Интервью с ополченкой-снайпером (позывной "Рысь")

"Искусство снайпера — это творчество войны. Война вторгается в жизни людей и меняет их до неузнаваемости, заставляет вчерашних шахтеров, разнорабочих, продавцов брать в руки оружие и защищать свой дом. С одни таким человеком, в недавнем прошлом учительницей в музыкальной школе, а теперь — снайпером бригады «Пятнашка» поговорил корреспондент «Свободной Прессы».

— Добрый день. Мы находимся в бывшем христианском университете, сейчас здесь база «Пятнашки». Как вас зовут и кем вы служите здесь?

— Зовут меня Вика, позывной Рысь. Служу в «Пятнашке» три месяца на должности снайпера. Когда я увидела, что происходит в моем доме, в Украине, у меня возникло желание бороться с этим. Думаю, у любого нормального человека должно быть желание бороться с несправедливостью, с фашизмом. Я приехала защитить мирных жителей и сделать то, что могу. Если я смогу стрелять, я сделаю это. Теперь это — моя семья. У всех одна идея, одни интересы. Если что-то не понимаешь или трудно — помогут. Есть люди с большим или меньшим опытом, но желание одно — уничтожить фашизм, бороться с несправедливостью. Многие мои друзья пошли добровольцами с самого начала войны. Я не могла себе позволить стоять в стороне, смотреть, как другие воюют. Я понимаю, на что шла, обратно я не вернусь.

— Откуда вы, почему выбрали именно это подразделение?

— Кривой Рог, Украина. Выбрала «Пятнашку», потому что рвалась в бой, мы всегда «на передке». Не хотелось отсиживаться в тылу, хотела быть на передовой. Сейчас могу сказать, что для меня честь служить в «Пятнашке».

— Насколько я знаю, вы были учительницей в музыкальной школе…

— Я закончила Криворожское музыкальное училище, затем был музыкально-педагогический университет. Пошла в пятую музыкальную школу преподавать сольфеджио. Учителя в Украине не ценятся, мне приходилось крутиться. Год я отработала в школе, потом вынуждена была давать частные уроки. Я неуютно участвовала себя тогда. Я вернусь к профессии, когда мы отвоюем свои территории, выгоним отсюда наемников и оккупантов.

— Вы снайпер. Музыкальное образование помогает?

— Звук винтовки не перепутать ни с чем. Владеть фортепиано и владеть винтовкой — это искусство. Учиться можно всю жизнь. Искусство снайпера — это творчество войны.

— Как близкие и родные отнеслись к вашему решению?

— Почти все от меня сразу отвернулись. Они получали информацию только из официальных каналов Украины. Там информация не выдерживала никакой критики. Это были пропагандистские репортажи в духе 90-х. Я имела возможность получать информацию из Донецка от своих друзей, я приезжала сюда время от времени. В Украине было сформировано мнение, что в страну пришли некие внешние агрессоры из России, но это же глупость. Народ на востоке Украины восстал против этого скотства, против фашизма, против подлости. К сожалению, даже родная мать от меня отвернулась.

— Вы с нуля учились искусству снайпера?

— Нет, я и раньше увлекалась оружием. У меня не было фиксации именно на работе снайпера, я пробовала себя в разных областях.

— Почему именно снайпер?

— Снайпер — это отдельная боевая единица. Иногда возникают ситуации, когда снайперу надо отойти в сторону и действовать отдельно от группы. Надо иметь определенный склад психики, чтобы несколько суток вести охоту за своим врагом, изучать его привычки, рассматривать его в прицел. У нас в подразделении снайпер может составить карту огня, карту наблюдения. Это настоящая работа.

— Надо иметь особый склад характера…

— Да, согласна. Это как охота. Со стороны ВСУ, кстати, работают очень сильные снайперы. В большинстве своем это наемники. Я вижу их в прицел, смотрю за их действиями. Есть такое понятие «снайперская дуэль». Это непросто. Можно сутками сидеть без движения в болоте, в зеленке. Я бы хотела довести свое владение винтовкой до совершенства. Закончится эта война — я поеду дальше. Я буду везде, где творится несправедливость. Гуляя по улицам Донецка, видела мужчин, которые и по возрасту и по телосложению могли пойти защищать своих жен и детей. Но они этого не делают.

— Сколько еще нужно убить врагов, чтобы все закончилось?

— Дело не в количестве. Я выполняю поставленные передо мной задачи. Суть не в убийстве, а в выполнении задачи. Необходимо выбить отсюда украинскую армию. Есть такое понятие «здесь и сейчас». Когда в перекрестье твоего прицела попадает человек, это просто цель. Это моя работа. Надо защитить Донбасс, надо отогнать противника.

— Когда война кончится?

— Я не знаю когда, но она кончится нашей победой. Так называемое перемирие — это фикция. Мы не открываем огонь, мы только наблюдаем, но против нас постоянно совершаются провокации. Каждый день их люди выходят на разведку, техника ВСУ все еще стоит недалеко от линии соприкосновения, замаскированная.

— Приходилось ли более суток наблюдать за противником?

— Пока я не хожу в разведку в одиночку. Мы выходим в составе группы. Да, я разглядываю лица противника, своих «коллег» с другой стороны. Но мы сейчас не наблюдаем за противником сутками, экономим силы, меняемся. Последнее, что я видела — как сгоняют зеков в районе Дебальцево копать траншеи.

— Как зовут вашу винтовку?

— Ее зовут Машка. Это первая винтовка, которая настолько послушна. Мне пришлось с ней договариваться (смеется). Первую звали Кара. Договориться с винтовкой мне удалось практически с первых минут пристрелки механики.

— А музыкальный инструмент был таким же близким как и Машка?

— Конечно, да. Фортепиано до сих пор стоит в моей комнате. Но я туда больше не вернусь. Маша заменила полностью то фортепиано. Искусство снайпера гораздо интереснее, чем карьера учителя музыки. Здесь нет ограничений. Маскировка, поправка на ветер, разведка, дуэль. Здесь можно расти всю жизнь.

— Сольфеджио это отчасти магический предмет. Мы видим ноты как формулу, но великие композиторы зашифровывали там много чего.

— При всей моей женской наивности, я прагматичный человек. Да, война — это отчасти формула и музыка, но говорить об этом нелепо. Почитайте «Искусство войны» Сунь-цзы. Наша война — это полная противоположность. В земле холодно сейчас, нас отправили на ротацию, через три дня вернусь к своим обязанностям на передовой.

— Какие планы после войны?

— Я пока не строю планов. Хотела бы осесть в Донецке, обзавестись семьей. Но если мой талант снайпера будет востребован, с удовольствием поеду, и буду помогать бороться против несправедливости по отношению к простому народу.

— Вы как снайпер можете прокомментировать убийства на майдане?

— Внимательно следила за акциями там… Это провокация обыкновенная.

— Как 40-миллионная страна могла пойти на поводу у 200 тысяч человек? Ну, откровенно говоря.

— Запад тратил деньги на то, чтобы эти территории были под их идеологическим влиянием. Эта работа по-настоящему впервые начала ощущаться с первого майдана. С людьми начала проводиться работа, их начали подсаживать на культ потребления, объяснять, что американский образ жизни это круто, это идеал. Многие вышли за деньги, а молчаливое большинство просто испугалось.

— А вам почему потребление не понравилось?

— Мы другой народ. Мы терпели их влияние, но никогда не проникались им, мы ненавидели этот образ мысли. Разница между нами и ними в том, что мы не выходили за деньги, мы сами сюда пришли, добровольно.

— Наверняка сталкивались с мнением, что здесь воюет российская армия. Что скажете?

— Главный тезис украинской пропаганды в том, что они воюют против абстрактного внешнего врага. Из моего подразделения всего трое россиян. Все трое имели отношение к Донбассу — учились либо работали здесь. В украинской армии наемников хватает. В нашем подразделении нет ни оного наемника — я могу ответить за свои слова.

— Почему ваша база располагается в бывшем христианском университете?

— Запад вкладывал сотни миллионов долларов в развитие сект на Украине. Мы находимся на территории самой влиятельной евангелистской секты на востоке Украины. Рядом пивной завод «Сармат», дачи Януковича и Ахметова. Здесь есть клетки, где наказывали провинившихся учеников. Это было государство в государстве, которое жило по своим законам. Теперь мы ухаживаем за этими лужайками, классными кабинетами. Когда я пришла, эти помещения уже были заселены нашими бойцами. Я пролистала несколько книг, которые они здесь оставили — они хотели привить здесь извращенное понимание христианства, так называемую протестантскую этику. На деле это отказ от своих корней и своей традиции в пользу культа золотого тельца. Это дымовая завеса под именем Христа. Запад финансировал разложение Украины — секты, экстремистские движения, наркоманию, культ потребления. К сожалению, все эти парады, вышиванки, ритуальные шествия под именем Петлюры — это кость с барского стола.

Этот национализм — способ продлить свою историю на многие сотни лет назад, это признак глубокой обиды и зависти. К сожалению, они не хотят знать правды. Сегодня на Украине любой может выдумать свой избранный народ и написать его вымышленную историю. Найдется горстка фанатиков точно.

— Откуда тогда русофобия?

— Это насаждалось очень давно. Изначально украинство было проектом австрийцев, вспомним брошюру Грушевского «Кто такие украинцы и чего они хотят?». Обычные люди, малороссы, прохладно приняли его работу, сепаратизм и украинский национализм были от них далеки, да и сам термин «украинцы» они узнали только в начале ХХ века. Массы всегда пассивны. Многие мобилизованные расстреливают рожки, стреляют себе в ноги, чтобы их вернули обратно. Спасибо им и за это. Остальные — это наемники, ублюдки, уголовники. Они не понимают что по сути представляют собой пушечное мясо для олигархического режима. Мы их убиваем, но не по своей воле. Мы их сюда не звали. Мы защищаемся.

— Вы так уверено говорите. Вы ведь только недавно начали учиться войне, верно?

— До недавнего времени тяжелее ручки я ничего в руках не держала. Потом начала готовить себя. Первые две недели было очень трудно, мышцы были очень сильно загружены, условия жизни были не самые лучшие. Мальчики надо мной смеялись, говорили «зачем ты пришла сюда?», но мы начали выходить вместе на боевые, я приобрела авторитет. Сегодня «Пятнашка» — это одна большая семья. Ребята меня теперь уважают, есть совместный боевой опыт".