Не пиши о том, что пОд боком,
Что изведано вполне, -
Ты гони стихи за облаком,
Приучай их к вышине.
Над горами и над пашнями
Пусть взвиваются они, -
Ты стихи не одомашнивай,
На уют их не мани!
Вадим Сергеевич Шефнер был выдающимся советским литератором. Он умел писать всё – поэзию, классическую прозу, фантастику, прошел путь фронтового журналиста. Через творчество Шефнера, уроженца Санкт-Петербурга, красной нитью проходит образ города, в котором он родился, который защищал в годы войны и где умер.
Вадим Шефнер родился 12 января 1915 года. Биография началась в санях, по пути из Кронштадта в Петроград – мать везли в родильный дом, но не успели. Дед Вадима Сергеевича, Алексей Карлович Шефнер, был адмиралом флота. В его честь назван мыс Дальнем Востоке и улица во Владивостоке. Так отмечены заслуги командира военного транспорта "Манджур", с которого в 1860 году на пустынный берег залива Золотой Рог высадился первый русский десант. Именно тогда был заложен город Владивосток.
Отец, Сергей Алексеевич Шефнер, был пехотинцем, выпускником Пажеского корпуса, затем – офицером царской армии. Когда в стране грянула революция, Сергей Шефнер стал военным специалистом в Красной армии. Дед по линии матери, Евгении Владимировны фон Линдстрем, был вице-адмиралом. Мать Шефнера была лютеранкой, отец – православным, мальчика крестили в православной церкви.
Детство Вадим провел на Шестой линии Васильевского острова, одной из самых красивых улиц города. Когда после революции в Петрограде начались перебои с продуктами, Евгения Владимировна увезла сына к няне, в деревню Тверской губернии. Об этом времени поэт почти ничего не помнил – только русскую печь и уют избы.
В 1921 году мать с сыном уехали в Старую Руссу, где служил отец Шефнера. Когда Сергей Алексеевич скончался от туберкулеза, мальчик какое-то время жил в детском доме – мать устроилась туда работать воспитательницей. В Петроград семья вернулась только в 1924 году.
Мама Вадима много времени уделяла чтению, знала наизусть огромное количество стихов. Любовь к художественному слову поэт, по собственному признанию, унаследовал от нее. Хотя в детстве серьезной поэзии у него не получалось – вместо этого Вадим писал хулиганские стишки, а в 6-м классе даже написал песню скабрезного содержания.
По окончании школы Шефнер пошел учиться в керамическую группу Учебно-химического комбината имени Менделеева, затем работал кочегаром по обжигу фарфора на заводе электроизоляционного фарфора "Пролетарий". Здесь начал писать стихи.
В 1935 году Вадим Шефнер поступил на рабфак Ленинградского университета и перешел на завод "Электроаппарат", работал на радиально-сверлильном станке. Но вскоре ушел оттуда, за короткое время сменил несколько мест работы и несколько профессий. Был инструктором по физкультуре, формовщиком в литейном цехе, подносчиком кирпича на стройке, чертежником-архивариусом на оптико-механическом заводе, библиотекарем.
В 1941 году Шефнера призвали в Красную Армию и направили рядовым в 48-й батальон аэродромного обеспечения, оборонявший небо Ленинграда.
"Мы носили лётные петлицы, - вспоминает о том времени В.С. Шефнер, - но в небо не поднимались, - работали на дне воздушного океана. Поскольку в непосредственное прикосновение с неприятелем наш батальон не вступал, в октябре нас перевели на снабжение по второй армейской (блокадной) норме: 400 граммов хлеба в день, притом с уменьшенным приварком. В ноябре норма стала еще ниже: 300 граммов. Начался голод. До весны дожили не все. Чтобы пополнить паек, мы стреляли ворон, хотя начальством это возбранялось... В декабре я изрядно отощал, но решающее испытание голодом было еще впереди".
В "Стихах из Лахты" участник обороны Ленинграда, ветеран морской пехоты Виктор Федотов вспомнит об этом:
«Велению Музы подшефный,
В душе пересилив себя,
Поэт лирический Шефнер
В землянке варил воробья».
Сам поэт позже вспоминал о тех тяжёлых днях:
О, рассвет после ночи бессонной,
И трава в оловянной росе,
И шлагбаум, как нож, занесённый
Над шершавою шеей шоссе!..
Мы шагаем - и головы клоним,
И знобит нас, и тянет ко сну.
В дачном поезде, в мирном вагоне
Лейтенант нас привёз на войну.
Нам исход этой битвы неведом,
Неприятель всё рвётся вперёд.
Мой товарищ не встретит Победу,
Он за Родину завтра умрёт.
…Я старею, живу в настоящем,
Я неспешно к закату иду, -
Так зачем же мне снится всё чаще,
Будто я - в сорок первом году?
Будто снова я молод, как прежде,
И друзья мои ходят в живых,
И ещё не венки, а надежды
Возлагает Отчизна на них…
Вконец истощённый Шефнер попал в госпиталь, а в январе 1942 года его, немного окрепшего, зачислили в штат газеты 23-й армии "Знамя победы". На новом месте службы ему присвоили офицерское звание. Здесь же к поэту вернулась его Муза, молчавшая во время работы на аэродроме.
Парикмахер пехотный
Пристрастился к вину.
Он не очень охотно
Вспоминает войну.
А гордиться он вправе,
И заслужен покой, -
Только боже избави
От работы такой.
Ах, острижено сколько!
Стриг он как заводной,
Не под бокс, не под польку, -
Всё под ноль да под ноль.
Он работал отлично,
Понимал что к чему -
Но не каждый вторично
Мог явиться к нему.
Ах, пехота, пехота -
Строевой матерьял!..
На холмах, на болотах
Он клиентов терял.
Видно, полька-канадка
Не для этих ребят, -
Под землёй в плащ-палатках
Двадцать лет они спят.
…Нынче грустно мне что-то,
Ты налей мне, налей!..
Ах, пехота, пехота,
Царица полей!
После окончания войны Шефнер много публиковался, книги выходили регулярно. В его творчестве присутствовали как стихи, так и проза. Поэзия Вадима Сергеевича была очень разноплановой – от коротких лирических зарисовок вроде «Середины марта» до идеалистической философии – стихотворение «Слова» является ярким примером этого стиля.
Много слов на земле. Есть дневные слова -
В них весеннего неба сквозит синева.
Есть ночные слова, о которых мы днём
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.
Есть слова - словно раны, слова - словно суд, -
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.
Повторять их не смею на каждом шагу, -
Как знамёна в чехле, их в душе берегу.
Кто их часто твердит - я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.
Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.
Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленных прах,
Тех, что в тёмных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.
Пусть разменной монетой не служат они, -
Золотым эталоном их в сердце храни!
И не делай их слугами в мелком быту -
Береги изначальную их чистоту.
Когда радость - как буря, иль горе - как ночь,
Только эти слова тебе могут помочь!
* * *
Не наживай дурных приятелей -
Уж лучше заведи врага:
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.
Он учит зоркости и ясности, -
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.
Но в мире и такое видано:
Добром становится беда,
Порою к дружбе неожиданно
Приводит честная вражда.
Не бойся жизни, но внимательно
Свою дорогу огляди.
Не наживай дурных приятелей -
Врага уж лучше заведи.
Литературный путь поэта был отнюдь не бархатным. В период борьбы с космополитизмом Вадима Шефнера из-за его немецкой фамилии посчитали за еврея. Назвали "упаднически настроенным отщепенцем". И это о человеке, который с ранних лет приобщился к труду, о поэте, пережившем блокаду, не вылезавшем все годы войны с передовой! Фронтовая закалка, друзья-однополчане помогли хоть как-то сгладить эту горькую извилину в его нелёгкой литературной стезе.
У Вадима Шефнера есть прекрасные образцы стихотворной лирики. Одно из них написано на фронте:
Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдёшь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.
Я веткой клёна в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.
Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь -
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь ещё немного - и забудь…
* * *
На осеннем рассвете в туман ковыляет дорога,
Оловянные лужи мерцают у дачных оград,
Над опавшей осиной мигает звезда-недотрога,
И на тёмных кустах полотенца тумана висят.
Как грустна и просторна земля
на осеннем рассвете!
Сам не верю, сейчас,
в этой сонной предутренней мгле,
Что нашёл я тебя
на такой необъятной планете,
Что вдвоём мы идём
по прекрасной осенней земле.
* * *
Осенний закат отражается в глади озёрной,
И весь этот берег сегодня нам дан на двоих.
По небу разбросаны звёзд сиротливые зёрна,
Но стебли лучей прорасти не успели из них.
Я вижу тебя, освещённую светом последним,
И тень твоя лёгкая тянется к дальним холмам.
Побродим, походим,
помедлим, помедлим, помедлим,
Нам рано ещё расходиться по тёмным домам.
Ещё мы не всё о себе рассказали друг другу,
Ещё мы не знаем, кто наши друзья и враги, -
А ночь приближается к озеру, к берегу, к лугу,
Как чёрная птица, смыкая над нами круги.
* * *
Это лёгкое небо - как встарь над моей головой,
Лишь оно не стареет с годами, с летами.
Порастают озёра высокой, спокойной травой,
Зарастают они водяными цветами.
Ты на камне стояла, звала меня смуглой рукой,
Ни о чём не грустя и сама себя толком не зная.
Отражённая в озере,
только здесь ты осталась такой, -
На земле ты иная, иная, иная.
Только здесь ты ещё
мне верна, ты ещё мне видна,
Но из глуби подкрадывается забвенье.
Не спеша к тебе тянутся тихие травы со дна,
Прорастают кувшинки сквозь твоё отраженье.
* * *
Когда-нибудь всё позабуду,
Но это останется вам:
Рассвет, будто тихое чудо,
Ступает по тихим волнам.
И сосенок тени, как лыжни,
От рощицы наискосок
На берег легли неподвижно,
Впечатались в белый песок.
Камней добродушные глыбы
В ночных бородавках росы,
И пахнет непойманной рыбой
Вода у песчаной косы.
В часы досуга он любил бродить по питерским переулкам и улицам детства, юности, приведшим его к поэтическому Олимпу. Среди его любимых авторов - А. Блок, О. Мандельштам, Н. Гумилев, В. Ходасевич, К. Бальмонт, В. Брюссов, Р. Киплинг.
Стихи Шефнера легко ложатся на музыку. Вот пара примеров:
Под конец жизни Вадим Сергеевич практически потерял зрение и редко выходил из дома. Шефнер скончался 5 января 2002 года в Санкт-Петербурге на 87-м году жизни. Похоронен в Ленинградской области, на Кузьмоловском кладбище, рядом с женой. А стихи его - живы:
Оценили 25 человек
55 кармы