Сарынь на кичку

«Сарынь на кичку» — один из самых известных боевых кличей волжских казаков. Считается, что данное словосочетание — лингвистическая загадка, доставшаяся нам от так называемого «воровского языка».

Согласно энциклопедии Брокгауза и Эфрона: 

«Воровской язык — вымышленный, условный язык, на котором изъясняются между собой лица, занимающиеся между собой мошенничеством и воровством. Существует предание, что волжские разбойники имели свой условный язык, но единственные следы этого языка остались в поговорках «дуван дуванить» да «сарынь на кичку».

В XIX веке исследователи отмечали, что в разных губерниях был свой «воровской язык», однако объектом исследования это наследие прошлого, к сожалению, не было.

Описывая эпоху, когда хозяйничали волжские казаки, Казимир Феликсович Валишевский в книге «Иван Грозный» отметил: 

«Съ этнографической точки зрънiя девять десятыхъ страны имъли только то русское населенiе, которое оставила здъсь прокатившаяся волна недавняго колонизацiоннаго движенiя. Не было необходимости въ то время «скресь» русскаго, чтобы найти татарина и особенно финна. Основой населенія вездъ являлось финское племя».

В своих статьях, посвященных топонимам самарского края, я указывал на то, что русское население, колонизируя Среднее Поволжье, легко изменяло непонятные для русского уха слова. В результате новое слово и словосочетание становились более благозвучными, но совершенно теряли логику и смысл. А между тем, при расшифровке непонятных названий основным критерием правильности является мотивированность перевода.

Финским племена когда-то жили на громадной территории Центральной России. Составители русских летописей их выводили под разными именами: меря, мещера, мурома, весь, мордва. Василий Осипович Ключевский отмечал, что они оставили после себя «тысячи нерусских названий городов, сёл, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что они взяты из какого-то одного лексикона, что некогда на всём этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия, и что он — родня тем наречиям, на которых говорят туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы Среднего Поволжья, мордва, черемисы».

Современные исследователи прямо указывают на эту лингвистическую основу — эрзянский и мокшанский языки. «Финно-угорский санскрит» — так называл их великий русский лингвист Дмитрий Владимирович Бубрих. Следовательно, в народной прозе должны били быть зафиксированы слова, которые укажут на «финскую» составляющую как воровского языка волжских казаков, так и помогут показать непонятные до селе слова в ином свете.

Сарынь на кичку| Конец загадки.

Как известно, до волжских казаков страх и ужас на население Приволжских городов наводили пираты-ушкуйники. Историки по поводу значения слова ушкуй пишут как то туманно, мол, когда-то на реке Оскуй новгородцы строили свои боевые корабли и стали их называть по месту закладки. Однако если наша версия верна, то слово «ушкуй» должно иметь мотивированный перевод в эрзянском языке. И действительно, мы находим в нем целый куст слов, имеющих сходство с названием боевого корабля речных рейдеров. Судите сами: ушмо -войско, ушмодей — воевода, душман — враг. Кстати, прозвище былинного купца Садко в переводе с эрзянского означает "Сотник".

В общем-то это наблюдение ничего не доказывает, однако делает лингвистическую и географическую привязку к Поволжью, к территории, на которой издревле проживали эрзя и мокша. Между прочим, мало кто знает о том, что отец Степана Разина в документах писался «Разя». «Разя» — это прозвание эрзян в XVII веке, а предки знаменитого атамана были из под Саранска. Клич «сарынь на кичку» связывают с именем Степана Тимофеевича, который по воспоминаниям современников разговаривал на нескольких языках и вполне мог владеть эрзянским языком. Косвенные доказательства этому есть.

Вот фрагмент из рассказа Дмитрия Садовникова «Волшебный платочек», записанный во второй четверти XIX века в Самарской губернии.

«…далеко-далеко показалось судно, которое все ближе подходит к шатру атамана. Бурлаки нагнулись вперед, выбиваясь изо всех сил, волоча лямкой через плечо судно вверх по воде, против течения. Только поравнялись бурлаки, как грозный атаман дает команду: «Лен!» Услышав команду, бурлаки все до единого ложатся на землю, не смея ослушаться приказания грозного атамана».

Аномально звучащим в этом фрагменте читается слово «лен». Разумеется, атамана не интересует льняная ткань, Разин задает вопрос по делу: «Лем?!», то есть, «Имя?! Звание?!». Мотивировано? По-моему, вполне.

Вот еще пример. Отрывок из другого рассказа Садовникова. Дмитрий Николаевич описывает схватку между стрельцами и разинцами. По легенде Разин — колдун, и его ватагу не берет ни пуля, ни клинок. Тогда стрелецкий сотник зарядил пищаль крестом и выстрелил в сторону смутьянов. Упал один из разинских командиров — вот, что крест животворящий делает! Атаман понимает, что дело принимает скверный оборот и кричит своим бойцам: «Вода!».

Нет, он не призывает бросаться в воду! В эрзянском есть очень похожее слово «вадо», которое переводится как «Осторожно! Смотрите в оба! Отходим!». Братва, отступаем, враг нашу хитрость разгадал и сейчас начнет пулять крестами!

А теперь — внимание! «Сарынь на кичку!» Казаки штурмом берут частные купеческие либо «орленные» струги. И зачем-то призывают собраться команду захватываемого корабля — сарынь, чернь — на носу судна — кичке. По крайней мере, так объясняет этот клич официальная версия. Задайте себе вопрос: почему на носу? Почему не в трюме или на корме? С чего это мы взяли, что на носу жертвы будут более послушными? Нет ответа. Хотя очевидно, на носу толпа пленных будет банально мешать. Приказ должен быть совершенно уместен и адекватен ситуации, например, должен быть как-то связан с грабежом или изъятием ценностей.

И действительно, как только мы предположим, что «элемент воровского языка» в стародавние времена обозначал нормальный такой приказ «сырне кочкамс» — «золото собрать» или «собирать золото» — нелепость официальной версии станет очевидной. В этом случае, распоряжение о сборе ценного металла могло восприниматься торговцами как крик из преисподней. Кстати, тогда имеет смысл и порассуждать о реальном положении дел в Среднем Поволжье в XVII веке и ранее. Приказ «собрать золото» больше похоже на обращение мытаря к торговцу, да и Самарская Лука больше походит на природный таможенный пост. Хочешь срезать двести верст — плати и перебирайся через переволоку в Усу и далее вверх по Волге-Ра. Денег жалко — поднимайся против течения вокруг Луки, Бог его знает сколько времени! А время, как известно — деньги.

Со временем истинный смысл приказа забылся, и остался измененная почти до неузнаваемости лингвистическая загадка — «сарынь на кичку».