Журнал «Вокруг света» / Январь 1973
О СТРАНАХ И НАРОДАХ
Скоро мы будем у Моста фей, — улыбаясь, предупредил меня Гарт, симпатичный черноволосый водитель такси. — Это почти рядом.
Шоссе из аэропорта Рональдсуэй в Дуглас, столицу острова Мэн, довольно узкое и не такое уж прямое, так что приходится чаще жать на тормоза, чем на газ. Но зато это самая зеленая и тенистая дорога, какую мне только приходилось видеть: по обеим сторонам вздымались могучие стволы деревьев, кроны которых образовывали ажурно-прозрачный свод.
— Вы первый раз на нашем острове? — Улыбка Гарта приобрела оттенок лукавства, когда я сказала, что он не ошибся. Тут же мой авточичероне устроил мне небольшой экзамен на знание острова Мэн. Словно примерная ученица, я отбарабанила то немногое, что успела вычитать в книгах.
Остров можно считать самоуправляющимся. Расположен в Ирландском море приблизительно на равном расстоянии от Шотландии, Уэлса, Северной Ирландии и, конечно, Англии. С вершины Снейфелла (2036 футов) можно сразу увидеть «шесть королевств» — Англию, Шотландию, Уэлс, Ирландию, Мэн и... небеса. На этом кусочке суши размером 32 на 16 миль разместились 56 тысяч человек, горы, долины, прибрежные скалы и пальмы, для которых здесь вполне подходящий, мягкий климат. Жители Мэна...
— Очень суеверны. Да, да, на самом деле, — прервал меня Гарт, словно прочитав мои мысли. — Особенно рыбаки. Если бы кто-нибудь из них сейчас встретил вас— женщину, да еще рыжеволосую, — то вместо причала повернул бы обратно домой. Все равно удачи после этого не будет.
Гарт замедлил ход и торжественно объявил:
— Перед вами Мост фей. Помните, о чем я вам говорил: громко и повежливее.
Под небольшим мостиком журчал ручеек, исчезавший в высокой, по пояс, траве.
— Добрый день, феи, — хором проскандировали мы.
— Еще раз, громче, а то они не услышат, — покачал головой Гарт.— И не забудьте помахать им рукой.
Я послушно выполнила его указания, после чего машина опять обрела свойственное ей состояние движения в пространстве, а Гарт продолжил лекцию об особенностях острова Мэн.
— Никогда не следует пренебрежительно относиться к феям. Недавно я вез одного приезжего из аэропорта. Прилетел из Лондона. Так он посмеялся, когда я предупредил его о Мосте фей. Даже рукой махнуть им отказался. Посмотрели бы вы на него через пять минут, когда в кармане пиджака протекла авторучка. Можете поверить, он не смеялся, хотя, видит бог, после его высокомерных насмешек над феями видеть, как по пиджаку расплывается чернильное пятно, было весело...
Набережная столицы Мэна Дугласа.
Миновав белый маяк на мысе Дуглас, мы, наконец, въехали в столицу острова Мэн с ее 20-тысячным населением и 30 тысячами спальных мест для иностранных туристов, которых манит сюда не столько возможность познакомиться с бойким торговым центром, выросшим из захудалой рыбацкой деревушки, сколько местное казино. Может быть, поэтому витрины на узеньких улочках торгового квартала Дугласа в районе Стрэнд-стрит забиты лишь всевозможными сувенирами и почтовыми открытками. Они перемежаются с маленькими кафе, торгующими мясными пирожками, сосисками, копченой селедкой и чипсами, чипсами, чипсами — обожаемым американцами жареным картофелем, который они почему-то называют «французским хворостом».
Гарт высаживает меня у небольшого отеля на набережной и смущенно отмахивается от моих благодарностей за столь содержательное ознакомление с Мэном.
— Во всяком случае, расположение фей вам обеспечено, — заверяет он.
Действительно, в течение последующих недель его предсказание оправдалось — трудно сказать, благодаря ли расположению фей или по какой-то другой причине — например, благодаря гостеприимству жителей Мэна. Куда бы я ни приезжала, меня встречали не как иностранку, хотя бы и приятную хозяевам, а просто как одного из членов единой семьи.
Хотя Мэн и невелик, история его весьма бурная и разнообразная. Кельты, пришедшие на остров из Европы за 500 лет до нашей эры, говорили на своеобразном мэнском диалекте галльского языка, который позднее был вытеснен английским. Затем в 798 году нашей эры на острове появились викинги. Наконец, третий период истории Мэна начался в 1405 году, когда английский король Генрих IV отдал остров семейству Стэнли, в течение трех столетий управлявшему им.
В 1765 году, стремясь покончить с мэнской контрабандой в Англию, британская корона выкупила остров назад. С тех пор английский король или королева носят титул «лорда Мэна», хотя своим сюзереном жители острова считают кельтского бога Мэнаннана Мак-Лира, властителя моря, от имени которого и произошло название острова.
Сей бог пользуется славой весьма могущественного волшебника. Например, традиционные британские туманы, молочной пеленой окутывающие Мэн, там называют «мантией Мэнаннана». Другая характерная черта Мэнаннана Мак-Лира — неприязнь к членам королевской семьи Великобритании. Во всяком случае, когда в 1847 году королева Виктория и принц Альберт пожаловали на Мэн, кельтский волшебник напустил в бухту Дугласа такой густой туман, что их величествам пришлось плыть в Рамси, чтобы высадиться на остров. То же самое повторилось и во время визита Георга V. Короче, если верить местным легендам, Мэнаннан так ревностно относится к своим правам сюзерена столицы — Дугласа, что чуть ли не все английские короли и королевы, приезжавшие на остров, были вынуждены довольствоваться заштатным Рамси. В итоге его иронически окрестили «королевским».
Сами же мэнцы в старые времена ничего не имели против «мантии Мэнаннана», которая была идеальным прикрытием для прибыльной контрабанды, процветавшей в районе Дугласа. На остров не распространялись английские таможенные законы, и туда везли шелка и коньяк из Франции, ром с Ямайки... Ну а переправить их затем «на тот берег», как говорят мэнцы об Англии, не составляло большого труда для опытных моряков. Правда, сейчас островитяне предпочитают зарабатывать на жизнь более прозаическими способами: обслуживанием туристов, рыболовством, сельским хозяйством и... разведением бесхвостых кошек.
Мода на мэнских кошек — а остров ежегодно посещает полмиллиона туристов, причем многие хотят купить такую кошку, — привела к тому, что они почти исчезли. Восемь лет назад власти были вынуждены создать даже специальную ферму для их разведения, иначе этой породе грозило полное исчезновение. «Правда, наши масштабы слишком скромны,— пожаловалась мне директор «кошатни» миссис Холройд. — Всего 30—40 чистокровных мэнских кошек в год. К сожалению, не все они родятся бесхвостыми. Бывает, что у бесхвостых родителей из шести котят пятеро оказываются хвостатыми».
Обратно в гостиницу я добиралась в бело-красном вагончике конки, не спеша катившем по набережной Дугласа мимо выкрашенных в пастельные тона отелей и ярких цветников. Многие пожилые туристы считают конку идеальным транспортом для прогулок — за час-два они успевают надышаться воздухом, «наездить» аппетит, людей посмотреть и себя показать. Впрочем, на следующей неделе мне не только пришлось отказаться от этих поездок, но и вообще бежать из Дугласа.
Дело в том, что дважды в год — в июне и сентябре — его неспешная, безмятежная жизнь взрывается оглушительным грохотом мотоциклов: несколько сот участников оспаривают призы международных соревнований гонщиков-любителей — серьезного испытания водителей, моторов и терпения местных жителей. На сей раз соревнования привлекли в Дуглас, помимо участников, 40 тысяч болельщиков из Англии. «Две недели сплошного сумасшествия», — со вздохом сказала мне хозяйка гостиницы и посоветовала на это время уехать из Дугласа.
Первым пунктом моего маршрута стал птичий заповедник на небольшом островке Саунд в полумиле от юго-западного побережья Мэна. Если не считать птиц, все его население состоит из смотрителя заповедника, его помощника да трех рабочих маяка. С первым из них я познакомилась через каких-нибудь пятнадцать минут после того, как катер высадил меня на крошечном причале, от которого едва заметная тропинка вела к стоявшему на холме старому каменному дому. В маленьком садике перед входом над клумбой с необычайно пышными алыми наперстянками склонился бородатый мужчина. Увидав меня, он выпрямился, протянул руку и без тени удивления — словно принимать рыжеволосых посетительниц было для него самым обычным делом — радушно приветствовал меня словами:
— Заходите, заходите, рад с вами познакомиться. Я здешний смотритель Малькольм Райт.
С этого момента я почувствовала себя желанным, хотя и несколько неожиданным гостем.
— Давайте перекусим, а потом я покажу вам наш заповедник, — продолжал Райт. — Доставайте вашу провизию и прошу к столу...
— Провизию?
Мое изумление было, видимо, достаточно красноречиво. Райт огорченно вздохнул.
— Разве вас не предупредили, что у нас здесь на Саунде с продуктами не слишком роскошно? Ладно, не расстраивайтесь. Как-нибудь обойдемся...
В холодильнике нашлась банка томатного супа и консервированные бобы. После обеда Райт повел меня к береговым утесам, усеянным тысячами гнезд. У самого края почти отвесной стены он достал из гнезда серое в крапинку яйцо и протянул мне. В ту же секунду сверху с пронзительным криком, похожим на какой-то сатанинский хохот, на меня спикировала чайка, едва не выбив из рук невесомый шарик. Райт поспешил положить яйцо в гнездо, чтобы успокоить донельзя разгневанную хозяйку, которая долго еще сопровождала нас возмущенными криками.
— Удивительно, она настолько чувствует себя дома, что не боится отчитать невоспитанных чужаков, хотя они и во много раз больше. Видимо, уверенность в собственной правоте даже в животном мире подчас бывает важнее силы, — заметила я.
— Удивительно, говорите вы, — вздохнул Райт. — Удивительно, что наши пернатые нашли безопасный приют хоть на этом клочке суши. Другим повезло меньше. Вот вам пример. Наш остров славится на весь мир бесхвостыми кошками. А знаете ли вы, что раньше здесь была своя порода пони? Их так и называли «мэнскими лошадками». На горных склонах и тропинках они могли дать сто очков вперед кому угодно. Исчезли. Так же как и мэнские коровы, у которых рога серпами загибались не вверх, а вниз, словно у баранов.
Тут Райт прервал свой вдохновенный монолог во славу уникальности Мэна и лукаво взглянул на меня:
— Впрочем, кое-чем мы можем удивить вас и сейчас...
Заинтригованная, я поспешила за ним по узкой тропинке, петлявшей меж зеленых холмов. После бог уже знает какого поворота мы вышли в неширокую лощину, где паслось несколько овец с густой коричневой шерстью. Райт остановился и жестом пригласил меня полюбоваться ими. Признаться, я сначала не поняла, в чем дело, что смотритель заповедника находит необычного в овцах. Но вот вожак стада вскинул голову, и... я не поверила своим глазам: его голова была увенчана четырьмя изогнутыми могучими рогами.
— Это наша чистокровная мэнская порода. Иногда у баранов бывает даже по шесть рогов, но это редкость, — объяснил Райт.— Они тоже почти вымерли, поэтому в 1969 году несколько пар привезли к нам в заповедник, чтобы хоть так сохранить поводу. Сейчас у нас их двенадцать штук...
Позже я узнала, что происхождение мэнских овец, коров, да и бесхвостых кошек твердо не установлено. Так же как, впрочем, и бесхвостой породы кур, которая, правда, не является монополией Мэна.
— Зато вы нигде не встретите такого множества фей, колдунов и легенд, как на нашем острове, — смеясь, прощался со мной Райт. — Только смотрите, чтобы вас не приняли за невесту и не заставили платить выкуп, когда будете путешествовать по острову.
Старинный обычай, о котором упомянул он, действительно, до сих пор существует на Мэне. Когда невеста отправляется венчаться в церковь, подростки обязательно протягивают поперек улицы веревку и не пропускают свадебный кортеж до тех пор, пока родственники невесты не откупятся от «разбойников с большой дороги». Иногда через два-три квартала засада повторяется, если родители девушки состоятельные люди.
Этот обычай носит шутливый характер, а вот в фей и колдуний на острове верят всерьез. В церковных архивах, например, можно найти сколько угодно отчетов о судах над ведьмами, хотя только одна из них была приговорена к смерти. Чаще же всего «ведьму» заставляли стоять возле церкви одетой во все белое. Считалось, что это раз и навсегда отобьет у нее охоту заниматься черным колдовством.
В наши дни этот варварский обычай ликвидирован. Во всяком случае, Моника Уилсон, у которой я побывала в гостях, была одета в простое темное платье, и лишь традиционные украшения ведьм — серебряное ожерелье и такие же широкие браслеты — выдавали ее профессию. Причем эта бледная, нервная женщина с пронзительным взором горящих глаз не просто официально признанная колдунья, а верховная жрица мэнского шабаша ведьм, регулярно собирающегося в Каслтауне на юго-восточном побережье острова. В число тринадцати его членов входит и муж Моники Кэмпбелл.
Миссис Уилсон приняла меня у себя дома, на «Мельнице ведьм», к которой примыкает амбар, построенный в XVI веке, где предприимчивые супруги устроили своеобразный музей колдовства. Рогатые маски, мечи, амулеты, сломанное распятие, череп, зловеще оскаливший желтые зубы, кукла с проткнутыми булавкой губами, серебряная рука, оправленная в бирюзу, агат, и лунный камень, и другие принадлежности колдовского ремесла оккупировали в нем все стены от пола до потолка.
— Скажите, эти экспонаты... э-э... действующие? — обратилась я к директрисе музея.
— Конечно, только мы редко пользуемся ими. Ведь они предназначены для черной магии, а мы практикуем исключительно белую.
— ???
— Вся разница в цели колдовства. Если вы стремитесь причинить зло, то это черная магия. Мы же, когда собираемся на шабаш и танцуем голые в магическом кругу, сосредоточиваемся на какой-нибудь одной конструктивной идее. Например, на том, чтобы помочь выздороветь больному...
Будучи не специалистом, я не могу судить обо всех тонкостях и различиях белой и черной магии, не знаю, практикуется ли последняя на острове Мэн. Но то, что мэнцы привязаны к старине — и не только в виде легенд, фей и колдовства, — в этом я убедилась сама.
Море, которое столетиями кормило жителей острова, в 798 году принесло им смерть и страдания, когда на Мэн вторглись викинги. В память об этом событии в городке Пил ежегодно устраивается красочный фестиваль, во время которого разыгрываются все перипетии тогдашней битвы. Для этого на берегу строится настоящая кельтская деревня с палисадом, маленькой часовенкой и домиками с соломенными крышами.
Я приехала в Пил под вечер, когда холмы, окружающие место предстоящей битвы, были густо усеяны зрителями. Мне, естественно, хотелось рассмотреть вблизи диковинную деревню, и я уже направилась туда, как за спиной раздался испуганный возглас: «Послушайте, мисс, в таком виде на берегу появляться нельзя!» Какой-то викинг-администратор в рогатом шлеме с ужасом указывал пальцем на мою мини-юбку. Да викинги действительно суровы, но мне от этого было не легче: ведь я здесь на задании. К счастью, даже в те жестокие времена встречались добрые души. Одна из почтенных матрон, входивших в фестивальный комитет, взяла надо мной шефство, и вскоре длинный оранжевый балахон и сандалии превратили меня во вполне приемлемый дубликат кельтской леди.
После этого ничего не стоило присоединиться к участникам предстоящего спектакля. Прежде всего нам пришлось, преклонив колени, выслушать молитвы, которые заунывно гнусавили три проповедника в черных одеяниях. Правда, когда все поднялись, я осталась на коленях, пытаясь найти в песке мой оброненный «паркер».
Внезапно на берегу вспыхнул огромный сигнальный костер. Раздались крики: «Викинги! Викинги! Спасайся!» На самом деле, я давно уже заметила четыре длинные ладьи с драконами на носу, курсировавшие неподалеку в море. Но женщины и дети, спокойно копошившиеся на берегу, видимо, поголовно страдали близорукостью — а очков во времена викингов, естественно, не существовало, — ибо теперь они с визгом и криками бросились под защиту палисада. Между тем на берегу разгорелась ожесточенная схватка. Звенели мечи, летели наземь рогатые шлемы. Спрятавшись за поленницей дров, я с интересом наблюдала, как, оттеснив защитников-кельтов, викинги штурмуют деревню. С грохотом рухнул палисад, нападающие растеклись между домов. Вскоре викинги появились опять, причем каждый нес на плече яростно отбивающуюся женщину-кельтку. «Да, о своих деньгах зрителям жалеть не придется», — успела подумать я, как вдруг сзади навалился здоровенный викинг.
— Попалась, голубка. Теперь от меня не уйдешь, — прорычал он с явным шотландским акцентом. Как выяснилось позднее, большинство викингов было актерами-добровольцами из 71-го шотландского саперного полка, который проводил летние маневры на острове Мэн.
— Пустите! Я на работе! — мое возмущение и попытки вырваться были напрасными. Пленивший меня викинг оказался настроен весьма решительно, да к тому же был сильнее меня. В пылу рукопашной с ноги у меня свалилась сандалия. Мой похититель осторожно опустил меня на землю и помог надеть ее.
В этот момент мы очутились в самой середине похоронной процессии, которая со скорбной торжественностью сопровождала тело предводителя викингов, погибшего в схватке. Под горестные стенания одетых в белое девушек с факелами в руках его тело в полном боевом наряде — хотя и сделанное из воска — положили на ладью. Само же суденышко подожгли и столкнули в море. Фестиваль был окончен.
Мой улыбающийся викинг любезно пожал мне руку и, сняв свой рогатый шлем и утирая пот, с улыбкой спросил:
— Небось думаете, играем в ковбоев и индейцев, да? А хоть бы и так. Все равно спектакль удался на славу...
Перед отъездом с Мэна за фунт стерлингов я посадила на память сикомор. Конечно, можно было бы посадить и другое дерево, но я предпочитаю не портить отношения со здешними колдуньями. А сикоморы особенно раскидисты у Моста фей.
Сикомор - дерево жизни.Вероника Томас
Перевел с английского С. Барсов
Журнал «Вокруг света» / Январь 1973
Оценили 15 человек
23 кармы