Ничего необычного. История деда

  Дед мой, Сергей Демьянович, умудрился жизнью своей охватить почти весь 20 век. Нет, он не участвовал в штурме Зимнего и не сбивал в небе асов люфтваффе, не следил за полётом космонавтов из ЦУПа и не был резидентом советской разведки. Но он - один из многих миллионов людей, на которых держалось государство - хоть и не всегда оно платило благодарностью за верность и самопожертвование.

  Отец деда Дементий Григорьевич родился в 1851 году в селе Усть-Щербецины Саратовской губернии, крестьянствовал и шил шубы. Мать Анастасия Яковлевна – тоже крестьянка; оба православные. 7(20) октября 1902 года у них родился сын Сергей, о чём есть запись в метрической книге церкви Вознесения Господня г. Владикавказа. Таинственным образом имя прадеда Дементий преобразовалось в отчество деда Демьянович. Впрочем, путаницы в личных данных в те времена хватало.

  Кроме Сергея, в семье было ещё шестеро детей; средняя по тем временам цифра. С 14 лет, чтобы прокормить братьев и сестёр, он работал на макаронной фабрике, затем электриком. В партию и в Гражданскую войну вступил в 16 лет, был младшим политруком. Сохранилось его фото 1925 года - красивый, статный, в хромовых сапогах.

  Далёкий отзвук Гражданской долетел и до меня, тогда малолетнего пацана: по вечерам, забравшись к деду в комнату, я мог часами слушать, как он поёт "Там, вдали за рекой", "Мы красные кавалеристы" и другие песни. Голос у деда был мощный, шаляпинский. Много позже, уже своим несильным голосом я баюкал детей именно этими песнями.

  В 1930 году деда, уже с женой и двумя дочерьми, перевели в Ростов-на-Дону, инструкотором обкома партии. Там он учился в институте Красной профессуры(был такой!). Когда начался голод, в обкоме предложили ему доппаёк - дед отказался. Тогда ещё были настоящие, идейные коммунисты.

  30 апреля 1937 года не получил праздничный спецпаек, в мае был исключен из партии. Подал апелляцию, из КПК приезжала женщина, распорядилась: восстановить. Михаил Андреевич Суслов, бывший тогда секретарем Ростовского обкома, ходу не дал. В ночь на 9 февраля 38 года за ним пришли. Статья 58, пункты 7 и 11. Вредительство. 

  В небольшой камере было человек сорок, спали на одном боку, по команде переворачивались на другой. На допросах били и загоняли иголки под ногти. Дед, крепкий жилистый мужик 180см ростом, сильно сдал, хромал из-за перебитых ног - но крамолу на себя не подписал. Обо всём этом я фрагментами узнавал от бабушки и матери - сам он никогда мне об этом не рассказывал. Более того, ни разу я не слышал от него дурного слова в адрес Сталина, а уж убеждённым партийцем он оставался до конца жизни.

  Бабушке в то время с трудом удалось устроиться уборщицей, она с двумя маленькими дочерьми жила крайне бедно. Не отвернулась от них только семья троюродной сестры деда, за что был уволен с работы её муж Варфоломей Елисеевич.

  В августе 1939 года первым заместителем наркома внутренних дел был назначен Лаврентий Берия. Уже тогда начался пересмотр дел, во множестве сфабрикованных подручными Ежова. В Ростов прибыл с этой целью помощник Берия Виктор Абакумов, тогда капитан госбезопасности, позже утверждённый начальником Управления НКВД по Ростовской области. Приговор по делу моего деда был лаконичным: "Дело прекращено".

  После освобождения, чтобы не сталкиваться с людьми, писавшими донос и исключавшими из партии, дед с семьёй перебрался в Краснодар, где преподавал марксизм-ленинизм. И где застала их Война. Имея бронь, пошёл в армию добровольно. Его зачислили в политотдел Винницкого военно-пехотного (стрелково-пулеметного) училища (ВВПУ) преподавать политические науки. Училище это перевели в Краснодар вскоре после начала войны. На этом фото дед в гимнастёрке, с капитанской шпалой.

  Летом 1942 года обстановка в городе была почти прифронтовая. Город пустел. Люди уезжали кто как и куда мог. Крупные предприятия эвакуировали. ВВПУ оставалось до конца и каждые два месяца выпускало на фронт молодых офицеров. Приказ об отходе пришёл, когда немцы были уже около города. Двенадцатого августа 1942 года училище покинуло город. Поезда уже не ходили; училище было последним, кто оставлял город. После чего мост через Кубань взорвали.

  Семьи шли пешком вместе с курсантами и офицерами. Тогда никто и не предполагал, какой длинный и тяжкий путь предстоит пройти. Шли, в основном, по шоссейной дороге. Воздушные налеты были частые, дорога усеяна разбитыми телегами, колясками, трупами людей, лошадей. Нытья и жалоб не было. Суровый отец перед началом похода сказал детям: "Будете ныть - застрелю". Те сразу прониклись сложностью обстановки, как-то повзрослели. На вопросы отца – “Устали?  Eсть хотите?”- дружно отвечали: - “Нет!” 

  Несмотря на бомбежки, голод, усталость и постоянное движение, училище продолжало работать, и во время привалов продолжалось обучение курсантов. В итоге дошли(500км) через перевал до Очамчира в Абхазии, затем товарняком в Тбилиси, Баку, паром до Красноводска, и только к концу года прибыли в Суздаль.

  В 1944 году училище перебазировалось в Новоград-Волынский.  Немцы были уже далеко, но обстановка часто обострялась за счёт налетов бaндеровцев. Деда с группой курсантов часто посылали на усмирение. Там была настоящая война, война уже в тылу. Дед никогда не рассказывал, как там им приходилось воевать на этом тыловом фронте, но, видимо, было нелегко, возвращались не все.

  В ночь с 8-го на 9-е мая весь городок проснулся от стрельбы. Первая мысль – бандеровцы прорвались в город. Мужчины, кое-как одевшись, с оружием выбегали из домов.  

  Но это был конец войны!!!

  Стреляли в воздух все, кто мог стрелять. Фронт, наверное, не слышал столько оружейного грохота, какой был в этот первый мирный день повсюду. Это была такая радость, описать которую невозможно.

  Дед демобилизовался в конце лета, в Краснодаре получил работу директора Дома Офицеров. В 1950-м семья перебралась в Сталинград, где дед преподавал политэкономию в горхозе, а потом в мединституте. Потом и я появился. Дед меня очень любил: единственный наследник мужского пола. Сила у него была богатырская, голос шаляпинский. Когда он пел, сидя в туалете, концерт был слышен по всей квартире. Только ноги к концу жизни перестали слушаться, сказались полтора года тюрьмы. 

  Научил меня играть в шахматы, кататься на велике и на лыжах. В 6 лет я сидел с ним за столом, баловался и уронил в полный стакан, как я полагал, чаю, пуговицу. Дед посоветовал выпить, чтобы достать. «Чай» оказался портвейном. По воскресеньям дед катал меня по Волге на «трамвайчике» и водил в холл гостиницы «Волгоград», где стояли автоматы с пирожными. Бросаешь монету – подъезжает на лифте полочка с выбранным лакомством и открывается дверка к нему. Фантастика.

  Женившись второй раз(бабушка ушла рано), до самой смерти ревновал свою жену и ежедневно гонял её в магазин за бутылкой белого вина. Если та возражала - мог руками разломать табуретку. Внимательно прочитывал газету "Правда", делая пометки своим мелким аккуратным почерком. По утрам качал руки гантелями и эспандером. На этих могучих руках успел подержать правнуков и тихо отошёл в 92 года туда, где уже ждали его боевые друзья...