Журнал «Вокруг света» / Сентябрь 1964
Уже целый час мы летим над Сомали. Под нами расстилается выжженная равнина с редкими зелеными точками — группами деревьев. Желтую тоску саванны дерзко прорезает толстая зеленая полоса — по долине реки Веби-Шебели растут густые тропические леса. С этой и с другой крупной рекой, Джубой, связаны все сельскохозяйственные надежды молодой Сомалийской республики, половину экспорта которой до последнего времени составляли одни бананы. По концессии их закупают итальянцы и продают в Европе по цене, в сорок раз превышающей сомалийскую.
Под крылом самолета расплывается огромная зеленая клякса. Виллабруцци — огромное хозяйство, специализирующееся на производстве бананов и сахарного тростника. Сверху видно, как по ниточкам дорог ползут красные «божьи коровки» — банановозы. Виллабруцци — пока единственное крупное государственное хозяйство и один из немногих источников доходов молодой республики.
Наша экспедиция едет в междуречье Веби-Шебели и Джубы, чтобы на месте выяснить условия для создания еще двух крупных госхозов — хлопководческого и масличного.
Наш отряд невелик: старший геолог Елена Алексеевна Семенова, геолог Виктор Селиванов, техники Сева Бакулин и Боря Пархаев, переводчица Эля Петухова...
У меня в портфеле доклад Вашингтонской комиссии по экономическим исследованиям межречных областей Сомали. Он начинается словами: «Редко рождалась когда-либо нация, имеющая так мало в Своем активе. Будучи величиной с Техас, Сомалийская республика представляет собой бесплодную полупустыню, по которой разбросаны колючие кусты. В ней нет разведанных минеральных ископаемых, нет никакого топливного сырья, кроме леса, нет крупного экспорта, за исключением бананов». Республике досталась в наследство от колонизаторов нищая экономика.
Американские и итальянские геологи, работающие в Сомали, подчас утаивают результаты своих исследований, образцы геологических пород от сомалийского правительства и представляют в министерства красиво расчерченные, но не представляющие никакой ценности схемы.
Советская помощь Сомали уже приобрела реальные очертания: школа и типография в Могадишо, порт в Бербере, мясокомбинат, рыбоконсервный завод и молочный цех.
Постройка госхозов — следующий акт помощи, о которой говорится в соглашении, заключенном между СССР и Сомали в июне 1961 года.
Баскали — колючая страна
— Опять ты забыл молоток в другом полушарии? Сева смущенно чешет затылок.
— Ничего, сбегаю за экватор после обеда.
— Говорят, когда пересекаешь экватор в океане, тебя окунают в бассейн. Вот здорово!
— Ну, это только когда в первый раз пересекаешь экватор. А мы-то уже раз тридцать.
Да, искупаться в бассейне было бы недурно. Особенно сегодня. Солнце расстреливает нас прямой наводкой. Ему даже не нужно прицеливаться — мы стоим в двадцати шагах от линии экватора. Эта линия перечеркивает обычные представления о временах года. Термометр пребывает в состоянии ленивой неподвижности. Ртуть медленно колышется около отметки 35 градусов. Прилив — 40, отлив — 30. Сегодня ртутный столбик взбесился. Он заполз за 45 градусов и сверкает оттуда, как восклицательный знак — вот-де какая жара!
Мы в лесу, но он не спасает нас от зноя. В сомалийском лесу нет спасения от сомалийского солнца, потому что здесь нет деревьев. Здесь высокие колючие кусты акации. Они сплелись друг с другом, словно присягнули никогда не расставаться. И название у этого леса колючее — «баскалия». Баскалия хорошо вооружена против вторжения человека. В ее арсенале колючки — прямые, как пики, изогнутые и острые, как сабли, торчащие во все стороны, как шипы на палице. Здесь даже срубленное дерево не падает, поддерживаемое тысячами колючих лап соседей.
Только слоновьи тропы ведут через баскалию да неторопливая Джуба прокладывает свой извилистый маршрут к океану. Но скоро растечется река каналами по окрестности и будет крутить лопасти электротурбины, колючие кустарники уступят свое место под солнцем хлопку и кунжуту, слонов заменят тракторы.
Сегодня мы работаем на тринадцатом шурфе. Наш «козлик» продирается через стену древовидной травы. Она закрывает машину даже сверху — движемся, как в густом тумане. Внезапно машина начинает подпрыгивать — верный признак того, что едем по засохшим слоновьим следам.
Завидев в просвете выше травы увеличивающееся серое пятно, мы поспешно ретируемся. Несколько дней назад американцы на «лендровере» пытались проскочить между слонами, переходящими дорогу. Машина была сплюснута, как коробка для сардин.
За камнем для плотины
Каждый визит к синьору Чезаре — тягостная необходимость. Он находит сотни причин, чтобы отказаться ремонтировать наши машины, хотя у нас на руках приказ губернатора. Чезаре Орландо не верит в нашу технику. Другое дело «фиаты» или «студебеккеры». Он знает их как пять своих пальцев.
Орландо недоверчиво щупает брезентовый верх машины. «Нет, синьоры, для Африки такие машины не годятся. На них не стоит тратить запасные части». Орландо многозначительно кивает головой и удаляется в свой оффис. Ладно, лишь бы не мешал. Когда его нет поблизости, рабочие-сомалийцы с удовольствием помогают нам.
Был период дождей, и только мощные банановозы с трудом преодолевали по вязким дорогам шестидесятикилометровый путь к морю за два-три дня. Мы же ждали из Могадишо автоколонну с оборудованием. Орландо, злорадствуя, предложил пари, что мы не дождемся машин до конца дождей. Но наши грузовики пришли к сроку. Заносчивый синьор был наказан на несколько бутылок превосходного «кианти».
Сегодня нашим машинам предстоит еще один ответственный экзамен. Мы едем искать камень.
Река Джуба рождается из камня. Она начинается далеко-далеко на севере, в горах Эфиопии, и выносит на зеленую экваториальную равнину красновато-коричневый ил. У самого устья она снова ныряет в каменное ложе. С самолета видно, как река совершенно самостоятельно живет в океане и вплетает свою бурую ленту в зеленую гриву волн.
Говорили, что в среднем и нижнем течении камня нет. А именно здесь он и нужен. Проект госхозов предусматривает строительство многих бетонных сооружений. Из бетона будут строить плотину и гидростанцию, хлопкоочистительный завод и дома, больницы и школы. Нужен также бут и плиты. Возить камень за двести километров от океана очень дорого. И мы несколько месяцев закладывали шурфы и зачищали склоны по берегам. Но никаких следов камня не было — да, здесь Давид не убил бы Голиафа.
Значит, нужно искать камень на севере: сомалийцы, говорят, видели там его выходы на поверхность. И мы собрались в дорогу.
Уже неделю шли дожди. Джуба сменила свой ленивый бег на стремительный галоп. На машинах нельзя было проехать даже по улицам Джелиба, городка, в котором располагалась наша база. Природа явно солидаризировалась с синьором Орландо. Но сроки экспедиции были на исходе, и другого выхода не было.
Наконец добрались до местечка Фаноле. Здесь в низине дожди превратили землю в болото. Машины зарылись в него, как бегемоты. Колеса плевались грязью и все глубже оседали в трясину.
Магическое заклинание «раз, два — взяли!» было хорошо знакомо жителям Фаноле.
Фанолийцы вначале оградили машины со всех сторон земляными валиками, чтобы с боков не подтекала вода, а потом начали вычерпывать воду из середины. Прошел час, другой. Черные тела стали серыми от засохшей на них грязи и слились с такими же серыми бортами машин. Солнце быстро скатывалось вниз, и все выше росла куча выброшенной грязи. Наконец сухая полоса была готова, и мы смогли продолжать путь. Экваториальная ночь уже проглотила без остатка день, и мы собирались остановиться. И тут колеса загрохотали по каменным выступам. Все выпрыгнули из машины. Вот они, юрские известняки, темно-серые, плотные, звенящие от удара молотка! Это находка приблизила начало «каменного века» на строительстве плотины и в два раза удешевила стоимость работ.
Лиановые капли
У Виктора на рубашке большое рыжее пятно. Оно не отстирывается, да и, откровенно говоря, он не прилагал к этому больших усилий. Все-таки память о джунглях. Это пятно от яда плюющейся змеи, с которой Виктор повстречался в густой траве.
На моей рубашке полоса, как на спартаковской футболке, — памятка о сваленной в баскалии акации, которая огрызнулась ядовитым соком.
Напасти подстерегают здесь человека со всех сторон и сваливаются в буквальном смысле слова сверху. Время от времени на коже вскакивают маленькие нарывы, которые зловеще увеличиваются и набухают. Потом мы узнали, что это следы пыльцы цветущего манго, под кроной которого стояли наши палатки.
...Боря Пархаев два дня катался по палатке от диких болей в животе. Из-за дождей добраться до базы экспедиции в Джелибе было невозможно. Мы все выехали в баскалию на несколько недель, оставив в Джелибе походные лаборатории и склады с припасами. Все медикаменты уже давно розданы рабочим.
Помог старый Ахмуд. Его охотничья тропа проходила мимо нашего лагеря. Каждое утро Ахмуд исправно, как на работу, уходит на охоту с луком за спиной и колчаном на боку. Он выслеживает леопарда, чтобы заработать себе на выходной костюм. Ахмуд купит голубую материю, разрежет ее на две части, повяжет одну половину на бедра, а другую бросит на плечи. Это будет очень нарядный костюм, голубой, как сомалийский флаг.
Мы просим его совета. Конечно, он готов помочь хорошим людям. Ахмуд проходит в палатку, осматривает Бориса и предлагает приложить к телу горячее железо. Боря содрогается, а мы просим старика вспомнить какое-либо более гуманное средство. Что же, можно попробовать и...
Мы не знаем, что это такое. На помощь приходит наш шофер Музамба. Да, он хорошо знает, о чем говорит старик, и через два часа достанет для нас чудотворный бальзам.
Риск велик. Мы лихорадочно вспоминаем лекарственные свойства некоторых растений: папайя хорошо действует на пищеварение, а кокосовый сок тонизирует. Виктор Селиванов горячо рекомендует довериться местным провизорам. Доказательством служат его великолепно отбеленные зубы — результат прилежного употребления побегов какого-то дерева.
Мы еще совещаемся, но, прервав «консилиум», из джунглей выносится машина Музамбы, доверху нагруженная... лианами.
—Музамба, это и есть лекарство?
—Лучшее из лекарств!
—Но зачем так много?
—Это хорошее лекарство, и все хотят его иметь.
Оно будет лежать здесь, и каждые сможет его взять, чтобы не ходить в джунгли.
Повар отобрал лучшие на его взгляд куски, долго варил их. Когда Борис подносил чашку с отваром ко рту, я отвернулся — не переношу страданий. Но через день Борис был вполне здоров, а через месяц там, где лежала огромная куча лиан, осталось всего несколько побегов.
Звезды документального кино
Никогда я не видел такими расстроенными бурильщиков из бригады Биле. Они сидели в полном молчании под баобабом и не реагировали на шутки своего инструктора Володи Антошина. Их рабочая гордость была уязвлена. Они здесь отдыхают, а в двадцати метрах на их установке работают ребята из бригады Абду Рашида. Они работают в новеньких шортах и свежевыстиранных майках, работают «с оглядкой», — смотрят, куда надо, не моргают, когда это необходимо, — они снимаются в кино!
Трещат камеры, слышны негромкие указания режиссера, софитами светит солнце. Этот фильм будут показывать в Советском Союзе и в Сомали. Все родичи и знакомые увидят его и спросят: «Где же ты, Биле? А ты, Ахмет?»
Ребята из бригады Биле напряженно следят за работой бурильщиков Абду, о чем-то перешептываются.
Конечно, бригада Абду — хорошая бригада, и уже не первый год работает на буровой, а они только третий месяц обучаются сложному и почетному мастерству бурильщика. Но все-таки обидно.
Прошла неделя, и бригада Биле вышла на первое место по проходке. Когда это стало известно бригадир подошел ко мне и спросил:
—Если приедут операторы, какую бригаду будут снимать?
—Конечно, твою, Биле!
Мне очень хочется, чтобы весь мир увидел, как классно работают эти белозубые курчавые парни, у которых в хижине рядом с отцовским копьем лежит удостоверение бурильщика.
Вместе с работниками кино к нам заглянул господин Дивальда, сотрудник ФАО, специализированного учреждения ООН, занимающегося проблемами продовольствия и сельского хозяйства. Он сказал корреспондентам, интересовавшимся ходом работ нашей экспедиции: «Я ценю русских специалистов за их знания и целеустремленность в достижении необходимых результатов. Если советскому специалисту поручается какая-либо работа, можно быть уверенным в ее успешном завершении. Некоторые западные специалисты ссылаются на то, что они не могут найти общего языка с коллегами из социалистических стран. Но жизнь опровергает высказывания этих скептиков и недоброжелателей. Это доказано образцовой работой ваших специалистов в Афганистане, это подтверждено отличной работой вашей экспедиции в Сомали».
...Мы вместе боремся с джунглями. Мы делим вместе победы и поражения в этой борьбе. Наши поражения — это разбитые вдребезги бульдозеры, которыми вначале неопытные водители пытались корчевать баобабы, это тропические болезни, которыми переболел едва не каждый член нашей экспедиции.
Наши победы запечатаны в парафиновую бумагу и закутаны в марлю: каждую неделю мы отсылали для лабораторных исследований кубики почвы, добытые из шурфов, и образцы пород, взятых при бурении. Наша победа — это карта, которая дает ясное представление о геологической структуре огромной территории в 800 квадратных километров, на которой сделано 500 буровых скважин и 200 шурфов.
Наша главная победа — это слова, сказанные нам при прощании сомалийскими рабочими: «Приезжайте еще, мы будем вас ждать, друзья!»
Литературная запись Г. Глеба
Журнал «Вокруг света» / Сентябрь 1964
P.S.:
Оценили 13 человек
19 кармы