КОНТИНЕНТ НАИЗНАНКУ

Можно ли считать, что Большая Евразия как проект, как нечто целостное, вообще осуществима? С этого, несколько провокационного, вопроса мне хочется начать размышление о серьезных препятствиях, стоящих на пути осуществления идеи Партнерства Большой Евразии.

РОЖДЕНИЕ ЕВРАЗИИ

Начнем с того, что хотя Евразийский материк существует миллионы лет, само его имя появилось не так уж давно. Много тысячелетий люди осваивали его, не задумываясь об исторических и иных правах, о границах. Когда же цивилизация, возникшая на западе материка, занялась описанием окружающего мира, она воспользовалась естественными морскими границами своего региона, чтобы навсегда отделить себя, то есть Европу, от Азии. Так, около двух с половиной тысяч лет назад, внутри единого физического объекта появилась невидимая, но очень жесткая ментальная граница, до сих пор раскалывающая его на две неравные части. Между прочим, особенно болезненно этот раскол до сих пор сказывается на развитии нашей, российской цивилизации.

Несколько других, не менее развитых цивилизаций, созревших в центре, на юге и востоке единого материка, долгое время развивались, почти не чувствуя влияния этого европейского мировоззренческого «сепаратизма». Однако в последние несколько столетий его результаты пришлось испытать на себе всем. Социальный и технологический рывок западноевропейской окраины привел к тому, что элита одной седьмой части континента не только продиктовала свою волю остальным его территориям, но и соответствующим образом «отформатировала» евразийское пространство, сделав его удобным, прежде всего, для своих целей и нужд. Граница между Европой и Азией оказалась не только условной географической линией. Она была проведена между истинными хозяевами материка, и теми, кому, по их мнению, суждено занимать на нем подчиненное положение.

Термин «Евразия» появился лишь в 1880-х, и до Первой мировой войны использовался исключительно в естественных науках. Когда же русские в 1920-х гг. впервые предложили осмыслить Евразию, как уникальное неделимое социально-историческое пространство с общей судьбой, многие, как на Западе, так и на Востоке, увидели в этом только очередной «хитрый ход русского империализма».

ХХ-й век, увы, не благоприятствовал развитию евразийского единства. Континент захлебывался в больших и малых междоусобных войнах. В итоге, центр мирового влияния впервые в истории оказался вне пределов Евразии. Штаб-квартира основной международной организации с 1945 года располагается в Нью-Йорке, а столица единственной ныне существующей сверхдержавы – в Вашингтоне.

Разумеется, влияние Соединенных Штатов Америки на судьбы Евразии до сих пор не абсолютно. Практически все крупные евразийские центры публично возражают против вмешательства США во внутренние дела континента. Но США, умело используя старые взаимные счеты и противоречия, продолжают усиливать свое доминирование во многих ключевых регионах евроазиатского пространства. И речь не только о многочисленных военных базах, возникших в последнее десятилетие в самом сердце Центральной Азии. Само устройство евразийского континента выглядит чрезвычайно удобным для влияния извне.

ПРИТЯЖЕНИЕ МОРЯ

Более 5 миллиардов человек (представляющих около 70% населения Земли) расселены по нашему континенту крайне неравномерно. В центре и на северо-востоке мы видим огромные, практически незаселенные пространства. При этом почти половина евразийского населения проживает в зоне, удаленной от морского либо океанского побережья не далее, чем на 500 километров. Это правило легко объяснимо относительно Европы с ее сложной береговой линией, или таких традиционно приморских стран, как Япония, Индонезия или Вьетнам. Но когда мы видим рядом огромные пустые пространства Восточной России, Западного Китая или Центральной Азии, содержащие в себе богатейшие природные ресурсы, невольно закрадывается вопрос: почему люди из перенаселенных регионов не спешат заселять эти районы, а продолжают тесниться у побережья?

Такой тип заселения далеко не всегда объясним лишь неблагоприятными условиями для жизни. Индия, к примеру, несмотря на все разнообразие природных ландшафтов, населена достаточно равномерно. Если присмотреться, внутренние горные районы той же Европы, не имеющие выходов к морю – такие как Швейцария, Австрия или Чехия, тоже отнюдь не пустуют. Ненаселенные места Азии – это не только тундра, пустыня или горы. Мы можем встретить там руины древних и средневековых поселений (некоторые из них когда-то насчитывали сотни тысяч жителей) на некогда процветавших трансконтинентальных торговых путях. По странному совпадению, большинство этих путей окончательно приходит в упадок как раз в эпоху «Великих Географических открытий», когда Западная Европа начала осваивать и колонизировать Азию с моря.

Сначала испанцы и португальцы, потом англичане и французы и, наконец, американцы приложили в XV-XX вв. все усилия к тому, чтобы захватив ключевые пункты мирового побережья, перевести 80% процентов международных торговых перевозок Евразии с суши на море. Этот процесс, буквально, вывернул крупнейший континент мира наизнанку, разорвав его внутреннюю связность и создав предпосылки для разорения областей, лежащих слишком далеко от моря. Жить там стало не просто невыгодно, но и бессмысленно.

Налицо парадокс: задача развития многих стран крупнейшего на Земле континента (36% всей земной суши) сегодня фактически подменяется развитием их узкой береговой полосы, легко уязвимой как перед морской блокадой, так и перед прямыми ударами флота господствующих в море держав. Элита и средний класс большинства стран Евразии также воспитываются в приоритете «морского мышления» (отдых у моря, например, почти всегда престижней возможности отдохнуть в лесу или в горах, а собственная яхта – дороже и статусней равноценного объекта недвижимости). Внутриконтинентальные ресурсы в таком мышлении рассматриваются, прежде всего, как материал для вывоза и обмена на готовую продукцию все тех же морских держав. При этом соседи-экспортеры искусственно ставятся в положение конкурентов. Вместо того чтобы развивать торговый обмен между собой, они вынуждены соперничать за право более выгодной отгрузки своего сырья третьей, «морской» стороне.

ГОРОДА ПРОТИВ ГОСУДАРСТВ

Бегство евразийского населения и капиталов к берегу моря в последние десятилетия усугубляется сверхконцентрацией того и другого в портовых городах-мегаполисах. Достигающие огромных размеров (сплошная агломерация в дельте Янцзы вокруг Шанхая и Нанкина, к примеру, насчитывает более 88 миллионов человек!), они приобретают серьезное влияние на политику своих стран. Более того, гигаполисы стремятся сами, напрямую участвовать в международной политике. Эта, усиливающая и без того высокую фрагментацию Евразии, деталь не осталась незамеченной внешними экспертами.

«Мы должны осознать, что мир сейчас не управляется отдельными государствами, что вместо эффективных правительств мы имеем дело с очагами управления, и что – совсем как в Средние века! – эти очаги – вовсе не страны, а города», – патетически восклицает в своей книге «Как управлять миром» (2011 г.) советник по геополитическим вопросам командования специальных операций США, доктор Параг Ханна.

В одной из позднейших статей он рисует еще более апокалиптическую картину евразийского будущего: «Жизнь в Евразии будет сосредоточена вдоль китайско-европейских путей. Чем дальше от дорог, тем меньше жизни там будет (ареал жизнедеятельности – до 150 км от «Шёлкового пути»). Жизнь в России также останется в нескольких крупных агломерациях».

Как видим, одна лишь реконструкция внутриконтинентальных торговых путей сама по себе еще не является гарантией единства Евразии. Вышедшая из под контроля государств урбанизация также грозит если не расколом самих государств, то уж, во всяком случае, серьезным ослаблением их суверенитета. Ведь население страны, собранное в несколько точек, становится весьма уязвимо перед ударом не только с моря, но и с воздуха. Повышается также его зависимость от подвоза продовольствия, подачи воды, энергии и других ресурсов. А неизбежное соперничество между соседними гигаполисами за эти ограниченные в прибрежной полосе ресурсы еще более усиливает взаимную рознь.

НОВЫЙ МИРОВОЙ БЕСПОРЯДОК

Эта рознь, собственно, и является главной целью сил, намеренных сохранить положение, в которой развитием Евразии управляют извне. На таком огромном пространстве, вмещающем ныне 94 суверенных государства, конечно, существуют и старые взаимные счеты, и тлеющие территориальные споры, порожденные эпохой европейской колонизации Азии. Но в последние 70 лет мы наблюдаем разрастание в Евразии совершенно нового типа конфликтов, целью которых является итоговое инфраструктурное и демографическое поражение всех участвующих сторон, кроме, разумеется, поджигателей. Другими словами, соседей регулярно стравливают между собой, дополнительно провоцируя внутренние мятежи и религиозные войны, в которых уничтожается не только экономический потенциал воюющих стран, но и зачищаются от населения целые процветающие районы. На место порядка приходит хаос. И главной выгодой внешних по отношению к конфликту сил становится поддержание этого хаоса на возможно более длительный срок

Наиболее масштабным и разрастающимся очагом такого типа сегодня является регион Ближнего Востока. Древнейший перекресток евразийских торговых путей сегодня превращен внешними силами в поле непрекращающейся битвы и взаимоистребления. Там, где местные власти пытаются противостоять хаотизации (Ирак, Сирия, Йемен), в ход идет прямое военное вмешательство извне. Более того, мы наблюдаем постоянные попытки максимально расширить поле конфликта, втянув в него как регион Среднего Востока (Иран, Пакистан, государства Средней Азии, уже давно подожженный Афганистан), так и Аравийский полуостров и Северную Африку. Угроза хаотизации направлена также и на север (Турция, Кавказ), и даже на запад (многомиллионная миграционная волна в Европу).

В итоге, ключевой для евразийского инфраструктурного объединения регион становится непреодолимым препятствием на пути этого объединения. Его ресурсы разграбляются и вывозятся, его население уничтожается и выдавливается, а все попытки стабилизировать ситуацию наталкиваются на жесткое противодействие внешних по отношению к Евразии сил.

Если приглядеться, то можно увидеть, что тлеющие зерна подобных конфликтов рассыпаны по всему пространству Евразии. Они разгораются там, где мы наблюдаем желание государств жестче контролировать доходы и рост своих гигаполисов, и там, где происходят попытки строительства внутриконтинентальной инфраструктуры, автономной от морских перевозок. Даже такие относительно мощные и стабильно растущие объединения, как Евросоюз, весьма уязвимы перед лицом терроризма, неконтролируемой миграции, городских волнений, регионального сепаратизма (Каталония, Косово, Кипр…), зачастую управляемых извне.

Важно понимать, что простое выдавливание США из Евразии не обязательно приведет к ее интеграции. Ведущий американский политический идеолог Збигнев Бжезинский еще в 2012 году предрекал, что: «Способность существующей международной системы предотвращать конфликты начнет, скорее всего, снижаться, как только станет ясно, что Америка не хочет или не может защищать те государства, которые она прежде (в силу государственных интересов или идейных соображений) считала достойными своего покровительства. Более того, повсеместное осознание этой новой действительности может повлечь за собой распространение склонности к вооружённым региональным конфликтам, причем более сильные государства могут начать вырабатывать более узкий и односторонний подход к своим слабым соседям. От крупных региональных сил, возжелавших свести геополитические или этнические счеты со своими ближайшими, но уступающими им в могуществе соседями, может начать исходить серьёзная угроза мирному сосуществованию. Ослабление Америки даст карт-бланш потенциальным агрессорам, причем с минимальными последствиями для зачинщиков». Иными словами, Америка сформировала достаточное количество отложенных конфликтов на случай своего ухода с континента.

ВЕРНУТЬСЯ К СЕБЕ

Нейтрализовать эти конфликты государства Евразии смогут, только трансформировав порождающие их социально-экономические структуры, то есть сознательно развернув миграционные и торгово-финансовые потоки от побережья вглубь материка и поставив под контроль развитие гигаполисов.

Разумеется, территориальную структуру расселения населения целого континента, складывавшуюся веками, нельзя изменить за короткое время. То же самое касается и транспортной инфраструктуры. Но стоит вспомнить, что обе эти задачи (хотя и весьма варварскими методами) когда-то на некоторое время удалось решить крупнейшему межгосударственному евразийскому объединению в истории, Монгольской империи Чингисхана. Здесь важен также исторический опыт Персидской, Восточной Римской (Византийской) и Российской империй, хотя с контролем над собственной урбанизацией они, в итоге, не справились.

Опыт перечисленных империй – не образец, а, скорее, пример работы над созданием целостного, не раздираемого внутренними противоречиями континентального пространства. Пространства, целью развития которого является не быстрое обогащение отдельных городских центров и их склонных к миграциям элит, а длительное совместное сотрудничество евразийских народов в процессе обустройства среды своего постоянного проживания.

Артём Ермаков, редактор сайта «Большая Евразия» www.gea.site