"Он – как небо, вечно рядом, Заболоцкий с детским взглядом"

  Не так давно исполнилось 120 лет со дня рождения Николая Заболоцкого. Удивительный был поэт. Вы сразу вспомните его по строчкам:

  И пусть черты её нехороши
  И нечем ей прельстить воображенье,–
  Младенческая грация души
  Уже сквозит в любом её движенье.

  А если это так, то что есть красота
  И почему её обожествляют люди?
  Сосуд она, в котором пустота,
  Или огонь, мерцающий в сосуде?

          ("Некрасивая девочка")

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!

      ("Признание")

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

      ("В этой роще берёзовой")

  Последние два стихотворения(и не только они) обрели новую жизнь, став песнями. В молодости Заболоцкий писал и белым стихом. Вот перед вами гимн летнему утру, солнцу и радости жизни:

Могучий день пришел. Деревья встали прямо,
Вздохнули листья. В деревянных жилах
Вода закапала. Квадратное окошко
Над светлою землею распахнулось,

И все, кто были в башенке, сошлись
Взглянуть на небо, полное сиянья.
И мы стояли тоже у окна.
Была жена в своем весеннем платье.

И мальчик на руках ее сидел,
Весь розовый и голый, и смеялся,
И, полный безмятежной чистоты,
Смотрел на небо, где сияло солнце.

А там, внизу, деревья, звери, птицы,
Большие, сильные, мохнатые, живые,
Сошлись в кружок и на больших гитарах,
На дудочках, на скрипках, на волынках

Вдруг заиграли утреннюю песню,
Встречая нас. И все кругом запело.
И все кругом запело так, что козлик
И тот пошел скакать вокруг амбара.

И понял я в то золотое утро,
Что счастье человечества — бессмертно.

  Судьба, однако, неласково обошлась с поэтом. В 1938 году Заболоцкого обвинили в создании «контрреволюционной писательской организации» и приговорили к пяти годам лагерей. Произведения поэта мало публиковали в то время: журналы с его стихотворениями изымали, а сборники снимали с печати. Но Заболоцкий продолжал писать даже в ссылке: в Караганде он закончил знаменитый перевод «Слова о полку Игореве» с древнерусского языка. Он пересказал для детей произведения «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле, «Путешествие Гулливера» Джонатана Свифта и «Легенда о Тиле Уленшпигеле» Шарля де Костера. Писатель Вениамин Каверин вспоминал: «Всё, что перевел Заболоцкий, стало фактом русской поэзии, как это в свое время произошло с переводами Лермонтова, Жуковского».

  После освобождения жил очень скромно, на съёмной даче - где и рождались его потрясающие стихи. Константин Паустовский писал о нём: "Здесь летом жил Заболоцкий. Чудесный, удивительный человек. На днях приходил, читал свои новые стихи — очень горькие, совершенно пушкинские по блеску, силе поэтического напряжения и глубине."

  Незадолго до смерти появилось его программное и последнее стихотворение, венчающее всю жизнь Поэта:

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

     1958

  Одной из прилежных учениц Николая Заболоцкого была молодая(впрочем, она и сейчас юная душой) Юнна Мориц. Вот как она почтила светлую память своего Учителя:

Рано умер Заболоцкий, дара Божьего поэт,
Недолюбленный при жизни, где читателей навалом,
Но тогда по стадионам шли со звоном небывалым
Те концертные поэты, чьи ряды настолько спеты,
Что поэту не оттуда в этом звоне места нет!..

Заболоцкий не оттуда, он – другая амплитуда,
Он – оттуда, где любили, как не может стадион,
Заболоцкий знал об этом, но таким он был поэтом,
Что всё время был он болен – тем, что был он недоволен
Сам собой со всех сторон!

Суховатый, нет задора и немодная рифмовка,
Говорили те кто ловко воровал его "Столбцы",
Но собой довольны были – и воришка, и воровка,
Был никто из них не болен – тем, что очень недоволен,
Интонацию воруя, звукосмыслов образцы.

Заболоцкий мимоходом вкус привил мне к переводам,
Показал мне, как сдувают переводческую пыль
С языка стихотворений, – не любил он удобрений,
От которых речь поэта обретает запах, стиль
Переводческого мыла!.. Двадцать лет тогда мне было.

Он ушёл так рано в вечность… В глубине его зеркал –
Мироздания пространство я читала в двадцать лет.
Божий дар его посмертно не померк, а засверкал,
Он – как небо, вечно рядом, Заболоцкий с детским взглядом,
Недолюбленный, любимый, глубины высокий свет!

Сердце русского Орфея разорвали два инфаркта,
Был он ссыльным арестантом временами, – здесь не рай!..
Русский гений – он вне моды, шла ему другая карта,
Карта звёздная природы шла ему из той колоды,
Из глубин, где свет высокий – Заболоцкий Николай.