Среди апологетов модернизма эпоху премодерна принято сравнивать с “детством человечества”, “эпохой незрелости”, называть ее “пройденным этапом” и так далее, но так ли это несправедливо? Ведь восторженно-трепетное восприятие мира как Чуда, праздника как особого и неповторимого времени года характерно как для мистиков прошлого, простых христиан, так и для современных детей, ибо вера в чудеса из врожденной черты иррациональной человеческой природы почти полностью деградировала до сугубо детского качества, ошибочно отождествляемого с инфантильностью.
В своем труде “Священное и мирское” Мирча Элиаде пишет об особой черте религиозного человека разделять “время мирское” и “время священное”. Первое связано с восприятием объективного мира как “профанного” процесса цикличности, пускай по-своему чудесного, пускай все же несравнимого с тем, как мы воспринимаем мир сегодня, но тем не менее скучного и обыденного. Последнее же знаменует собою разрыв в однородном течении времени, начало особого периода, причастного к трансцендентным таинствам Бытия, практически неведомым нам сегодня. Для католиков и православных это были литургии и, прежде всего, Рождество Христово, для духовных христиан – радения, для греков ранней античности – Элевсинские мистерии, вакханалии и пляски во славу Кибелы, Великой Матери Богов. Повседневное существование человека не мыслилось без кратких периодов празднеств, периодов “священного времени”, бывшими для наших предков не просто очередным поводом предаться лени(которая в то время была гораздо реже и губительнее, чем сейчас), но символом причастности к Вечному, экстаз в преклонении перед всесильностью и непознаваемостью высшей реальности, воплощенной в конкретных религиозных фигурах.
Классик готической литературы Уильям Бекфорд в своем гениальном романе “Ватек”, написанном под вдохновением арабских поверий и жизнеописания халифа Аль-Васика, который и является главным действующим лицом повести, выводит примечательный дуализм между главным героем(и по совместительству антигероем) Васиком-Ватеком –зрелым, похотливым, вероломным, отступившим от Магомета и предавшимся хтоническому культу Падшего Ангела, и женственным, наивным и простодушным мальчишкой Гюльхенрузом. Завершение повести весьма ожидаемо:
“Так халиф Ватек, в погоне за тщеславной пышностью и запретной властью, очернил себя множеством преступлений, сделался добычей угрызений совести и бесконечной, безграничной муки, а смиренный, презираемый Гюльхенруз провел века в тихом покое и в счастии блаженного детства.”
В подобной концовке проводится очевидный антагонизм между адскими муками халифа-отступника и уделом юноши, вознагражденным за свое смирение вечным детством, проведенным в чертогах гениев.
Отсюда тоска многих современных людей по детской праздности, ведь общеизвестно, что такое явление, как “магическое мышление”, являвшееся общераспространенным в докартезианской Европе, в наши дни встречается лишь среди редких сторонников мистицизма и… детей. Я не веду к тому, что взросление – явление в корне порочное, ведь то, что дает нам возможность расти и становиться мудрее, не может быть порочным по определению. Однако не стоит забывать и о том, что мир наш – чудо из чудес, и ни материалистическое мировоззрение современников, ни интеллектуальный снобизм ученых мужей никогда не отнимут его у нас.
Специально для паблика "Ante Bellum" - http://vk.com/ante_bellum
Оценили 0 человек
0 кармы