Не может быть

Не может быть

Оставлю разбор сражений этой войны спецам. Я же описываю то, как тогда понимала и воспринимала происходящее и каким образом это мотивировало меня на те или иные поступки.

После референдума ВСУ стали действовать еще жестче.

Тринадцатого мая произошел бой между ополченцами ДНР и украинскими военными в Краматорске. Последних особенно интересовал местный военный аэропорт. Я помню, как вглядывалась в видеокадры, на которых чуть оторвавшийся от земли вражеский вертолет, подбитый, рухнул через несколько секунд после взлета. Обрадовалась и вдруг подумала, что там ведь был пилот, он мог погибнуть. Онлайн-картинка делает современную войну обыденной, к ней привыкаешь, воспринимаешь даже проще – как игру или фильм, в которых все гораздо страшней из-за спецэффектов. А тут их нет – просто смерть без всяких прикрас. Ощущение настоящего страха приходит, когда смерть оказывается рядом, а не на экране телевизора или монитора.

Каждый выпущенный в сторону мирных жителей снаряд ВСУ увеличивал очередь из желающих защищать свою землю возле палаток, где записывали в ополчение. Несколько таких мест было перед Домом правительства. Я вглядывалась в суровые лица мужчин, ожидающих своей очереди с документами в руках, и видела их молчаливую решительность, как будто их кто-то мог еще отговорить, и они этого боялись. Боялись, что откажут, не возьмут, хотя в то время ограничения были минимальные, чаще всего только по возрасту. Всех, прошедших отбор, сразу же небольшими партиями отправляли в наиболее горячую точку – Славянск.

Однажды в офис пришел Геннадий Дубовой и сказал:

– Я ухожу к Стрелкову. Газету и без меня сделаете, не могу сидеть сложа руки.

– Вы не сидите, а работаете, журналисты сейчас на вес золота.

– Я решил окончательно, даже не отговаривайте. Только камеры у меня нет, я бы тогда видео на передовой снимал.

Мысль о том, что камера его может спасти, сразу пришла мне в голову. Корреспондент на фронте – очень опасная миссия, но мне казалось, что она же и обязывает не все время находиться на передовой, а работать и в тылу, и в штабе, например в медсанбате, а значит, будет не так опасно.

Я поговорила с мужем, и мы решили свою домашнюю камеру отдать будущему защитнику Славянска. Когда за обрадованным Геной захлопнулась дверь офиса, я несколько минут сидела в оцепенении. Храбрость, оказалось, очень обыденно выглядит, ее носителя не всегда можно распознать. В обыкновенной жизни это качество может незаметно подремывать в человеческих запасниках, а в минуту опасности мгновенно разворачивается во всей своей грозности и представляет такое мощное оружие, размер которого не может учесть ни один противник.

Мой женский расчет оказался не вполне верным, Гена предпочел постоянно находиться на передовой: бойцом попал в Семеновку (под Славянском) в подразделение Арсена Павлова («Моторолы»). Благодаря репортажам Дубового все узнали о легендарном народном командире. Он чередовал съемки с боевыми действиями и позже, когда мы встретились, сказал, что считает камеру своим оберегом.

Шестнадцатого мая премьер-министром ДНР стал Александр Бородай. Неожиданно. Можно по-разному расценивать назначение гражданина соседней страны руководителем правительства Республики, но местные жители факт восприняли как надежду на связь с Российской Федерацией.

Хотя на самом деле все оказалось гораздо проще: кто согласился, того и назначили. Я сама так поступала в тот период жесточайшего кадрового дефицита (писала выше о поиске главного редактора газеты), и меня по такому же критерию вскоре утвердили в должности министра.

Сам Александр Бородай так объяснил свое присутствие в Республике: «Да, я гражданин России. Но я здесь как частное лицо, потому винить Российскую Федерацию, что она причастна к событиям в ДНР из-за моего присутствия, нельзя».

В этот же день озвучили состав правительства в количестве 25 человек. Почти все имена, кроме Андрея Пургина, занявшего пост первого заместителя председателя правительства, министра обороны Игоря Стрелкова и министра госбезопасности Александра Ходаковского, были незнакомы большинству жителей Донбасса. Несколько человек сразу же опровергли назначение, кто-то так и не приступил к обязанностям. Управляющим делами Совмина стал Борис Алексеевич Литвинов.

На момент написания этого текста (осень 2017 года) из первого состава до сих пор возглавляют свои ведомства министр финансов Екатерина Матющенко и Алексей Грановский, правда, он поменял министерство топлива и энергетики на промышленности и торговли, успев в перерыве между ними даже, как тогда выражались, «посидеть на подвале».

Но вернемся в жаркий во всех смыслах последний месяц весны 2014 года.

Двадцать третьего мая ополченцы схлестнулись в районе Карловки (поселок к северу от Донецка) с карательным батальоном «Донбасс». То, как цинично именовали вооруженные бандформирования от государства (был еще и «Азов»i), являлось тоже элементом информационной войны. «Добробаты» (добровольческие батальоны) зверствовали настолько свирепо, что их логичней было бы назвать антонимом – «злобаты».

В воскресный по-летнему жаркий день 25 мая тысячи людей, полностью заполонив площадь Ленина, прямо на передовую провожали бойцов батальона «Восток», созданного Александром Ходаковским. Мы с ним уже давно не виделись, он отдалился с того момента, как стал формировать свое подразделение.

Открытые КамАЗы с личным составом «Востока» площадь встречала раскатистым «Ура!», а когда машины остановились и бойцы, несмотря на тяжесть экипировки, сноровисто с них спрыгнули – каждый получил слова благодарности сполна. Женщины обнимали статных воинов в камуфляжной форме, приговаривая: «Слава вам, ребята!», «Вернитесь живыми!», осеняли крестным знамением, благословляя на ратное дело.

Выступающие на митинге Александр Бородай и Денис Пушилин были в тот день немногословны. Командир «Востока» Александр Ходаковский тоже подошел к микрофону и печально отметил, что сегодня подразделение провожает в последний путь пятерых своих товарищей – защитников Донбасса, погибших накануне.

Никто не мог предугадать, что завтрашний день увеличит счет потерь на порядок. А если бы знали уезжающие с площади под марш «Прощание славянки» на войну, что в ближайшие сутки сложат свои головы, свернули бы с выбранной дороги? Уверена, нет.

Украина в тот день выбрала себе президента – им стал Порошенко. Жители Донецкой Народной Республики, разумеется, за него не голосовали. Он продолжил преступную войну, развязанную Турчиновым, навсегда опозорив себя не только ее кровавыми последствиями, но и страшными словами, сказанными в «утешение» Украине: «У нас дети пойдут в школу и в детские сады, а у них они будут сидеть в подвалах».

После таких без стеснения заявленных намерений касательно детей кто-то может утверждать, что зачистки, фильтрационные лагеря, террор в отношении взрослого населения Донбасса – просто «страшилки»?

Тимошенко вообще себя не сдерживала какими бы то ни было приличиями. Еще в годы «оранжевой революции» грозилась обнести Донбасс колючей проволокой, а теперь заявила, что русских «надо расстреливать из атомного оружия».

Неужели нужно было ставить эксперимент для выяснения, хватит ли у таких горе-политиков цинизма осуществить заявленные бесчеловечные намерения?

Чтобы наши дети не сидели в подвалах, суровые мужики с центральной площади нашего любимого Донецка с розами и фонтанами, театром и филармонией, чужеродным «Макдоналдсом» и возвышающимся над всем этим великолепием памятником Ленину, под слезы и прощальные приветствия тысяч дончан уезжали на войну…

В Донбасс из Российской Федерации прибывало все больше добровольцев. Данный факт не скрывался, Александр Бородай открыто сказал об этом в интервью МИА «Россия сегодня»:

– Сколько сейчас человек воюет за ДНР?

– От четырех до пяти тысяч человек.

– Сколько из них граждан России?

– Несколько сотен. Включая Владивосток и далекие сибирские города.

– А с Северного Кавказа, в частности из Чечни?

– Есть некоторое количество, не такое большое. Это десятки людей, но на самом деле это совершенно разные добровольцы. Далеко не только чеченцы. Есть другие народы. Это такой, если хотите, антифашистский интернационал, который сейчас выстраивается на территории ДНР.

Многие российские добровольцы, только прибыв в ДНР, сразу же попали в бои под аэропортом.

То, что воздушные ворота Донецка до сих пор находились не под контролем ДНР, представляло огромную опасность. Уже пару месяцев ходили слухи о том, что у нас приземляются самолеты то с иностранными наемниками, то с украинскими воинскими подразделениями. В такое верить не хотелось, но эту потенциальную угрозу надо было в любом случае предотвратить.

Вполне объяснимо, что старались по-человечески договориться с кировоградским спецназом, стоявшим в аэропорту, как получалось ранее с военными частями, дислоцировавшимися на территории Донецка, – ополчение не хотело кровопролития. Но в данном случае схема не сработала и не могла сработать: официальный Киев собирался воевать, а потому воздушная гавань оказалась важным плацдармом для планируемого захвата столицы Донбасса.

А дальше наступил тот страшный день, о котором много сказано и написано очевидцами.

«Люди кричат: «Война!», и в этот момент летит надо мной истребитель, и я вижу прямо его днище. Так низко он летел. Слышу шум в коридоре, тогда привезли первых трех человек из аэропорта. Это зрелище я никогда не забуду, это был в моей жизни самый страшный день. Это была война. Как фашисты, зверски они ворвались в нашу жизнь», – вспоминает медсестра, ее дежурство пришлось на 26 мая.

«Первый удар пришелся на детский сад. Мы бегом детей собрали и спустились вниз. Я не понимала, что происходит тогда. Читала детям сказку и заикалась. Я не могла поверить, что на нас сбрасывают бомбы с самолетов. Это страшно. Это большое преступление против народа, против Донбасса», – рассказывала воспитатель детского сада города Донецка.

«Первое, что мы видели, это как вертолеты спокойно кружили и сбрасывали бомбы. Люди прятались под заборы от вертолетов. Много погибло. Тогда я понял, что война началась, и дороги назад нет», – делится вспоминанием дончанин.

Очень сжато перескажу события того дня, понимая, что не все читатели посвящены в детали черной для Донецка даты – 26 мая 2014 года.

Итак, зашли бойцы батальона «Восток» на территорию нового терминала на тот момент красавца-аэропорта имени композитора-земляка С. Прокофьева, пару лет назад отстроенного к европейскому футбольному чемпионату, без сложностей. Однако дальше случилось непредвиденное. Намеренно не выполнили договоренности кировоградские спецназовцы (в таком случае это была ловушка) или сами оказались объектом провокации со стороны снайперов, засевших в башне диспетчерской, но они открыли огонь по ополченцам. Когда начала бомбить украинская авиация, ополченцы поняли, что шансов на выживание, а тем более на удержание здания аэропорта нет. Бой продолжался несколько часов, к горячей точке на окраине Донецка подтянулись на тот момент еще разрозненные подразделения ополчения, в том числе «Оплот» во главе с Александром Захарченко. Премьер-министр Александр Бородай тоже там был, как потом он мне сам рассказал в интервью.

У семи нянек дитя без глаза, утверждает народная мудрость. На войне последствия нескоординированных действий гораздо хуже. От кого пришел приказ на прорыв из аэропорта, споры идут до сих пор. Но два КамАЗа с телами погибших, ранеными, вырывавшимися из окруженного аэропорта ополченцами расстреляли свои же –

им до этого поступил звонок, что в город будут прорываться на машинах бойцы «Правого сектора»ii.

Засевшие в аэропорту украинские военные, стреляя, несколько дней не давали забрать с поля боя тела погибших. Не пожалели даже медиков скорой помощи, приехавших за «двухсотыми».

Сколько копий сломано при анализе этого первого страшного боя на территории Донецка! Я бы все «разборки» обобщила двумя словами: «не учли».

Не учли, что предварительную договоренность подразделения противника не выполнят. Не учли, что снайперы иностранных ЧВК (частные военные компании) могут стрелять и в тех, и в других. Не учли возможность применения авиации. Не учли, что нескоординированность подразделений ополчения вызовет смертельный «дружественный огонь»…

Думаю, в том числе из-за подобных «не учли» войну и называют страшным бедствием. У мирного «не учли» нет таких кровавых последствий.

Я впала в ступор, узнав о количестве погибших мирных и ополченцев, информация о расстрелянных по ошибке КамАЗах добавила шокирующей немоты. Вышла из оцепенения, когда услышала выложенную в интернет запись голоса одного из летчиков, бомбившего в тот день Донецк: «Сейчас зайду, выполню первую атаку по нему маленькими. Сейчас еще разочек зайду. У меня осталось на еще один заход. Маленькими. Вы скажите, если надо побольше снаряды использовать. У меня остались на еще один, только крупные остались ракеты».

Летчик докладывал не по-украински, не по-английски и даже не по-немецки. Это была речь на чистейшем русском языке с врывающимися характерными звуками радиосвязи.

Когда я ее услышала, то расплакалась первый и последний раз за все годы войны.

«Cвои» бьют по своим. Невероятно. Чудовищно. Не может быть!

Слова «не может быть» сопровождали меня все лето 14-го. Постоянно ловила себя на желании проснуться.

С того дня Донецк стал пустеть. Воспользовавшись начавшимися каникулами, люди разъезжались кто куда мог. Сворачивали свою деятельность многие предприятия, организации, банки.

Помню, мне по электронке высказал претензию приятель, с ним сложились дружеские отношения при работе над совместными проектами. Он упрекнул ДНР, что не смог получить какую-то справку в учреждении, так как оно не работает. Сейчас, когда я в архиве почты нашла свой ответ, он мне показался слишком резким, но, видимо, таким был мой настрой тогда:

«Ты бы мне еще написал, что сантехника вызвал, а он, гад, напился – какая плохая ДНР!

Война идет, людей убивают артиллерией, авианалетами, вчера расстреляли раненых в Красном Лимане.

Не можешь воевать – собери 10 человек, и давай уберем баррикады. Ты их не строил, я знаю. Те, кто строил, сегодня в Славянске и Красном Лимане.

Сделай хоть что-нибудь для своей земли, кроме критики.

Мира больше нет, страны той, в которой мы жили, больше нет. Не цепляйся за них, понимай реальность адекватно.

ДНР не виновата, что был «майдан», Турчинов и сейчас Порошенко. Они преступники, и их ждет Нюрнберг».

Адресат моего письма остался в Донецке и больше претензий за происходящее не предъявлял.

Двадцать восьмого мая состоялся митинг горняков, после чего работники угольных предприятий начали записываться добровольцами в шахтерский батальон «Кальмиус».

Угольный пласт Донбасса запылал.