батальона комбат произнес короткую речь:

– Дорогие воины, не далек тот день, когда мы ступим на территорию врага. Враг будет ожесточенно сопротивляться и того, кто оказавает сопротивление – мы будем беспощадно уничтожать. Но помните - мы воины Красной Армии, армии рабочих и крестьян, армии – освободительницы. Поэтому – ни стариков, ни женщин, ни детей, ни раненых, ни добровольно сдавшихся в плен – не трогать! Вспомните походы наших русских полководцев: Суворова, Кутузова. Жители Европы их встречали с цветами. Цветов никто нам не преподнесет. Но карать мирное население мы должны…

  Не успел он закончить выступление, как у забора остановился "Виллис" из которого, размахивая газетой "Правда", выскочил комдив и не обращая внимания на доклад комбата, сходу громко процитировал:
– «Вот скоро наступит время, когда мы будем шагать по немецкой земле. Будем добивать врага в собственной берлоге»! Илья Эренбург призывает: "Убей немца в колыбели!" – это газета "Правда", – Будете наступать – уничтожайте этих гадов без жалости, за нашу поруганную землю!
– Товарищ полковник, я только что выступил по этому поводу, но несколько в ином контексте, – сказал капитан, провожая его до машины и пытаясь «тормознуть» газетку.
– Молодец! – не особо вникая, ответил комдив. Помахал газетой, сел в машину и укатил.

  В строю наступила гробовая тишина. Отсутствие единого мнения у руководства переросло в разброд в головах подчиненных – гул обсуждений прокатился по строю. Сразу опровергать выступление комдива, который ссылался на "Правду", комбат не решился, но остался при своем мнении. И решил твердо гнуть свою линию.

  С написанной летом 42-го статьей Эренбурга "Убей!"(1) он был знаком, и сам убивал без пощады. Призыв "Убей!" считал актуальным, когда мы сражались на своей территории. Теперь же, перед нами было мирное немецкое население. Собрав весь офицерский состав, капитан сказал:

– Да, врага оказывающего сопротивление уничтожать надо беспощадно, но дети, женщины и старики причем?.. В чем они повинны? Илья Эренбург пусть там … остается при своем … мнении! Но на фронте – мы с вами, нам управлять подчиненными, и мы должны вести себя – как люди. Довести воинское подразделение до состояния банды, прикрываясь красивыми лозунгами, несложно. Кто этой распоясавшейся шайкой потом командовать будет? Я вас спрашиваю!? Илья Эренбург!? Вопрос больше обсуждению не подлежит! Донесите мое требование до каждого воина: там, где наступает наш батальон, каждый должен выполнять только мой Приказ! И другого мнения быть не должно!

  В тот день солдатские умы были в полной неопределенности, но каждый понимал, что комдив далеко, а комбат всегда рядом и "спросит"...

Середина февраля 1945 года.

  Пришел приказ: «Третьему» – выйти на марш через мост, а далее – по шоссе до стыка с магистралью "Берлин-Кенигсберг". За спиной остались руины города Эльбинг.

  В указанное место, батальон прибыл к середине ночи. Остановка – ночлег. Остановились в небольшом населенном пункте все дома которого были пусты. Личный состав расположился со всеми мерами предосторожности: охранение, наблюдение, дежурные огневые средства.

  С самого раннего утра началась усиленная работа по организации помывки личного состава, пополнению боеприпасов, чистке оружия. На кострах грели воду в железных бочках. Все помылись со сменой нижнего белья.

  И тут же пришел приказ, содержание которого молнией разнеслось по батальону: "Весь личный состав представить к правительственным наградам". Восторгу не было предела.

  Комбат собрал командиров всех подразделений, парторга, "комсомол", Готовилось представление по личному составу. Со списком бойцов и офицеров, вместе обсудили всех. Ведь завтра, к утру, весь материал надо представить в штаб полка. Позади месяц упорных боев, надо было сработать так, чтобы никого не пропустить.

  Ранее утро. Тихо. Ночью небольшой морозец сковал снег. Безоблачное небо, все предвещало прекрасный день.
  Пригрело солнышко – потекла капель. Пошел уже второй день, как с плеч спал тяжелый груз жарких боев. Накануне всем удалось помыться, побриться, привести в порядок свои шевелюры, подшить свежие подворотнички, почистить оружие.

  Оставалось еще только немного отдохнуть – просто выспаться… ан-нет! Батальон, кишит в своих заботах, как разворошенный муравейник. Одни пытаются заменить валенки на ботинки, а хотелось бы – на сапоги. Другие сбрасывали полушубки и примеряли бушлаты, или просто – теплые фуфайки.

  Каждому хотелось узнать, на какую награду его представили. Были и такие, которые сомневались: а представят его хоть к какой-нибудь награде? Народ находился в приподнятом настроении. Как же? Сам Василий Теркин мечтал о медали.

  Не касаясь стремени, комбат легко вскочил на своего коня. Путь лежал по раскисшей дороге в расположение штаба полка, находящегося в 6-7 километров.

  Ехали вдвоем с ординарцем ефрейтором Жорой Бодариным, веселым и разговорчивым парнем. Уже восьмой ординарец за войну: кто погиб, кого отправил на офицерские курсы, последний, как и многие другие убыл по ранению. Комбат невольно вспомнил за Митьку:
Жаль было расставаться с этим парнем. Да и получило глупо:

 Уже шел второй или третий день, как пересекли границу Германии. Батальон наступал в авангарде полка.

  Командир разведвзвода младший лейтенант Агаковв доложил: - Впереди, на дороге из Кенигсберга на запад, у немцев обломался автомобиль с какими то «жирными гусями». Прибежали вдвоем к головному дозору и точно у автомобиля увидели нескольких офицеров, у одного шинель с красными отворотами. Мысль сработала мгновенно: - Генерал - берем! Вместе с разведчиками побежали вперед. От машины их разделяла заснеженная степь и лежащая подковой дамба. Комбат с ординарцем сильно оторвались от завязших в снежной целине нагруженных бойцов.

  Немецкие офицеры увидели бегущих к ним двух русских и стали кричать своим подчиненным, которых наши ранее не видели. Из-за ближней к машине насыпи дамбы раздались винтовочные выстрелы.
  В ответ, на бегу капитан послал две автоматные очереди. Рикошеты пуль легли с большим недолетом, но стрельба прекратилась, что дало возможность добежать до ближайшей дуги дамбы.

  Не поспевающий за командиром Митька, струхнул добежать до насыпи и встал за дерево. Капитан заорал: - Димка, ко мне! Дерево – труха!

  Немцы открыли прицельный огонь по брустверу дамбы, не давя поднять головы и по дереву, за которым спрятался ординарец. Димка упал и держась за простреленную ногу, стал с криком, кататься по снегу.

  Генерал, размахивая руками, что то кричал своим подчиненным. Из за дамбы выбежали шесть солдат, и стреляя на ходу пошли в атаку. Немцы, насколько позволял глубокий снег, продвигались быстро.

  У капитана по спине пробежали мурашки: - И Димку не бросить и обороняться нечем. Сколько патронов осталось в магазине, и остались они там вообще? Спасибо взял автомат. – Каждому офицеру, до комбата включительно положено было иметь автомат, но кто этот приказ соблюдал? Комбат достал их внутреннего кармана и зарядил свой «Вальтер-2». - И куда запропастилась разведка? – Выглянув из-за дамбы, закричал им что было силы. Разведчики не услышали крика, но зато его услышали немцы, которые уже были ближе. Увидев приближающуюся подмогу, немцы побежали обратно. Бросив неисправный автомобиль, побежали и немецкие офицеры.

  Уже было не до генерала. Разведчики перевязали Митьке рану и на плащ-палатке вынесли к основным силам батальона. Где его снова перевязали, и заботливо закутав в пуховое одеяло, на санях отправили в тыл.

  Следующего ординарца, по сложившейся традиции, снова делегировала «высшая каста» и «белая кость» батальона – разведвзвод.
  Сам же взвод формировался и жил по своим законам. Взводного, было проще выдвинуть из уже проверенных сержантов, чем ставить туда молодого лейтенанта. Так было и с Михаилом Агаковым (2). Ну а далее, те сами выдергивали любого приглянувшегося им бойца. Возражающих не было. Командиры понимали, что на разведке лежит тяжелая, ответственная и что главное рискованная работа. А те кому предлагали… Скажем так: – тому, кто побоится – не предлагали.
  Следовательно, боец, выдвинутый в ординарцы, прошел через жесткую проверку войной и товарищами по оружию. И в нем комбат, мог быть уверен на 100%.

  Навстречу, меся грязный мокрый снег, в сопровождении старшего лейтенанта и трех бойцов шла колона еле переставляющих ноги пленных немцев. Старший скомандовал: - «Стой!» и доложил комбату.

Капитан, не слезая с коня, внимательно осмотрел колону из двадцати грязных немцев:

- «Не тот уже немец. Конечно же, есть среди них и тертые мужики: - Вон те трое, видно повоевали. Интересно, с какого года и где? Дожили же так-то до 45-го? Но основная масса, явно - не строевые.
 Теперь у них все – «Эрзац». Последняя, не считая фольксштурма, отрыжка «великой Германии». От армии, которой остались только кресты с касками, прямо под окнами домов (3) в наших сожжённых деревнях, и вот этот эрзац «высшей расы». Вот таких же они гоняли на нас в атаки под Эльбингом. Только ни один не дошел, всех замело снегом в поле. Да, заканчиваются немцы способные воевать, а готовых принять штыковой бой - мы вырезали еще летом 41-го.»

  Бойцы конвоя, держались в сторонке, сосредоточенно заворачивая самокрутки и брезгливо посматривая на подопечных. Не подходили близко не потому, что боялись, а по гигиеническим соображениям.

  На немцах всегда, начиная с 41-го года, всегда роились вши! Иногда казалось, что от движения колон насекомых по внутренним складкам, на них шевелилась верхняя одежда.

  Многие считали, вшей занесли немцы, но это не совсем так.
Подобным образом, Лев Толстой (4) анализируя причины московского пожара, пришел к выводу, что Москва сгорела благодаря нашествию французов, даже если они ее умышленно и не поджигали. Аналогичным образом стоит оценивать симбиоз вшей и немцев - распространение одних паразитов было на прямую связано с нашествием других (5). «Сражение» со вшами в своей «Майн Кампф» немцы однозначно проиграли. Сдались, а далее являлись верным «союзниками» и разносчиками данной популяции насекомых.

  Наш боец, всегда находил возможность добраться до костра или буржуйки, раздеться догола и раскаленным утюгом с треском пройтись по складкам одежды.

- Куда? Разворачивай! Только санобработку в батальоне провели! - быстро среагировал комбат. – Веди на «сборный» в расположение полка. Там знают, что с ними делать.
  А пленных можешь поздравить: - Для них война закончилась. Последний рывок, и ждет их горячая еда и полная дезинфекция!

  Капитан говорил, это смеясь, немцы же в ответ натянуто улыбались. Некоторые, видимо понимая капитана, негромко комментировали остальным.

  В полку, как обычно, суматоха: заявки на продовольствие, боеприпасы, пополнение, которого «нет и не будет»; провести наградные; получить новую задачу.
  Спасибо, в этом хорошо отлаженном механизме, часть задач решалась автоматически.
  Часть проблем, касаемо «выбить и договориться» за небольшой магарыч из батальонного «НЗ», по поручению комхозвзвода Макарова, взял на себя ординарец. Комбату труднее, он – «авторитет, строг и О-о-очень суров». С него же не попросишь, а как следствие, не все лакомые кусочки тыловики «оторвут от сердца». В общем, разделение труда – еще ни кто не отменял.

  Порешав все вопросы, комбат махнул «стременную» французского коньяка с комполка, а Жора даже успел пробежаться «по девкам».

  Замотались – домой! Подмерзло. Лошади шли легко. Когда дошли до места, где поутру повстречали колону с пленными, комбат спохватился:
- Где пленные?! Мы же не встретили их, ни в полку ни по дороге! Да твою-ж-ж, япона-душу-мать! Нужно было усилить..! - Обоих обдало холодным потом.

- Товарищ капитан. Да, ни чего с ними не могло случиться! Я ж всю дорогу по сторонам внимательно смотрел – все чисто было. Не было и следов… - Его осенила догадка, и Жора пришпорил коня к соседнему холмику. – Здесь, здесь они! Все, один в один...! – радостно закричал он. Но когда увидел выражение лица подъехавшего к кювету комбата, улыбка сошла и с его лица.

  Комбат пришпорил коня во весь опор, мокрый снег летел из под копыт, ординарец еле поспевал за ним. Влетев в расположение батальона, капитан направил коня к группе беззаботно болтающих офицеров. Резко остановив и почти на ходу спрыгнув в их направлении.

- Вы! Почему?! Не выполнили мой ПРИКАЗ! – Заорал он на весь лагерь. Толпа расступилась, оставив старшего лейтенанта лицом к лицу с комбатом.
- Да, что мне с ними...
- Я что Вам ПРИКАЗЫВАЛ сделать!? - Удар и старший лейтенант посунулся на заднице по мокрому снегу. Офицеры из числа заместителей бросилась на комбата и обхватили его, моля: - Только не стреляйте…

  "Старшой" сидел в снегу и причитал в оправдание:
 - Да они же у меня в Витебске всю мою семью расстреляли, ни кого не пощадили. Кто их теперь вернет?

  Стряхнув с себя, навалившихся на него офицеров, комбат заорал: - Что бы духу его, в батальона не было! Теперь это мой приказ, Вам! – И не оглядываясь, ушел.

  Уже за полночь, явились адъютант старшего капитан Гусев с замполитом старшим лейтенантом Фроловичевым, с докладом:
 - Ваше приказание выполнено. Старший лейтенант … убыл к новому месту службы.
- Лихо же, вы все провернули?! - Удивился комбат.
- Все лучше, чем если бы вы его пристрелили. Да и не «наш» он… В «городе» ушел с легким ранением, оставив роту. Будем считать - не справился «ИО» (6) с оказанным доверием.
- А опытный минометчик - везде нужен… Вот пусть своим минвзводом дальше и командует (7).
- Плюс, отличная аттестация. Плюс, полили ему дорожку шампанским «Бордо» и смазали люфтваффовским шоколадом (8), что штабные часом все оформили и нормального парня нам на роту подобрали. – Уже смеясь, наперебой докладывали замы.

- На кой …?! Я стрелять не собирался. Врезать бы ему еще пару раз не помешало, но сначала нужно было его снова на ноги поставить… Надеюсь на правильное понимание моих действий личным составом батальона. Знаю, что у каждого на душе злоба и ненависть, но и я от своей линии не отступлюсь! Да, на роте пусть старший сержант Леха Потяпкин (9), пока побудет. Он провел роту через весь Эльбинг и сейчас справится. А я спросил, на кой вы «НЗ» разбазариваете?! – Повысив голос спросил комбат и уже улыбаясь добавил: - Или у нас на День Победы бойцы сухпай запивая «горькой» трескать будут? – Все, вспомнив про оставшиеся …дцать (10) ящиков французского вина и прочего провианта – дружно засмеялись.

  В аккурат через пару месяцев в той же "Правде" появилась статья на целую страницу с опровержением, но уже подписанная Александровым.

  Но это произошло гораздо позже – 14 апреля, и лишь 20 апреля вышел приказ Сталина "Прекратить насилие!"

                     Ни кого не хочу оправдывать или осуждать. Считаю, что бы судить о праведности поступков этих людей нужно пережить горечь их потерь и пройти четыре года тяжелейшей в мировой истории войны.

Немного моих комментариев образовавшихся при более глубоком изучении материала:

1. Статью Эренбурга «Убей!» (как и аналогичное стихотворение Константина Симонова), сегодня нужно читать немецким деткам вместо страшилок на ночь. Преподавать в школах "Западного мира", как пример какое ожесточение и злобу они могут накликать на свои головы и жопы.

2. Мл. л-т Агаков ране награждался: медалями «За оборону Ленинграда» и «За Отвагу», орденом «Славы» - III ст. Убит разрывной пулей "Дум-Дум" снайпера в голову. Награжден орденом ОВ-2 посмертно. Похоронен в Эблонге.
Там, где сегодня поляки сносят памятники своим освободителям.

3. Уточнял этот момент – «новые хозяева» хоронили своих прямо под окнами домов, где были на постое.
  Почему так – не знаю! Вероятно, было наплевать на местное население и что бы поливать цветочки на могилке «камрада» не выходя из хаты.
  Потом жители, умоляли и «проставлялись» нашим похоронным командам:
- «Выкопайте и выкиньте их отсюда – Христа ради! Как нам дальше жить с этим кладбищем под окнами?»
 Брались мужики, выкапывали, а под одним крестом находили по двое-трое фашиков.

4. В романе «Война и Мир», попадались умозаключения Льва Николаевича. Суть сводится к тому, что деревянная Москва не могла не загореться при том бардаке который привнесла армия Наполеона.

5. Как отмечает английский журналист А.Верт – в бойцовском обиходе термин «Паразиты» в отношении немцев появился задолго до Сталинградской битвы.

6-7. Тогда фамилия не называлась и я ее называть не стал.
Изучив фактически весь офицерский и л/с по наградным документам и спискам потерь – очень похоже на одного ст. л-та 1913 г.р.. «Подозреваемый» в январе-феврале 45-го исполнял обязанности ротного, где был награжден орденом «КЗ».
 Медаль «За оборону Москвы» и медаль «ЗПНГ» получил после войны в 45-м на должности командира минометного взвода.

8. Был такой шоколад упакованный секторами в круглых коробочках, как сегодня упаковывается плавленый сыр «Хохланд».

9. Замкомвзвода, воевал с первого дня. В наградном на «КЗ» за тот бой указано, что увлекал за собой бойцов. Так же отражено активное участие в штурме домов у моста (в первый день штурма) и здания телеграфа (т.е. уже центр, 50 квартал).
 Кстати, сверстник своего комбата, оба воевали с первого дня войны. Остальные упомянутые офицеры старше их на 8 лет.

10. Отмечая успехи этого батальона в боях в 7-дневном окружении на окраине города и в последующем штурме Эльбинга, командование распорядилось отгрузить с немецкого склада провианта по принципу «берите сколько увезете». Так что доп. пайком батальон обеспечен был. Шампанское «Бордо», шоколад и консервы, как и решил комбат, употребили 9 Мая.