«Белый дом»

«Белый дом»

В один из теплых апрельских дней я шла в здание ОГА, испытывая абсолютное спокойствие, удивляясь себе – будто находиться на баррикадах среди людей в балаклавах с оружием для меня дело привычное. На площадь, где круглосуточно на случай штурма присутствовало несколько сотен защитников разных полов и возрастов, я уже приходила, а вот «Белый дом» после того, как его взяли под контроль активисты, посещала впервые.

Громко играла музыка. В исполнении Жанны Бичевской, песни которой стали особо популярны той весной в Донбассе, звучали слова «Славянского марша»:

И снова в поход Господь нас зовет.

Мы вновь встанем в строй

И все пойдем в священный бой.

Встань за веру, Русская земля!

Возбуждение и суета вокруг баррикад напоминали атмосферу субботника, если бы не антураж. Все «арт-объекты» уличных протестов похожи вне зависимости от века и страны, хотя и отличаются подручными средствами. Две дуги разных радиусов (с центром – входом в здание ОГА) были сооружены из мешков с песком, автомобильных шин, разобранной с покрытия площади и заново собранной в оградительные штабеля тротуарной плитки. Венчали «линии обороны» спирали колючей проволоки. Народное творчество в виде плакатов, небрежно написанных вручную, отражало всю палитру настроений: «США и ЕС, руки прочь от Украины!», «Турчинов и Яценюк – бандиты!», «Бандэра – эра банд!» (авторская орфография сохранена).

На противоположных концах баррикадных рядов оставлены проходы, что превращало их скорее в некий коридор-лабиринт для визуального осмотра всех, кому нужно было войти в здание, чем в надежное защитное сооружение.

Ну сколько времени можно продержаться за такими заслонами против профессиональных штурмовиков? Минуты! Геройски умереть позволили бы эти баррикады, не более. Думаю, защитники все осознавали, но трусы тут не водились.

Пахло едой, было налажено централизованное питание. А сколько бабушек носили на площадь кастрюльки с борщом, горячие пирожки и соленья – сынкам, защитникам!

Выписку пропусков организовали в палатке перед первым проходом внутрь баррикад. Но зайти в здание без встречающих не разрешалось. Я записалась, как все, потом позвонила Денису Пушилину. В ожидании сопровождающего стояла перед входом в здание и, окинув взором всю панораму происходящего, осознавала, на каком волоске все висит. Как зыбко, хрупко, ненадежно! Нельзя сказать, что я испугалась, просто сжалось сердце от тревоги, будто за младенца: он рождается очень стойким от природы, но при этом не может обойтись без помощи родителей.

С племянником мы не виделись с 6 апреля, с того самого дня, когда митинг закончился занятием «Белого дома». Денис перешел на казарменное положение, ситуация не позволяла отвлекаться на дорогу домой, да и вообще на что-либо: самые главные решения для будущего Донбасса принимались здесь.

Нам нужно было поговорить лично, телефон для этих целей не подходил.

Здание внутри уже мало походило на то чинно-благородное государственное учреждение, каким было оно чуть более месяца назад, когда я покидала его через полуподвальные выходы кухни столовой. Как давно это было!

Я помнила «Белый дом» другим. Одиннадцатиэтажное здание ОГА – строго-нарядный красавец, как и положено официальному лицу, знающему себе цену и не терпящему архитектурных вольностей и излишеств. Его построили в 1983 году для областного комитета Компартии Украины и облисполкома Совета народных депутатов на высоком месте в центре города.

Годы строительства здания пришлись на мое студенчество. Я помню, ходили слухи, будто под землей находится не меньше этажей, чем сверху. У меня не выдалось возможности в этом убедиться в полной мере, но в бомбоубежище я разок обстрел пересиживала и могу подтвердить его фундаментальную основательность, как и всего того, что делалось во времена СССР. Разве могла советская студентка, на субботнике облагораживающая с однокашниками территорию вокруг партийного новостроя, предположить, что когда-то придется в подземных этажах этого здания прятаться от артобстрелов?

Специально когда-то так задумали коммунистические деятели областного уровня или случайно получилось, но строение, олицетворявшие в 2014 году сражение Донбасса за свои ценности, важнейшей частью которых является язык, располагается на пересечении бульваров имени А.С. Пушкина и Т. Г. Шевченко – главных литературных символов русского и украинского народов. Небольшой бронзовый бюст гению, известный в народе как «голова» (простите, Александр Сергеевич!) находится посередине одноименного бульвара, а трехметровая, тоже вылитая из бронзы скульптура Кобзаря возвеличивается на площади перед ОГА.

Забегая вперед, скажу, что в первые месяцы существования ДНР у неких горячих голов возникла мысль снести скульптуру Тараса Шевченко, а на освободившемся постаменте увековечить жертв восстания Донбасса. Я за чествование памяти погибших, но сделала все от меня зависящее, чтобы место выбрали другое. Не думаю, что только мои усилия сыграли решающую роль, безусловно, еще нашлись здравомыслящие, но в конце концов спорную инициативу удалось похоронить.

К месту упомяну еще небольшую историю с памятником украинскому (а правильнее, кто знает, малороссийскому) поэту. Девятого марта 2015 года, в день рождения Тараса Шевченко, сотрудники Министерства информации ДНР организовали возложение цветов у его памятника, но нашлись такие, кому акция не понравилась. Мне потом не раз ставили в вину это мероприятие. Провокационное раздувание языковой проблемы нашло своих адептов по обеим сторонам конфликта. Тогда еще не началась варварская «декоммунизация» на Украине, поэтому не для всех казалось очевидным, что невежественно водружать олицетворения своих идеалов на предварительно обезглавленные чьи бы то ни было постаменты.

Но в тот момент, протискиваясь по заваленным мебелью и различным хламом лестничным пролетам ОГА, я, конечно же, не думала ни о поэтах, ни о памятниках. Фойе перед лифтами были чем-то заставлены, перегорожены, перекрыты. В здании творился хаос, от некогда безукоризненной чистоты и строгого порядка не осталось и следа.

Лифты не работали, с сопровождающим мы пешком поднялись на девятый этаж и после очередной проверки пропуска, уже третьей за последние пять минут, прошли к кабинету Пушилина. Денис был занят, давал интервью. Еще две зарубежные съемочные группы ждали в приемной, где тоже царил беспорядок. У двух человек в камуфляжной форме без опознавательных знаков были автоматы: один стоял у дверей с оружием наперевес, второй «мирно» положил его на секретарский стол. Нельзя сказать, что автомат смотрелся на нем органично, но меня он больше успокаивал, чем пугал. Значит, есть чем защищаться.

Меня пригласили вне очереди. Я нашла Дениса в приподнятом настроении, впрочем, уныние даже в самых сложных ситуациях – не в его привычке. Мы обговорили текущее положение вещей. Помню, спросила:

– У тебя личное оружие есть?

– Нет. Мое дело – политика, люди должны видеть, что мы действуем и другими методами.

– Ты знаешь, кто обосновался на других этажах?

– Не на всех. Некогда разбираться. Все время уходит на принятие согласованных всеми сопредседателями решений, их обнародование на площади, интервью со СМИ. Среди них много иностранных. Если они воспроизведут все, что мы им говорим, то правду о происходящем у нас узнает весь мир, – тогда еще наивно предположил Денис.

– Кому ты доверяешь больше всего? – спросила я, имея в виду круг активистов, влияющих на принятие решений.

– Андрею Пургину, он не хочет быть особо публичным, держится в тени, но мозги отличные! Десятилетие подпольной работы его организации «Донецкая Республика» под бдительным оком СБУ его закалило.

Мы обговорили информационную поддержку готовящегося референдума, в том числе издание газеты. Денис огорчил меня сообщением, что по-прежнему с Российской Федерацией связи нет.

– Я не вижу в кабинете дивана. Где ты спишь? – я не могла не задать этот вопрос племяннику.

– Спать некогда, разве что пару часов в сутки, – он показал комнатку, где ему удавалось иногда отдохнуть на матрасе, брошенном на пол.

Я отдала принесенные ему новые рубашки и ушла, грустная от осознания контрастов: активисты, находящиеся в ОГА, идут на огромное самопожертвование, а далее километра от этого здания люди живут обыкновенной будничной жизнью, без митингов, рисков и необходимости решать вопросы, от которых зависят судьбы миллионов.

Чтобы рассказ о «Белом доме» получился законченным, еще раз забегу вперед. Через несколько дней после формирования Совета Министров Донецкой Народной Республики я высказала свое мнение Денису, что здание нужно переименовать: «ОГА» (напомню, областная государственная администрация) уже не подходит. И на ближайшем брифинге он назвал его по-новому – Дом правительства.