Стать космонавтом – этой мечтой грезили почти все советские мальчишки. Многие до сих пор задаются вопросом: «А смог бы я?». Владимир Георгиевич Титов воплотил мечту миллионов. Он совершил четыре космических полета, поставил рекорд по пребыванию в космосе – 365 суток 22 часа 39 минут, был на волосок от смерти, когда за 48 секунд до старта произошло возгорание ракеты-носителя...
Очередной экипаж отправляется на космическую станцию, доклад перед стартом, ракета полетела, запуск удался – вот практически и все, что мы знаем о профессии летчика-космонавта из новостных сюжетов. Владимир Георгиевич рассказал нам о том, что скрывается за верхушкой этого айсберга. В чем заключается процесс подготовки, какие задачи экипаж выполняет, как устроен быт космонавтов – по какому времени они живут, что едят и почему функциональное питание – вещь знакомая и понятная каждому, кто был на орбите. Об этом и многом другом в нашей беседе с Владимиром Титовым.
Владимир Георгиевич Титов – советский и российский летчик-космонавт. С 1983 по 1997 гг. совершил четыре полета в космос, два из них – совместно с американским экипажем на борту шаттлов Discovery и Atlantis. С 1998 по 2009 год – Директор космических программ в России и странах СНГ компании Boeing. С 2009 года – советник частной британской космической компании Excalibur Almaz Ltd. Герой Советского Союза (1988), награждён двумя орденами Ленина (1983 и 1988), орденом Красной Звезды (1988), медалями, иностранными наградами, в том числе орденом Почётного легиона (1988, Франция) и медалью U. S. Harmon Prize в знак признания мирового рекорда по продолжительности полёта (1990). Заслуженный мастер спорта СССР.
– Владимир Георгиевич, вы начали летать, когда космос уже был относительно освоен. Но и сам полет, и выход в открытый космос – это до сих пор огромный риск. Помните свои первые ощущения?
Мой первый выход в открытый космос был ночью, буквально перед выходом на свет. И вот эта тьма... В шлюзовой камере горят лампочки, а за пределами корабля – бездна. Жутковато. Сначала выполз по пояс, потом еще чуть-чуть... Но когда начинаешь работать – забываешь об опасности, все свои страхи и переживания. Нагрузка, конечно, очень большая, но ведь и подготовка к полету идет очень серьезная.
– С вашего зачисления в отряд космонавтов и до первого полета прошло 7 лет. Почему так долго?
Чтобы полететь в космос, необходимо пройти множество тренировок – под водой, над водой, в различных барокамерах, отработать всякие внештатные ситуации – чтобы человек мог и сам выжить, и партнеру помочь. Поэтому и отбор в команду идет с запасом, чтобы люди могли не год, не два, а несколько десятилетий быть в строю. Готовятся обычно два экипажа – основной и дублирующий. У меня был случай, когда за месяц до старта заболел бортинженер, и наш экипаж полностью заменили. Потом уже я полетел с другим бортинженером. И к этому тоже надо быть готовым. Иногда ты пашешь один год, второй, третий, вот уже подошел к полету – бум, и все срывается. Тяжело, конечно! Ты чувствуешь ужасную неудовлетворенность, потому что потратил не просто много сил, физических и моральных, но и время!
– Когда говорят о подготовке космонавтов, сразу представляется человек, который вертится в центрифуге...
На самом деле, выработать физическую выносливость – далеко не самое тяжелое. С психологией сложнее. Мы, например, могли неделю пробыть в сурдокамере. Ты сидишь один и постоянно выполняешь какие-то задания. Причем из этих семи дней – три дня не спишь. Задача психологов и врачей – довести тебя до пограничного состояния. Это достигается не только монотонностью работы и режимом без сна, но еще и самими заданиями, которые могут быть решаемыми, трудно решаемыми и вообще нерешаемыми. И когда сталкиваешься с последними – возишься час, второй, третий, но все равно ничего не получается, вот тут возникает чувство протеста. Что вы делаете?! Кто придумал эту фигню?! А врачам только и подавай такую реакцию. У некоторых начинаются галлюцинации, и их списывают: профнепригодны. Еще один пример психологической подготовки – парашютные прыжки. Тебе крепят микрофон, и ты должен диктовать вслух все, что происходит, да еще и с определенной задачей. Задачи выкладываются на земле в виде определенных фигур. Ты должен ее прочитать, распознать, решить – и все непрерывно диктовать.
– Прямо во время полета?
Во время свободного падения! В самом начале таких тренировок человек не может сказать ни слова. В лучшем случае – ругается. Но занятия идут очень интенсивно, с видеонаблюдением, после чего тебе показывают – как ты действуешь, что хорошо, что плохо. И в результате – через некоторое время ты говоришь абсолютно все, решаешь задачки, при этом управляешь своим телом, выполняешь схождение с другим человеком. Вы же знаете случаи, когда разбиваются самолеты, а на записи из черного ящика – тишина. Получается, что люди гибнут, а информации никакой нет. Нас заставляли быть готовыми к различным ситуациям: несмотря ни на что, ты должен вести репортаж – что происходит, как, почему. Подготовка серьезная, просто у нас о ней мало говорится. У нас космонавт – это раз, ракета взлетает, все! А если вникнуть – это очень серьезный труд.
– Вспоминали потом эту подготовку?
Еще как! 30 лет назад, в сентябре 1983 года за несколько секунд до старта загорелась ракета-носитель. Мы только «ушли» – сработала система аварийного спасения, и через четыре секунды ракета упала и взорвалась. Секунды! Вот столечко оставалось... Потом Гагаринский старт год восстанавливали. Что такое 300 тонн керосина и жидкого кислорода? Как атомная бомба взорвалась.
– В свое время вы поставили рекорд по продолжительности пребывания в космосе – 365 дней. Что самое сложное, когда так долго живешь на орбите?
Самый большой дефицит – информационный. Спутников трансляционных в то время не было, да и сейчас нет. Поэтому связь у нас была только на территории бывшего Советского Союза. Но проблема решалась так: нас сопровождали корабли связи, которые стояли в разных частях мира – в Средиземном море, в районе США, в районе Австралии... Вот приходим мы, к примеру, в зону связи, выполнили какой-то радиообмен необходимый – по экспериментам, какие-то данные получили, сбросили, остается время, земля спрашивает: «Включить музыку?». – «Нет! Включите нам известия! Нам информации не хватает». И нам газеты читали, новости рассказывали. А потом, во время очередного выхода в открытый космос, Муса Манаров, мой напарник, установил на внешней стороне корабля радиоантенну. Когда мы в первый раз вышли на связь, во всем мире никто не верил в это, нас приняли за хулиганов: «Не мешайте! Уйдите с этой частоты». – «Да нет, мы космическая станция, экипаж». А потом, когда Центр управления полетами объявил, что на борту имеется любительская станция, начался поток. Все хотели пообщаться, особенно много желающих было почему-то из Южной Америки. Там, видимо, живут эмигранты из царской России, они семьями выходили на связь, рассказывали о себе. Там такие были интересные истории! А потом со всего мира стали с нами разговариать. Кстати, эти беседы очень помогали нам психологически – чтобы разгрузиться, отвлечься.
– И легче поддерживать отношения в команде?
Мы подходили к этому даже немного с юмором. Иначе – невозможно. Мы так говорили: «Сергей Павлович Королев сидел в тюрьме. Ну что мы, не можем ради его дела отсидеть год?!». Главный секрет в том, чтобы чувствовать друг друга: где-то помогать, где-то – не раздражать. У нас было заведено правило: мы жили по московскому времени. 23 часа – спать пошли, 7 утра – встаем. Перед сном мы всегда минут 20–30 читали книжки. У нас каюты напротив, вот один засыпает, свет выключает, все – второй тут же, хочет он, не хочет – тоже ложится спать. Вот такие уважительные отношения помогают поддерживать нормальный дух.
– Наверное, боевому духу мало способствует космическая еда? Все эти тюбики выглядят не очень аппетитно:)
С аппетитом на борту все в порядке:) Рацион питания космонавтов строго продуман, и любая продукция, которая попадает на борт, проходит множество проверок и согласований. Конечно, много еды в сублимированном виде. Когда есть, к примеру, порошок – его разводишь водой и получается сок.
– Наверное, космонавты хорошо разбираются в здоровье и не только в нем...
Конечно. К каждому полету планируется научная программа, которая состоит из набора экспериментов в разных областях. И экипаж готовится: изучает теоретическую базу, аппаратуру. Мы встречались с лучшими умами университетов, академий, институтов, компаний. Они нам читали лекции, проводили эксперименты. Например, один из профессоров Института нефти и газа объяснил нам, почему произошла чернобыльская катастрофа – выложил нам все сейсмические и геологические карты. Или, допустим, гляциолог Десин нам рассказывал, как себя чувствуют ледники, как они живут, как пульсируют... Но мало того, что после этих лекций мы все понимали теоретически – мы всю теорию до полета имели возможность «потрогать». Летали, например, на Памир, смотрели своими глазами на ледники, ходили по ним и сверяли с космическими снимками. Со специалистами по сельскому хозяйству летали на Кубань, в Молдовию – там зерновые посевы, кукуруза. Все знают, что время от времени погибает и урожай, и целые леса.
– И причину можно увидеть из космоса?
Нам объясняли, почему это происходит, показывали жужелиц – насекомых, которые подгрызают корни. Учили из космоса проводить диагностику, видеть первые симптомы болезни на полях. Или, например, виноградники, которые погибают от филлоксеры – болезни виноградников. Начинает опадать виноград, и на больших просторах из космоса это очень видно. Рыболовы просили смотреть, где в океанах есть планктон – это заметно по изменению цвета воды. Если есть планктон – значит, есть питание – значит, будет рыба – значит, можно сориентировать траулеры в этот район, и будет улов. Мы вели наблюдения за действующими вулканами – куда идут дымы. Следили за техногенными явлениями. Например, Херсон, юг Украины. Там большие комбинаты, за которыми рыжие дымы тянутся по 300 км, чуть ли не через всю Украину. А это же выпадение ядовитых осадков. Или, допустим, в Персидском заливе нефть везут вокруг Африки, и вдруг какой-то корабль уходит в сторону, и вокруг него возникает огромное нефтяное пятно. Что случилось? Значит, танкер моет свои контейнеры, чтобы взять другую продукцию. А это ужасный удар по экологии: образуется многокилометровое пятно, кислород не поступает в воду, и гибнет все, что находится под этим «зеркалом». Масса интересных вещей! А еще – внутренние эксперименты, чтобы понять может человек жить в космосе, или нет. Много медицинских экспериментов, технических...
– Сейчас в космос по-прежнему тянет?
Из отряда космонавтов я три раза уходил... но каждый раз возвращался. После первых двух полетов ушел на должность заместителя начальника управления полетами, но оставался в обойме. Потом я вернулся, полетел на шаттле. Потом приехал и стал начальником управления. Потом говорю: «Не хочу я карьерного роста, хочу еще летать». Третий раз вернулся, уехал в Америку, совершил свой четвертый полет – на шатле Atlantis. Конечно, по-прежнему тянет... Космос – это то, что бывает раз в жизни.
Беседовала: Елена Чуйко
20.12.2013
Самый несчастный космонавт
У Владимира Титова, однофамильца космонавта-2 Германа Титова, долгое время была репутация человека, который приносит неприятности любой космической экспедиции.Неудачей закончился его первый полет. Второй полет едва не стоил жизни ему самому и его напарнику -- Геннадию Стрекалову. Прямо на стартовом столе загорелась ракета. Всего за две секунды до взрыва сработала система аварийного спасения, космонавтов выбросило на высоту двух с половиной километров, где раскрылся парашют, и экипаж мягко приземлился в степи. «Он больше никогда не полетит», -- говорили у Титова за спиной. Но он был уверен, что сумеет преодолеть цепь неудач и обязательно полетит в космос.
Оценили 12 человек
18 кармы