ЧАСТЬ II Никогда не говори «никогда»

ЧАСТЬ II

Никогда не говори «никогда»

Все, кто интервьюировал Александра Бородая, задавали вопросы про войну. Я хотела спросить о мире, экономике, что ожидать людям. Среди жителей росла паника, усиления деструктивных настроений нельзя было допустить. Оперативное информирование в сложившихся условиях – лучшее лекарство от страха.

Я решила воспользоваться родственными связями, позвонила Денису и попросила устроить встречу с премьер-министром. На удивление, несмотря на очень сложную военную обстановку, приглашение на интервью я получила быстро.

Пешком, по заваленной хламом лестнице, я поднялась на 11-й этаж Дома правительства, и меня тут же пригласили в кабинет к Бородаю. Он был с помощниками. Их имена я узнала позже – Андрей Родкин и Сергей Кавтарадзе. В небольшом помещении царила дружеская ироничная атмосфера. Все были одеты неформально. Помощники расположились вокруг стола в свободных, отдыхающих позах и подтрунивали друг над другом. Это мне пришлось по душе, потому что я, во-первых, очень ценю юмор, а во-вторых, умение не падать духом даже в очень сложных ситуациях, чему опять же способствует вовремя сказанная шутка. Во главе стола сидел Бородай, мне тут же уступили место напротив.

Я предупредила Александра Юрьевича о неудобных вопросах, получила согласие, и мы достаточно оперативно поговорили. Мне нравились его быстрая реакция, четкие немногословные ответы и уверенные прогнозы.

В ходе разговора Бородай попросил разрешения закурить, и я, несмотря на то что терпеть не могу табачного дыма, кивнула в знак согласия, решив, что коль мне нужны его искренние рассуждения, пусть ему будет комфортнее, чем мне. Несколько раз я вступала в спор. Например, на вопрос, какая валюта в условиях сворачивающих свою работу украинских банков будет ходить в Республике, Бородай безапелляционно ответил:

– Рубль.

Я возразила:

– Это нереально в ближайшее время по той же причине, что и невозможность для России нам сейчас помочь в военном плане.

– Вы знаете больше меня? – иронично спросил премьер.

Аргумент был скорее обнадеживающим, чем логичным, но я обрадовалась подобной своей неосведомленности и перешла к следующему блоку вопросов.

Привожу почти полностью текст диалога для более полного погружения в ту атмосферу.

– Промышленный комплекс Донбасса отличается своими характерными особенностями. Сложилось ли у вас понимание этих особенностей? И если да, то как вы рискнули стать премьером в столь сложном промышленном регионе, не говоря уже о столь непростом времени?

– Потому и согласился, что непросто. Я являюсь, прежде всего, кризис-менеджером, поэтому трудности не пугают. Украинскую внутреннюю политику и экономику знаю довольно хорошо по предыдущей работе и понимаю: здесь все покупается и продается просто на корню. Мне могут сказать, что в России то же самое, но это неправда. В Российской Федерации тоже есть олигархи, там тоже есть коррупция, но такого, как на Украине, не было никогда, ну разве что в самое тяжелое время при Ельцине. Уже многие годы ничего похожего в России нет. Есть государственность, есть вертикаль власти. Есть правила игры, которые более или менее соблюдаются.

На Украине никаких правил игры нет. Кто успел, тот и съел.

Тут нужен человек, который не заангажирован, не заинтересован, у которого нет своих частных интересов. У меня здесь нет материальных интересов, я не собираюсь обзаводиться собственностью в Донбассе, «отжимать» шахты или заводы.

Есть еще идеологическая составляющая. Я считаю, что Донбасс, да и значительная часть того, что мы называем Украиной, – это составляющие Русского мира. Я такой же доброволец, как многие из тех, кто пришел защищать этот край с оружием в руках. Я пришел без оружия, хотя приходилось его брать в руки.

– И у нас брали?

– Да, в аэропорту.

– Вы были в районе аэропорта, когда там были боестолкновения?

– Да.

– Страшно было?

– Довольно привычно.

– Вы часто ходите с автоматом?

– Я участвовал добровольцем в Приднестровской войне, в первой и второй Чечне, был в Афганистане. Автомат за плечом – привычная тяжесть.

– А для чего было нужно личное участие в аэропорту?

– Я не стремился к личному присутствию ради личного присутствия. Надо было понимать обстановку и координировать помощь нашим подразделениям. Я находился в аэропорту с самого начала в тот момент, когда наши бойцы туда мирно заходили после договоренности с командирами украинских подразделений. Мы выставили свою охрану, а потом после провокации случились боестолкновения, и я туда вернулся. Затем уехал собрать правительство, провести необходимые действия гражданского характера, например снять элементы паники. Потом я в аэропорт вернулся во второй половине дня и уже уехал оттуда с большим трудом под жестким обстрелом.

– Что сейчас в аэропорту?

– Там некоторое затишье, но снайперы продолжают оставаться. Тела погибших, которые мы пытались все это время вывезти (а попытки обошлись в шесть человеческих жизней, в основном медиков), пропали. По тем заявлениям, которые делают украинские военные международному Красному Кресту, тел погибших там больше нет, они исчезли.

– Конечно, люди боятся войны, но и экономические вопросы их тоже интересуют. Какие плюсы и минусы вы видите в сегодняшнем экономическом положении ДНР?

– Любое явление содержит плюсы и минусы. Картина у меня уже сложилась. Я со многими работаю и уверен, что правильную концепцию выработать сумею. Регион в основе своей очень богатый. Но в течение многих лет чудовищно обворовывался. Один мой знакомый, весьма серьезный менеджер, владелец группы предприятий, подчиненным говорил: «Ребята, вы чего воруете из убытков? Воруйте из прибыли!» Здесь схожая ситуация – очень многие воровали из убытков. Они их фактически создавали, чтобы украсть. На гривну продадут, на 99 попортят. С этой ситуацией надо прежде всего бороться.

– Есть уже наработки по увеличению товарооборота с Россией?

– Все, что здесь было из машиностроения, ориентировано на Россию. Все это можно завести, все это будет реально работать. Как только сойдут проблемы военного характера, все процессы значительно ускорятся.

– А что будем делать с коррупцией? Никто не верит, что ее можно побороть...

– Да, это вещь практически неизживаемая, а существенного снижения добиться возможно.

– Вы знаете метод?

– Да, это очень просто: ввести правила игры и контролировать, чтобы они соблюдались всеми. Здесь все привыкли правила, законы обходить. Чтобы это изжить, надо выстроить правоохранительную систему. Для чего во главе ДНР нужны люди, которые коррупцией не занимаются. Рыба, как известно, гниет с головы. Поэтому вопрос формирования правительства очень важен.

– Роль личности в истории важна, но и без команды лидеру не обойтись. Как дела обстоят у вас с командой?

– Опираться буду на местные кадры, какая-то часть специалистов со мной приехала, часть еще приедет.

– Как добровольцы на всесоюзные стройки?

– Да, только стройка пока военная, добровольцев найти не так-то просто. Тем не менее они находятся, как находятся люди, которые приезжают сюда из патриотических побуждений защищать Донбасс с оружием в руках.

Команда местных специалистов только формируется. Уже определенный круг людей есть, я очень хорошо понимаю, на кого из них можно опереться.

– Вы кого-то можете выделить?

– Прежде всего своего зама Андрея Пургина. Я целиком полагаюсь на вице-премьера. Он отвечает за политическую, отчасти за экономическую составляющие. Он яркий человек идеальной честности.

– Будут ли восстанавливаться на работе прежние чиновники?

– Всем чиновникам предложим работу на прежних должностях по принципу разумности и работоспособности.

– Не по лояльности к ДНР?

– С лояльностью все просто. Чиновник подчиняется власти. Если он видит твердую власть, то он ей подчиняется.

– Очень много у людей ожиданий социально-экономической справедливости. Есть какие-то критерии такого подхода?

– Слово «справедливость» прекрасное, но обтекаемое. Давайте лучше говорить о социально ориентированной экономике, Республике. Обычно люди под несправедливостью в этой сфере понимают всевластие олигархов. Справедливость должна регулироваться законами.

– И национализация?

– Мы очень много говорим о национализации. Речь, прежде всего, идет о госсобственности Украины. Она должна перейти ДНР. Если говорить о частной собственности, то национализация должна быть крайней мерой, а вот введение внешнего управления вполне возможно. Это когда на частное предприятие государство ставит своего управляющего. Все эти обстоятельства должны скрупулезно рассматривать юристы.

– Бизнес волнует многие вещи. Один из вопросов: теперь, когда объявлен переход на законодательство РФ, что будет с налоговым законодательством?

– Думаю, стопроцентно российское. Общая налоговая база облегчит ускорение сотрудничества с российскими предприятиями.

– Также многих беспокоит – не получим ли мы в случае неприсоединения к России ситуацию с Приднестровьем?

– Нам не грозит экономическая изоляция. В самом крайнем, маловероятном случае могут быть варианты осуществления экспортных сделок через Россию.

– Немаловажна ситуация с валютой. Какая планируется в ДНР?

– Рубль. Причем переход на него не затянется.

– А что будет с ближайшими социальными выплатами, пенсиями?

– Подождать придется совсем недолго, этот вопрос решается.

На этом мои вопросы были исчерпаны, я поблагодарила премьера за интервью. Он неожиданно спросил:

– Какой пост вы бы хотели занять в правительстве?

– Никакой, – быстро и уверено ответила я.

– Подумайте над должностью министра информации.

– Спасибо за предложение, но я всю жизнь занималась предпринимательством, и в мои планы не входит становиться чиновником. Даже журналистика сейчас – это временное занятие, исходя из необходимости.

Андрей Родкин протянул мне листочек с адресом своей электронной почты, уточнил сроки подготовки материала и попросил его прислать.

Я удивилась такой просьбе (давно меня никто не контролировал!) – все интервью они слышали, я не поняла, зачем им текст. Позже до меня дошло, что и сроки, и качество материала были тестом.

Через несколько часов я отослала готовый материал. А вечером к нам приехал Денис уговаривать меня принять предложение премьер-министра, при этом он хотел заручиться поддержкой членов моей семьи, понимая, что от их одобрения тоже много зависит.

Соглашаться не хотелось. С 1992 года я возглавляла собственное предприятие, никому не подчиняясь. Выжить финансово, особенно в 90-е, было сложно. Желание испытывать свои возможности каждый раз новыми проектами из разных сфер, привычка полагаться на себя, создавать комфортную команду для работы, выбирать себе партнеров делало мою предпринимательскую жизнь трудной, но интересной. Фирма относилась к малому бизнесу и занималась, повторюсь, рекламой, издательской деятельностью и IT-разработками в сфере web-технологий. Поглотить или просто подмять предприятие, работающее в сфере услуг, сложно, поэтому удалось сохранить самостоятельность. «Вольницу» я ценила превыше всего, и это притом что свое дело поглощает обычно целиком, мозги заняты без выходных и проходных. Я искренне не понимала, например, зачем идти в отпуск, если заниматься делом увлекательнее всего. Конечно, есть и обратная сторона, постоянные вериги – ответственность за выполнение договоренностей, за обещания сотрудникам, за вовремя выплаченные налоги, за доброе имя – свое и фирмы. Но все это за более чем двадцать лет стало привычным грузом, и другой жизни я не хотела. В том, что чиновником не буду никогда, я была уверена на сто процентов.

Но, никогда не говори «никогда».

Денис, сам того не подозревая, произнес короткую фразу, которая всегда действовала на меня магически:

– Больше некому. Соглашайся!

Все члены семьи испытывающе на меня посмотрели, и я восприняла их молчание как поддержку.

– Ладно. Только учтите, я для вас «пропала», все хозяйственные хлопоты тяните теперь сами, – сразу же вытребовала я преференции.

– Сколько у меня времени? – спросила уже у Дениса.

– Как обычно, его нет. Завтра на заседании правительства утвердят твою кандидатуру – и вперед!

Так начался новый период моей жизни. Я быстро поняла, что весь предыдущий опыт был исключительно подготовкой к выпавшим на меня ранее даже не представляемым испытаниям.