Крушение Douglas C-47 в тундре: командир самолета дважды спас жизнь пассажиров

Один раз в небе, другой - на земле    

Самолет Douglas C-47 совершил аварийную посадку посреди таймырской тундры 23 апреля 1947 года. В полете у машины один двигатель отказал, а другой перегрелся, но командир корабля, 36-летний Максим Тюриков, смог в сложнейших условиях посадить борт на обледеневшее болото. Это спасло жизнь экипажа и 26 пассажиров.

В этой истории до сих пор немало загадок. Прибывшие на выручку летчики обнаружили лишь 22 человека. Командир и еще восемь человек покинули борт. Почему? И что с ними стало? Считалось, что Максим Тюриков и несколько добровольцев отправились за помощью. Но все оказалось не так просто.

Спустя 70 лет самолет по частям специалисты перевезли в Красноярск. И снова пошли разговоры о тайне прерванного рейса…

Карта перелета самолета Douglas C-47

70 лет забвения

- Впервые снимки этого Douglas C-47 я увидел в 2007 году. На фото с Таймыра все было, как на ладони: самолет стоял на колесах, с номером на хвосте. Просто удивительно, как хорошо он сохранился, - Вячеславу Филиппову,бывшему авиаинженеру, сотруднику музея Военно-инженерного института Сибирского федерального университета, попались на глаза уникальные кадры. – Я «пробил» номер самолета по архивным документам и выяснил его историю: лендлизовский борт, 1943 года выпуска, летал в разных районах Заполярья.

В 2007 на вертолете над территорией, где лежал Douglas, пролетали геологи, делали аэрофотосъемку. Они и передали фотографии, о которых говорит Филиппов, авиаторам в Красноярск. Он начал поднимать историю самолета и загорелся: машину надо вывозить!

Подготовка самолета к транспортировке. Фото: Русское географическое общество

- Самолет уникальный, - уверяет он. - У нас в музеях России такого нет, есть его аналог – Ли-2, на который была куплена лицензия, его собирали в Ташкенте. Но именно военного лендлизовского Douglas C-47 нет. Вот и пришла идея полностью его восстановить. Чтобы внутри все открывалось-закрывалось, чтобы можно было посидеть за штурвалом.

Возвращение легенды

Девять лет Вячеслав Филиппов искал возможность перевезти самолет. По воле случая познакомился с руководителем Экспедиционного центра Русского Географического общества в СФО (ЭЦ РГО в СФО) Игорем Спириденко, и завертелась работа. Год ушел только на то, чтобы выстроить логистику перевозки, подготовить техническую документацию и собрать необходимый инструмент.

- Мы понимали, что проект затратный и второго шанса достать самолет, скорее всего, не будет, поэтому тщательно готовились к экспедиции, решали, как разобрать, чем перевозить – все это делал Экспедиционный центр РГО, у них большой опыт работы в этом направлении. Привлекли специалистов, которые составили технологические карты для разборки самолета, нашли чертежи узлов, позаботились об инструментах и приспособлениях, заказали специальный сборно-разборный кран… В итоге самолет разобрали на 7 крупных частей и на внешней подвеске вертолетом перевозили до баржи на реке Пясина. Потом баржей по воде, трейлером по суше до Дудинки и по Енисею до Красноярска. Наиболее сложной оказалась перевозка крыльев. Крылья сильно «парусили» на ветру, раскачивали вертолет, поэтому по воздуху вывозить их не решились, пришлось оставить до зимы. Эвакуацию проводили в марте 2017 года, караваном вездеходов, на специально изготовленных санях.

Доставка фюзеляжа самолета на баржу. Август 2016 года. Фото: Русское географическое общество

Специалисты, разбиравшие самолет, удивились и помянули добрым словом командира экипажа Максима Тюрикова: машина словно застыла во времени с момента падения. Ничего не заржавело, внутри сухо, при посадке Douglas только «клюнул» носом.

Последний полет

…Рейс для Максима Тюрикова был тяжелым. В Арктике вообще легких перелетов не бывает. Но этот особенно трудный: требовалось долететь от Красноярска до мыса Косистый (Таймыр, бухта Кожевникова) – практически 10 часов полета. Там предстояло немного передохнуть, взять груз, пассажиров и отправиться обратно. Команда, правда, у Тюрикова была слаженная: второй пилот Сергей Аношко, бортмеханик Виктор Писмарев, бортрадист Алексей Смирнов, авиамоторист Николай Шахаданов – летали вместе не раз.

Командир корабля, 36-летний Максим Тюриков, смог в сложнейших условиях посадить борт на обледеневшее болото

На обратном пути планировалось дозаправиться в Хатанге и через Дудинку и Туруханск отправиться в Красноярск. Официальные данные об этом полете довольно скудные: в 00.30 по московскому времени самолет поднялся в воздух, через полчаса связь с бортом пропала. Пилоты лишь успели передать, что попали в снежный заряд (так синоптики называют пургу и ливневый снег в Заполярье). Сообщили, что летят вслепую, видимости из-за облаков нет и что отказал левый двигатель…

«Отец назвал меня Авиалинией»

- Мне было 6 лет, когда папа исчез, но помню я его очень хорошо, - вздыхает, раскладывая на столе фотографии, Авелина Анциферова, дочь летчика-полярника Максима Тюрикова.

Ей сейчас 77 лет, по-прежнему живет в Красноярске, где родилась. По профессии Авелина Максимовна – химик, в молодости работала стюардессой, а потом, до пенсии, заведующей теплотехнической лабораторией пароходства.

– Помню, как он возвращался домой после перелетов, как играл нам с братом Владиком на баяне, как пахла самолетом его форма, когда он крепко обнимал меня…

Авелина Анциферова. Фото: Русское географическое общество

Со снимков смотрит статный, плечистый офицер. На лацкане мундира – значок инструктора по прыжкам с парашютом.

В 1932 году Максим Тюриков окончил Хабаровскую школу пилотов. И к 36 годам у него было уже несколько наград - орден Красной Звезды, знак «Почетному полярнику», медали «За оборону Советского Заполярья» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». А еще он был по-настоящему влюблен в небо. Каллиграфическим почерком в пояснительных записках руководству Тюриков писал: «Всю свою жизнь я решил посвятить делу развития и укрепления авиации в нашей многонациональной советской социалистической родине».

- Он настолько любил авиацию, что даже меня назвал авиалинией - Авилиной (когда свидетельство о рождении делали, написали с ошибкой АвЕлина), - рассказывает дочь летчика. - Дома, конечно, все звали просто Линой. Во время войны отец служил в полярной авиации Главсевморпути, а после стал командиром корабля 26-го транспортного авиаотряда Красноярского Управления ГВФ. К тому роковому рейсу летный стаж у него был почти 15 лет. Только представьте: более 1000 часов «слепых» полетов – конечно, он был асом.

Искали не там

- Они должны были сесть в Хатанге, и искали их в том районе, - водит пальцем по карте, составленной летчиками-поисковиками, Авелина Ациферова. - Но они сбились с курса и улетели на 600 километров дальше, к поселку Волочанка. Летели 6 часов, в начале полета отказал левый двигатель, а потом и правый перегрелся, топливо заканчивалось… Отец нашел «окно» в облаках и посадил машину.

Надписи на обшивке самолета. Фото: Русское географическое общество

…Когда первый шок от жесткой посадки прошел, пассажиров охватила паника. Завывает ветер, где находятся – непонятно. «Я борт Тюрикова. На борту 3 детей и 6 женщин. 22.04.47 в 00:30 из Кожевникова вылетел самолет и взял курс на Красноярск. В 5:30 вынужденная посадка. Жертв нет», - вывел кратко химическим карандашом на обшивке командир корабля.

Специалисты, разбиравшие самолет, удивились и помянули добрым словом командира экипажа Максима Тюрикова

На четвертый день Максим Тюриков вместе с бортмехаником, бортрадистом и шестью пассажирами ушел за помощью.

– Из-за того, что отец оставил самолет в тундре, нас с братом лишили льгот и хотели отдать в детдом – тогда это считалось серьезным нарушением! - рассказывает дочь летчика. - Все было очень строго. Но нас забрали к себе дедушка и бабушка, мачеха отца (мама умерла от болезни примерно за полгода до этого), вырастили, дали образование.

«Сидим одни. Все на исходе»

Итак, на борту было 852 килограмма груза – продукты, вещи, топливо, да и сам самолет после посадки остался целым, в нем можно было укрываться от ветра. Среди оставшихся был второй пилот Сергей Аношко, который позже вспоминал: продукты поделили на части, экономили, на каждого в день – по ложке крупы. Дни шли. Люди были измотаны, но бодрились. По примеру командира они тоже начали делать записи на обшивке.

«Сидим одни. Все на исходе. Духом никто не падает. Праздник встретим весело», - написал кто-то из пассажиров 1 мая 1947 года.

Грелись, разводя костер рядом с самолетом: сжигали бумаги, часть одежды. Раскапывали снег, доставали из-под него сухую траву, кустарник и мох. Держались из последних сил. А 11 мая услышали в небе гул мотора…

Надпись на обшивке самолета 11 мая, когда экипаж и пассажиров спасли.

Особый сигнал

О том, что борт Тюрикова пропал в тундре, знало не только руководство Красноярского управления Гражданского воздушного флота - информацию передали во все населенные пункты в округе. Радисты сутки напролет прислушивались к эфиру в надежде услышать сигнал с Douglas C-47. Его знали все, потому что на американском самолете тональность морзянки можно было изменить, переключив специальный тумблер с обычной частоты в 1 000 Гц на более низкий уровень. Звук выходил очень узнаваемый. Именно его и услышала 19-летняя радистка из Волочанки Лида Торгашина. Шли только первые сутки с момента пропажи самолета.

Из воспоминаний Лидии Торгашиной: «Часов десять после того, как потерялась связь, я не прекращала прослушивать эфир. Вдруг услышала несколько мощных беспорядочных звуков красивой тональности».

- Бортрадист дядя Алеша Смирнов не раз перегонял самолеты по лендлизу, и в эфир они выходили в строгоназначенное время, - поясняет Авелина Анциферова. - Иначе чекисты могли наказать, обвинить, что с Америкой связываешься. Поэтому сигнал бедствия он подавать не стал, опасался НКВД. Ждал.

Тем временем ситуация становилась все хуже. Рация у Douglas C-47 могла окончательно отключиться. Она была запитана от генератора. Из-за неисправного генератора правого двигателя и отказа левого, электроснабжение самолета прекратилось. Бортовая система начала работать от аккумулятора, который за время полета просто разрядился.

- Тогда авиамоторист Николай Шахаданов в сердцах просто отстукал произвольный набор звуков… Эту мелодию и услышала Лидия Тогашина.

Она, конечно, сразу же рассказала о морзянке руководству, но кто будет слушать юную радистку? Дни превращались в недели, и поиски решили прекратить как бесперспективные.

«Поиски возобновлены. Сталин»

А семьи пропавших членов экипажа и пассажиров все ждали их возвращения. Прошло чуть больше двух недель, и жена бортрадиста Алексея Смирнова, Тамара, в отчаянии направила в Кремль телеграмму, в которой умоляла Сталина помочь. Буквально через два часа пришел ответ, который в своих воспоминаниях приводила позднее Тамара Смирнова:

«МУЖАЙТЕСЬ ЛЮДИ НАШЕЙ СТРАНЕ ДОРОЖЕ ВСЕГО ПОИСКИ ВОЗОБНОВЛЕНЫ НАПРАВЛЕНЫ ЛУЧШИЕ ЛЕТЧИКИ ШАТРОВ ФЕДОРЕНКО И ДР НАДЕЙТЕСЬ ХОРОШИЙ ИСХОД С УВАЖЕНИЕМ И.СТАЛИН».

Самолет Douglas C-47 на ремонтной базе в Красноярске. Ноябрь 2017.

Летчики снова начали прочесывать тундру километр за километром. Один из них, Федор Шатров, прислушался к словам молоденькой радистки Торгашиной. И спустя два дня его экипаж нашел борт Тюрикова.

«Мы спасены!»

Пассажиры Douglas C-47 каждую минуту прислушивались: не летит ли самолет. Но тундра хранила молчание. Только тишина и насколько хватает глаз – снег. Отчаяние подкатило настолько, что, собрав остатки еды, пассажиры отправились в ту же сторону, куда ушел 15 дней назад командир Тюриков. Прошли километров 30, самолет уже остался за холмом и тут… услышали, как в тишине нарастает гул мотора.

Второй пилот Сергей Аношко вспоминал, что сначала сам себе не поверил: неужто самолет? Летчик схватил ракетницу, оставленную Тюриковым, выстрелил в воздух. Длинную зеленую «змейку» и увидел экипаж Федора Шатрова, который вел поиски на Ли-2. Летчики доложили: борт Тюрикова нашелся в 220 километрах от Волочанки.

Установка самолета на центроплан, 2017 год. Фото: Русское географическое общество

- Эвакуировал людей другой экипаж, там целая операция по спасению была, - добавляет Авелина Анциферова. - О ней Лидия Торгашина рассказывала. Чтобы вывезти всех пассажиров, нужен был тяжелый самолет – Ли-2, но сразу приземлиться Шатров не смог. Нужно было подготовить площадку.

Покружив над местностью, Шатров улетел. Спустя некоторое время в небе появился легкий самолет По-2, им управлял летчик Михаил Сахаров. Он привез пассажирам продукты и должен был вместе со своим экипажем подготовить площадку для Ли-2. Место, где находился Douglas C-47, пометили большим красным флагом, на который пустили простыню. Ее закрасили красным стрептоцидом из бортовой аптечки (бесцветный стрептоцид стал использоваться позднее). Второй пилот Douglas C-47 Сергей Аношко активно помогал экипажу Сахарова, и уже вскоре Ли-2 смог вывезти найденных пассажиров из тундры.

Установка центроплана Douglas C-47, 2017 год. Фото: Русское географическое общество

Улетая из Заполярья, Федор Шатров заглянул к радистке Лиде Торгашиной и дружески похлопал по плечу: «Очень хорошо, что тебе удалось поймать сигналы с борта Тюрикова. Это помогло нам его найти. Будь и дальше внимательна. С нами в Заполярье всякое может случиться».

В тот день, 11 мая 1947 года, из тундры на самолете спасли 22 человека. Это были 20 пассажиров и двое членов команды - второй пилот Сергей Аношко и авиамоторист Николай Шахаданов.

Пассажиры до Хатанги

Но почему командир экипажа оставил самолет? Дело не в поисках помощи. Спасенные рассказывали позднее жене бортрадиста Тамаре Смирновой: Тюриков вынужден был уйти, потому что решил не рисковать жизнью пассажиров.

- Еще в Косистом им на борт посадили пятерых заключенных – этого потребовали милицейские чиновники. Отец поначалу отказался: самолет и так был перегружен, да и пассажиры с билетами все места уже заняли. Тогда ему поставили ультиматум: снимай с рейса гражданских – бери зеков! А это проблемы с руководством… У него не было выхода, - разводит руками Авелина Анциферова. - Зеки были амнистированными, но их должны были в Хатанге встречать милиционеры. Все заключенные в синих венгерских бушлатах, со своим пайком.

Авелина Анциферова в гостях у «КП». Ноябрь 2017.

Сразу после жесткой посадки командир экипажа Максим Тюриков вышел к пассажирам, проверить, не пострадали ли, как чувствуют себя женщины и дети. Все были целы: пару ушибов - пустяки.

- Нужно распределить еду, давайте все продукты в одно место сложим, поделим, чтобы дольше хватило, - скомандовал Тюриков, доставая бортовой паек – неприкосновенный запас.

Пассажиры спокойно отдали пайки, сложив их в общий котел. Все, кроме зеков. Те не спешили делиться.

- Они начали требовать, чтобы отец вел их к людям - это позже рассказывал пилот Сергей Аношко. Потом стали угрожать. Отец, думаю, решил не рисковать другими пассажирами, - говорит Авелина Максимовна.

В каком именно месте сел Douglas C-47, никто не знал.

26 апреля, взяв компас, оружие и карту, Максим Тюриков решил идти с зеками. К ним присоединились бортрадист Алексей Смирнов, бортмеханик Виктор Писмарев и еще двое добровольцев из мужчин – вдевятером выдвинулись на запад. И пропали.

- Сергей Аношко тоже сначала должен был идти, но у него сапоги прохудились, - добавляет Авелина Анциферова. – Поэтому и остался… и выжил.

Подальше от пассажиров

Имена зеков доподлинно неизвестны, однако, по данным исследователей, в то время контингент в Норильлаге (часть общей системы ГУЛАГа) скопился разношерстный. Имелись, конечно, и политические ссыльные, но их в 1947 году амнистия не касалась.

- В поселке на мысе Косистом, откуда летел Douglas C-47, в то время лагеря не было, там находилось спецпоселение, - рассказал «КП» Алексей Бабий, руководитель Красноярского отделения общества «Мемориал», автор нескольких книг по истории политрепрессий в Красноярском крае. - Заключенные там могли отбывать послелагерную ссылку: отмечались при комендатуре, жили и работали, покинуть без разрешения поселение не могли. Хотя туда могли откомандировать для выполнения каких-то работ, например, расконвоированных заключённых из Норильлага.Что касается контингента Норильлага в целом, то примерно 40 процентов там были так называемые «бытовики» - люди, отбывавшие срок за мелкие правонарушения. Например, опоздал на работу на 15 минут – во время войны это был тяжелый проступок. Сроки у «бытовиков» были небольшими. Уголовников было процентов 20, не больше. Им тоже давали сравнительно немного. Вот эти две категории заключенных могли быть амнистированы. Политических, которых было около 40 процентов, в том году еще не амнистировали, и сроки у них, конечно, были значительно больше, чем у уголовников или бытовиков. Могли ли они командира и других своих спутников убить? Конечно, могли. Это вполне мог быть побег, который они не планировали заранее. Обстоятельства сложились в их пользу - решили бежать, убрав свидетелей - тех, кто мог потом указать их местонахождение.

Самолет Douglas C-47 на ремонтной базе в Красноярске. Ноябрь 2017.

Бытовики или уголовники – люди это были лихие и для пассажиров одинаково опасные. Исследователи истории Douglas C-47 сходятся в том, что Максим Тюриков, по сути, дважды спас жизнь пассажирам самолета. Первый раз – когда посадил самолет. Второй – когда увел в тундру опасную четверку.

(Один из пяти зеков остался, его спасли вместе с остальными, а дальше его судьба не известна)

- Вообще, это один из самых реальных вариантов развития событий, хотя документальных подтверждений этому факту, к сожалению, нет, - высказывает мнение инженер-исследователь СФУ, член РГО Александр Матвеев. - Если же рассматривать характер Тюрикова, то он человек прямой и правильный. Произошла посадка, командир не мог этих зеков выгнать в тундру. Оставлять их тоже очень опасно: на борту женщины и дети. Все, что ему оставалось – увести их.

Тундра хранит свои тайны

Среди пилотов, осматривающих тундру в поисках самолета, был полярный летчик Николай Вахонин. Во время одного из полетов значительно западнее Хатанги он увидел в тундре четверых человек. Вахонин приземлился: По-2 – самолет легкий, без проблем смог сесть.

- Вы не пассажиры с самолета Тюрикова? – спросил Вахонин у одетых в синие добротные бушлаты мужчин. Те ответили: «Нет, мы обычные рыбаки».

Вахонин предложил доставить людей до стоянки, они наотрез отказались, но попросили продуктов. Вахонин отдал им бортовой паек и улетел. Вечером летчик доложил руководству об этой встрече. Ожидавший зеков в Хатанге начальник милиции Нордвика Илья Игнатьев по описаниям опознал своих подопечных…

- В любом случае, отца с ними не было, да и остальных мужчин тоже, - продолжает рассказ дочь Максима Тюрикова. – Останки отца обнаружил в октябре 1953 года местный оленевод в 120 километрах от места приземления самолета, у истока реки Шайтан. Олень в поисках ягеля копытом разрыл землю, и оленевод увидел кусок реглана и компас.

Установить личность пилота помогли вещи – планшет, записная книжка с именем, компас, ручка и карта местности. Сохранились также части одежды.

- Мы его похоронили, как героя, в Красноярске на Троицком кладбище, - рассказывает дочь. – Тогда тетя Тамара, жена бортрадиста, сильно плакала, говорила: «Вам хоть кости удалось захоронить, а моего Леши так и нет»… О тех, кто ушел с отцом от самолета, действительно больше ничего неизвестно: тундра хранит свои тайны. Спустя некоторое время после того, как пассажиров Douglas C-47 спасли, нам пришло письмо от выживших. Они благодарили отца.

Источник