Ересь «прогрессистов», или Технический прогресс – ускоритель движения человечества к концу земной истории.

Беседа с руководителем Русского экономического общества Валентином Катасоновым о жизни и творчестве выдающегося мыслителя Константина Леонтьева.

– Давайте посмотрим на такое сложное явление, как технический прогресс. Каково было отношение к нему Константина Леонтьева?

– Развитие техники в мире и в России во второй половине ХIХ века сделало действительно мощный рывок. Именно в это время происходило бурное развитие железнодорожного транспорта. Началось повсеместное распространение электричества, телеграфа, появился телефон. В промышленности уже повсеместно использовались паровые машины. В городах газовые фонари стали замещаться электрическим освещением. В разных отраслях промышленности внедрялись новые технологии обработки сырья и материалов.

 Например, в металлургии резко повышается производительность труда за счёт таких новых методов плавки стали, как бессемеровский, томасовский и мартеновский. Древесный уголь в доменном процессе заменяется на кокс. А дрова и уголь в самых разных сферах промышленности и в быту начинают замещаться нефтью и нефтепродуктами. Технический прогресс не обошёл стороной и военное дело. Появилось много новых видов оружия (например пулемёты), а существовавшие виды оружия были очень существенно усовершенствованы (артиллерия, морские боевые суда и т. д.).

 Современный американский физик Джонатан Хюбнер изучил историю важнейших технических нововведений со времен древнего Рима до наших дней. Выяснилось, что своего пика уровень инноваций в мире достиг в 1873 году и держался на очень высокой планке до конца ХIХ века. То есть Константин Леонтьев был как раз свидетелем этого самого пика технического прогресса.

– Кстати, технический прогресс в это время почти не встречал противников.

– Да, его приветствовали с энтузиазмом, с ним связывали надежды и упования на решение многих проблем – социальных, политических, военных и даже нравственных. Энтузиазм охватил все слои и все сословия общества. Во всех уголках планеты! И вот на фоне этого всеобщего технократического энтузиазма К. Леонтьев занял по отношению к техническому прогрессу особую позицию, порой настороженную, а порой даже непримиримую. Леонтьев обращает внимание на то, что слово «прогресс» вообще стало ключевым в лексиконе либералов, которые не только приветствовали этот самый «прогресс», но и пытались его обосновать «научно».

 В 40-е годы ХIХ века в Россию с Запада начали проникать различные социологические теории. Вместе с этими теориями в Россию попало и это малознакомое русскому человеку слово «прогресс». «Прогресс» – от латинского progressus. Оно, в свою очередь, происходит от глагола progredi – «идти вперёд». Так вот, Леонтьев обращает внимание на то, что либералы толком не могут объяснить, что значит движение «вперёд». А то, что им кажется движением «вперёд», есть движение к пропасти. Технический прогресс – мощный ускоритель движения человечества к концу своей земной истории.

– Кстати, сейчас мы это наглядно видим. Человек близок к тому, чтобы уничтожить планету.

– Технический прогресс – лишь одна из разновидностей этого движения «вперёд». Леонтьев его тесно связывает с прогрессом научным, социальным, экономическим, промышленным. В свое время в полемике с Марксом и его правоверными последователями социалист Эдуард Бернштейн бросил такую фразу: «Движение всё, цель ничто». Представляется, что эта фраза очень хорошо описывает идеологию «прогрессистов» (сторонников прогресса).

– Известно, что Леонтьев называл философию «прогресса» ересью и обманом.

– Основным предметом критики Леонтьева является даже не сам прогресс, а та «философия», которую либералы создали для объяснения и обоснования этого феномена.

Во-первых, адепты прогресса рассматривают его как процесс безконечный. А это уже есть ересь, которая находится в непримиримом противоречии с догматикой Христианства. Земная человеческая история конечна. Об этом говорит Священное Писание. Наиболее ярко эта идея выражена в Откровении от Иоанна (Апокалипсисе). Впрочем, Леонтьев создал свою оригинальную «натуралистическую социологию». В рамках этой социологии он приходит, опираясь на рационалистические методы познания мира, к тому же самому выводу.

Во-вторых, апологеты прогресса уповают на то, что с помощью достижений в области науки и техники можно построить что-то наподобие «рая» на земле. Это не меньшая ересь. Распространение подобных иллюзий способствует «размыванию» Христианства, люди отходят от Христа и начинают поклоняться «прогрессу». Преклонение перед прогрессом, упование на достижения науки и техники, а не на Бога – совсем не «рационализм», как некоторые наивно полагают, а опасная форма религиозного сознания.

 В Христианстве вектор человеческой жизни определяется такой понятной целью, как Бог. В либерализме с его абстрактным «прогрессом» ориентиры человеческой жизни сначала размываются, а потом и вовсе исчезают. Человечество начинает блуждать впотьмах. Отход человека от Бога ведет к ослаблению тех скреп, которые обезпечивали целостность общества. Религиозный суррогат под названием «технический прогресс» разрушает общество, возникает социальная энтропия, хаос, анархия, «пугачёвщина».

– Валентин Юрьевич, многие учёные мужи занимались и продолжают заниматься исследованием технического прогресса и его последствий. Правда, выводы здесь делаются разные.

– Занимаются-то многие, Но так далеко просматривать и просчитывать последствия этого прогресса, как Леонтьеву, никому до сих пор не удавалось. Ещё раз подчеркнём, что наибольшую угрозу для человека и человечества Леонтьев усматривал даже не в самих технических новшествах, а в том религиозном отношении к науке и технике, которое либералы и «прогрессисты» культивировали в обществе.

 О том, что эта религиозная зараза пропитала все поры общества Российской Империи, свидетельствует даже то, что в Государственной думе в годы Первой мировой войны (в 1915 году) появился влиятельный блок, члены которого назвали себя «прогрессистами» (всего 236 из 422 депутатов). Лидер «Прогрессивного блока» – масон П.Н. Милюков. Многие другие члены блока также были масонами. Удивительно, что в состав блока «прогрессистов» вошли даже монархисты, которые свою думскую фракцию назвали «правые националисты-прогрессисты» (во главе с В.В. Шульгиным).

 Я привожу этот пример для того, чтобы показать, почему Леонтьева так волновала тема «прогресса». Он прозорливо предсказывал, что если с идеологией «прогресса» не вести постоянную и энергичную борьбу, то она неизбежно разрушит Россию. То, что современникам Леонтьева казалось мелочами, Константин Николаевич воспринимал очень серьёзно, понимая, что невидимые глазом вирусы могут разрушить самый крепкий организм (коим некогда обладала Россия).

– Правда ли, что ересь «прогресса» заразила и некоторую церковную иерархию?

– Отвечу так. У Леонтьева вызывали тревогу и вполне земные, материальные последствия технического прогресса (о которых в конце ХIХ века задумывались лишь единицы). Эта тревога звучит у него почти в каждом произведении. Впрочем, у Леонтьева есть одна статья, которая почти исключительно посвящена теме «земных» последствий технического прогресса. Называется она «Епископ Никанор о вреде железных дорог, пара и вообще об опасностях слишком быстрого движения жизни», опубликована при жизни Леонтьева, в 1886 году.

 В этой статье Константин Николаевич затрагивает очень деликатную и болезненную тему: отношение Церкви (вернее её служителей) к «прогрессу». Он вспоминает заметку в газете «Московские ведомости» от 1873 года. В ней описывалось освящение железнодорожного вокзала епархиальным архиереем (Леонтьев не называет места и имени архиерея). Константин Николаевич концентрирует внимание на речи архиерея при освящении. В речи, как пишет Леонтьев, звучали такие слова: «Ускорение сообщений, цивилизация… даже и благоденствие…».

Конечно, Леонтьева не могли не взволновать такие пафосные фразы, которые демонстрировали, что церковные иерархи не только примиряются с религией «прогресса», но и с энтузиазмом её приветствуют. Вот какова была реакция Леонтьева на подобную проповедь: «Господи! – подумал я тогда, – на что же всё это епископу?.. Именно – епископу на что! Его долг по всякому подобному поводу, напротив того, или напомнить нам притчу о том богатом, который сказал душе своей: «Пей, ешь и веселись» – и в ту же ночь умер; или посоветовать молиться усерднее, садясь в вагон, на случай внезапной гибели; или сказать вообще, чтобы мы не носились с человеческим "разумом", как наивные дурни с писаной торбой, что уметь видеть мрачную сторону всех этих высокоумий научных есть тоже разум, и даже самого высшего порядка».

– Но был епископ Никанор, единомышленник К. Леонтьева.

– Через 12 лет Леонтьев узнает из газет о другой речи другого иерарха. Это речь епископа Никанора по поводу железных дорог. Она превзошла все ожидания Леонтьева. Максимум, на что мог рассчитывать Константин Николаевич, живя в атмосфере затхлого либерализма второй половины ХIХ века, – сухое, сдержанное (без привычного энтузиазма) отношение иерарха к железным дорогам, сообщениям, других достижениям прогресса. Но епископ превзошёл все ожидания Леонтьева. Архиерей дал самую уничтожающую критику технического прогресса. Это вселило в Константина Николаевича надежду, что не всё так плохо в церковной иерархии и в России в целом.

Леонтьев приводит обширные цитаты из речи епископа Никанора. Например, такую: «Явный вред и ясно предвидимая опасность быстрых путей сообщения заключаются в том, что мы скоро живём и торопимся жить. Быстрые современные сообщения развивают до неимоверности ту быстроту, с какою мы несёмся неведомо куда, опасно, как бы не в бездну. Излишняя быстрота всегда и везде опасна…». Епископ – человек в высшей степени образованный, он следит за всеми направлениями науки и техники, он даже предсказывает будущие технические достижения, о которых в то время писали только фантасты, например, Жюль Верн.

 К стихиям и энергиям космоса, как говорит еп. Никанор, «человек присоединяет ещё свою самодельную одуряющую скорость движения по железным путям, на крыльях ветра, на парах и электричестве, по морю и под водою, и под землёю, на аэростатах, посредством нагретого воздуха, водорода и чего-то там ещё, скоро, быть может, понесётся и посредством солнечного света.

 А что электричество будет запряжено, как мощный двигатель-скороход, это не подлежит сомнению. Это вопрос не только близкого будущего, но уже и настоящего времени. Не все же молниям праздно бороздить небо, а на земле только жечь и крошить. Скоро, скоро обуздают их и погонят и возить, и мельницы вертеть, и всякие тяжести двигать». Однако же, такое будущее русского архиерея мало радует.

– Он ещё говорил о железных дорогах и «истощении благотворных для человека сил вещественных».

– Иерарх Русской Церкви – неожиданная подмога Леонтьеву в его тяжёлой борьбе с либералами и «прогрессистами». Тезисами отмечу лишь главные из речи епископа последствия технического прогресса.Развитие железных дорог и новых технических средств транспорта, новых промышленных технологий резко увеличивают потребность в энергии и других природных ресурсах. «Производит ли современная быстрота передвижения трату силы? Без сомнения, и громадную. Во-первых, производит трату силы материальной, уходящей на производство этой скорости. Возьмём вот пар. На производство его уходит громадное количество воды, железа и топлива».

Истощение природных ресурсов – как минеральных, так и органических, как невоспроизводимых, так и воспроизводимых. Епископ говорит о почве (русских чернозёмах), воде, лесах, руде, угле и т. д. «Вся же эта логика истребления того, чем жив человек, живо его тело, будет иметь в весьма недалёком будущем, да по местам имеет уже и в настоящем, своим роковым последствием нужду в хлебе, в тепле и строительном материале, а быстрота современного движения будет поглощать последние остатки запаса органических веществ на земле», – заключает епископ.

Уничтожение многих видов флоры и фауны, нарушение равновесия в биологических (экологических) системах. «Скоро в Европе останутся только воспоминанием естественной истории медведь, волк, лисица, лось, зубр, буйвол и многое множество живых родов. Воспоминанием останутся многие роды птиц, гадов, насекомых. Насильственно выселенные из лесов многие роды, особенно насекомых, ринулись теперь в наши нивы, увеличивая с каждым десятилетием опасность голода для человечества».

– Следовало бы сказать и о загрязнении окружающей среды!

– А он говорит! В первую очередь, в городах, но также и в сельских поселениях. «Посмотрите теперь на наши города с их дымом, копотью, смрадом – чем там дышать? Разве только гибельными миазмами? Даже по сёлам теперь, при истощении водных источников и живительной растительности, когда к ним приближаешься, сейчас же чувствуешь, что с лона живой и животворящей и благоуханной природы вступаешь в жильё человека с его отбросами и смрадом, источником гибели для него самого и всего живого около него…».

– Уже в то время возникла угроза различного рода техногенных катастроф.

– И особенно серьёзной она была на железных дорогах. Епископ отмечает: «Всякая быстрота умножает опасность развития разрушающей силы в случае помехи движению, а тем более остановки».Общий вывод епископа крайне суров: «Таким образом, истощение благотворных для человека сил вещественных увеличением быстроты передвижений очевидно». Все свои рассуждения еп. Никанор привязывает к железным дорогам. Но в принципе другие технические достижения имеют такие же последствия в виде «истощения благотворных для человека сил вещественных».

Ещё раз повторю, что в те далекие от нас времена почти никто не задумывался о таких последствиях технического и промышленного прогресса, как истощение природных ресурсов, техногенные катастрофы, уничтожение генофонда планеты, загрязнение среды обитания человека. Тогда только-только появилось слово «экология» (термин ввёл в оборот в 1866 году немецкий биолог Эрнст Геккель). Оно означало отрасль науки биология, которая изучала взаимодействие живых организмов с окружающей средой.

Прошло примерно столетие, когда, наконец, на Западе заговорили об экологическом кризисе как кризисе взаимоотношений природы и общества. Но даже сегодня большинство тех, кто называет себя экологами и экологистами (активистами экологических движений), не видят тех глубоких корней экологического кризиса, которые были вскрыты К. Леонтьевым, епископом Никанором и многими другими прозорливыми русскими мыслителями конца ХIХ века. А корни эти в либерализме и прогрессизме, представляющих форму религиозного сознания не просто отличную от христианского мировоззрения, но прямо ему противоположную.

– Известно, что существует прямая взаимосвязь между техническим прогрессом и «дурной безконечностью» возвышения потребностей.

– Технический прогресс разрушает не только природу и среду обитания, но и самого человека. Технический прогресс, удовлетворяя одни потребности, порождает другие, причём ещё большие. Возникает постоянный рост потребностей. В марксистско-ленинской политэкономии, как сейчас помню, одним из главных экономических законов (универсальных, действующих как при капитализме, так и социализме) был «закон возвышения потребностей». Почему-то коммунистов этот закон ничуть не смущал.

Начинает действовать механизм «дурной безконечности», человек включается в изматывающий «бег за собственной тенью», происходит небезобидная погоня за миражами «личного счастья» и «всеобщего благоденствия». В чем причина того, что счастье и благоденствие оказываются миражами? Епископ Никанор пытается объяснить это без высокого богословия, апеллируя к «здравому смыслу». Появление новых технических новшеств даёт толчок к росту потребностей. Потребностей двух видов.

Потребностей производственных и потребностей личных (потребительских). Чтобы, скажем, построить и запустить в эксплуатацию железную дорогу, необходимо железо, лес, уголь, вода и многое другое. Строятся новые заводы, открываются новые рудники и шахты, организуются лесозаготовки и т. п. Но для того чтобы всё это хозяйство функционировало, нужны новые дороги. А для того чтобы строить и эксплуатировать новые дороги, нужны всё новые и новые заводы, рудники и шахты… Вот вам и «дурная безконечность».

Но это ещё не всё. Технические новшества пробуждают в человеке нездоровый «аппетит». Начинается безудержный рост его личных потребностей. Современному человеку, который привык гнаться за модой, это даже объяснять не надо. Для многих, например, обладание последней моделью компьютера, автомобиля или сотового телефона становится «железным» «законом возвышения потребностей». Уже не приходится говорить о том, что многие технические средства становятся своеобразным «троянским конём», с помощью которого враждебная России западная цивилизация навязывает русскому человеку чуждые ему вкусы, привычки, порой самого порочного свойства.

 Вот что говорит епископ по поводу влияния технического прогресса на психологию современного ему человека второй половины ХIХ века: «А как только появится железная дорога, сейчас же все ценности возвышаются, прежние способы истощаются, новые если и увеличиваются, то создают собой и новую потребность, напр., потребность виноградных вин, которой ещё деды, да даже и отцы наши, не ведали, равно как новые потребности и в других заморских вещах, без которых легко обходились»

.– Так какова же истинная цена технического прогресса?

– Это – как эффект «разбитого корыта», о котором писал ещё гениальный А.С. Пушкин. Только в реальной жизни мы видим не сказочную старуху, а обычного человека, причём из самых разных классов и сословий. А свои желания такой человек адресует не «золотой рыбке», а «техническому прогрессу», который не менее эфемерен и обманчив, чем эта самая рыбка. Епископ отмечает: «Таким образом, железная дорога, в существе дела, нигде и не возвысила благосостояния, чувства довольства, покоя и счастия, напротив, породила всюду тревогу, потребность в средствах жизни, погоню за наживою».

– Но у технического прогресса все-таки есть плюсы.

– Да, отдельные технические новшества могут создавать потрясающие эффекты, демонстрировать большие скорости, высокую производительность, комфорт и прочие удобства и удовольствия. Епископ Никанор этого не отрицает. Но общий вывод его при этом несколько неожидаемый: цена этих технических достижений непомерно высока. Цена даже чисто материальная, без учёта цены нравственной, духовной, эстетической. Вот рассуждение владыки: «Скажите, увеличила ли эта быстрота сообщения внешнее благосостояние людей?

 По-видимому, напр., железные дороги строятся для увеличения благосостояния. Я скажу, как и сказал, что они строятся для удовлетворения потребностей. И удовлетворяют им – это правда. Но удовлетворяют, пропорционально же увеличивая самые потребности, увеличивая тем, что усложняют жизнь более и более, так что жизнь становится дороже, затруднительнее и требовательнее. Этому доказательство в том печальном повсюдном опыте, что везде на Руси, где пока не было железных дорог, там жизнь была проще и дешевле».

Жестокий век чистогана и корысти не привык вообще принимать в расчёт эстетические ценности. Об этом почти в каждой своей работе пишет К. Леонтьев. Об этом же говорит и епископ, подчёркивая, что технический прогресс достигается ценой разрушения земной красоты: «Кроме того, где прошла по широте русской земли безлесная пустынная гладь, там прощай поэзия старины, поэзия наших отцов и дедов да ещё и нашей собственной юности.

 Наши дети не поймут скоро поэтического выражения «не шуми ты, тёмный лес, зелёная дубровушка», равно не поймут и всего неисчерпаемого запаса как мифологической, так и позднейшей поэзии, основанной на таинственной, то возвышающей, то грозной, то прелестной внушительности повсюдных, ещё недавно непроходимых, лесных чащ. А это будет огромным истощением душевных сокровищ нашего поэтического народа. Куда девалась эта тысячеголосая восхитительная песнь хвалы Богу, песнь птичьих и всяких животных голосов, какою гремели ещё так недавно неисходные зелёные цветущие чащи в прелестные майские утра?

 В могильное, глухое безмолвие погружается теперь оголяемая тупою корыстью пустынная русская земля. Эта корысть скоро убьёт самый вкус к прелестям природы, как убивает самую красоту природы».

Эстет Леонтьев постоянно подчёркивает, что красота земли постоянно напоминает человеку о Боге. Уничтожение этой красоты ослабляет и без того уж ослабшую связь человека с Творцом, приближая тем самым конец земной истории.

– Ещё одно последствие технического прогресса – «вавилонское всесмешение».

– Епископ Никанор затрагивает и этот аспект проблемы. Условно его можно назвать геополитическим. Впрочем, также духовно-богословским. Речь идёт о том, что железные дороги, телеграф и многие другие технические достижения активизируют международное общение, способствуют интернационализации жизни. «Опасно, как бы земля не стала скоро походить на всемирный паутинник, который опутывает весь земной шар, в котором плавает только отощалый всеядный человек, как голодный паук, не имый кого и что поглотити, так как сам же он пожрал, побил, истерзал всё живое на поверхности всей земли.

 Эти железнодорожные линии не похожи ль на нити всемирной паутины?..». Более чем за век до появления интернета, который сегодня многие называют «всемирной паутиной», наш русский архиерей уже всё это прозорливо предугадывал. И речь здесь идёт не просто об экономической интернационализации (глобализации). Эта «всемирная паутина», состоящая сегодня из транспортных коммуникаций, телефона, интернета, невидимых финансовых связей, крайне напоминает ту картину, которая описана в Откровении от Иоанна (Апокалипсис) накануне прихода антихриста.

 Технический прогресс, находящийся преимущественно под контролем либералов, расчищает стези антихристу. Леонтьев особо обращает внимание на приведённый выше отрывок речи епископа, называя технический прогресс инструментом «вавилонского всесмешения». А, делая общую оценку речи епископа, Константин Николаевич говорит: «Это луч Божественного света в сатанинском хаосе индустриального космополитизма». Леонтьев обильно цитировал епископа Никанора, поскольку мысли последнего по поводу технического прогресса полностью совпадали со взглядами Константина Николаевича.

Дальше Леонтьев продолжает рассуждения о пагубности технического прогресса: беда России заключается в том, что она не ищет своего самобытного пути, а некритично заимствует всё подряд у Запада. Заимствует технические новшества, научные идеи, культуру, социальные теории и т. п. Технический прогресс, как считает Леонтьев, – проявление космополитизма. Россия заимствует у Запада «машины, пар, телеграфы, эгалитарную свободу, демократические парламенты и т. д.», всё это – «орудия всесмесителъного разрушения».

– Да, всемирность науки и техники – опасный догмат либерализма…

– С чего же России начинать своё самобытное развитие? Вот рекомендация Леонтьева, которая была крайне смелой для его времени: «Одним же из главных признаков благотворного в этом (ново-культурном) смысле поворота в русских умах должно быть прежде всего скептическое, даже до крайностей пессимизма, пожалуй, расположенное доходить отношение ко всем почти европейским выводам и продуктам отходящего XIX века, с эгалитарным плутократизмом его социального строя и с обманчивым утилитарным идеализмом его умственной жизни». Не менее актуальна и смела эта рекомендация и для нынешней России, которая оказалась не только в экономической и политической зависимости от Запада.

 Она оказалась, прежде всего, в зависимости духовной, что проявляется в том числе в поклонении идолам западного либерализма и прогресса. Освобождение от этого духовного рабства, отказ от «европейских выводов и продуктов» позволит, без сомнения, изменить и характер технического творчества русского человека. Сегодня довольно часто говорят о том, что Россия безнадёжно отстала от Запада в техническом отношении. Что такое отставание неизбежно приведёт к окончательному экономическому порабощению России и утрате последней линии нашей обороны – военной мощи.

 Нам действительно за Америкой не угнаться в военном отношении, существует угроза утраты паритета в области ракетно-ядерного оружия. Впрочем, раздаются голоса некоторых патриотов, которые говорят, что нам буквальный паритет и не нужен. Что нужен ассиметричный ответ на вызовы Запада. В принципе я согласен с таким подходом. Но, следуя рекомендации Леонтьева, можно сказать: нам в России нужны «ассиметричные» подходы не только в военной сфере. Они нужны также в экономике, социальной сфере, технике, науке, образовании, культуре. Такие подходы Леонтьев называл «самобытным путём» России. Леонтьев, как и многие другие русские мыслители конца ХIХ века, верил, что у России есть своя историческая миссия, предначертанная Богом.

 Леонтьев, в частности, полагал, что именно Россия сможет спасти умирающую Европу с ее либерализмом, эгалитаризмом, материализмом и прочими -измами – явными признаками «заката». Но как Россия может спасать Европу, если она пользуется идеями и технологиями той же самой Европы? Понятие самобытности Леонтьев распространял не только на религию, культуру, социальные теории, но также и на технику. Это крайне оригинальная точка зрения даже среди славянофилов и русских патриотов, которые привычно считают, что наука и техника – понятия интернациональные, к русской почве привязки не имеющие.

– Ваши рассуждения наводят на мысль о взаимосвязи категорий «технический прогресс» и «человеческая глупость».

– Ряд важных мыслей Леонтьева, касающихся технического, промышленного и экономического прогресса, не вошли в статью «Епископ Никанор о вреде железных дорог…». Обратим внимание на некоторые из них. Возьмём, например, статью «О либерализме вообще», опубликованную Леонтьевым в 1880 году. Вот один из фрагментов статьи: «Или, может быть, люди, утратив некоторые старые доблести, стали при новых порядках гораздо счастливее прежнего? Нет! Они не стали ни лучше, ни умнее, ни счастливее!.. Они стали мельче, ничтожнее, бездарнее; учёнее в массе, это правда, но зато и глупее.

 Ибо глупо, например, так слепо верить, как верит нынче большинство людей, по-европейски воспитанных, в нечто невозможное, в конечное царство правды и блага на земле, в мещанский и рабочий, серый и безличный земной рай, освещённый электрическими солнцами и разговаривающий посредством телефонов от Камчатки до мыса Доброй Надежды… Глупо и стыдно, даже людям, уважающим реализм, верить в такую нереализуемую вещь, как счастие человечества, даже и приблизительное…».

 Здесь К. Леонтьев повторяет мысль о том, что технический прогресс сделать человека и человечество более счастливым не может. Что вера в такую магическую способность прогресса есть глупость. Дополнительная мысль заключается в том, что под влиянием магии технического прогресса человек не умнеет, а, наоборот, глупеет. Вывод, на первый взгляд, парадоксальный. Особенно учитывая, что в ХХI веке нам пытаются внушить обратное.

 Мол, компьютеры, интернет, технические средства обучения позволяют школьнику и студенту развить свой ум, поднять свой IQ (коэффициент умственного развития) на принципиально новый уровень. Впрочем, ещё раз вернёмся к епископу Никанору. У него есть одна крайне интересная фраза, которую приводит Леонтьев: «Но на поверхности земной всякая скорость издерживает уходящую на неё силу (здесь епископ говорит о железнодорожном сообщении). Тем более это заметно в человеке. Увеличивая какую бы то ни было скорость, опять-таки хотя бы быстроту мысли, человек издерживает уходящую на неё силу. Тут в трате силы на всякую скорость, на скорость даже мысли, один вред, одна опасность». Епископ Никанор, наверное, обладал даром прозорливости. Даже скорость мысли создаёт один вред, порождает опасности.

 Неужели эта мысль могла быть понятна человеку конца ХIХ века? Наш ХХI век называют веком скоростей, веком турбулентности, веком информационного взрыва и т. п. Внешне вроде бы скорость и объёмы информации, проходящей через мозг современного человека, увеличились на порядки по сравнению со временем еп. Никанора и К. Леонтьева. Но стали ли современные люди умнее? Сомневаюсь. Скорее, стали глупее. Еще Гераклит говорил: «Многознание уму не научает». А сегодня, наверное, можно сказать, что многознание его убавляет. Впрочем, многознания сегодня тоже нет. Поскольку знание – информация, которая сохраняется в памяти человека. А у современного молодого человека память развита очень плохо. Зачем память, если в любой момент времени всё можно узнать из интернета?

– То есть технический прогресс можно рассматривать и как фермент социального разложения?

– Самым настоящим кладезем мыслей К. Леонтьева о техническом прогрессе является его известная работа «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» (1872–1884). Константин Николаевич уверен, что разрушительный характер экономического развития и технического прогресса будет со временем проявляться всё очевиднее. Разве он был неправ? Действительно, две мировые войны в ХХ веке показали разрушительную силу военной техники. Во второй половине ХХ века заговорили об экологическом кризисе, причём главной причиной этого кризиса стали называть неконтролируемое развитие техники. Катастрофы на АЭС в Чернобыле и в Фукусиме являют собой яркий пример техногенных катастроф и т. п.

Кроме того, Константин Николаевич постоянно подчёркивает, что технический прогресс ускоряет социальную энтропию (деградацию) общества, что находит своё выражение в упрощении социальной структуры населения, превращении всего общества в безликую, серую массу людей-атомов, потерявших свою индивидуальность, утрате людьми истинного религиозного чувства, распаде государств, анархии и т.п. Угасание духовной и социальной жизни иногда сопровождается революционными потрясениями, которые происходят под лозунгами социализма, анархизма, племенизма (национализма) и т. п. Но, в конечном счёте, подобные революционные потрясения обществу и человеку облегчения не приносят, зато приближают конец истории.

Так вот Леонтьев питает надежду, что подобного рода «звонки», связанные с техногенными, экологическими и социальными потрясениями, заставят людей всерьёз задуматься о техническом прогрессе, науке, истинном и ложном знании, о социальной модели развития. Одним словом, Леонтьев уповает на то, что люди (хотя бы некоторые) прозреют, поумнеют: «Я полагаю, судя по разрушительному ходу современной истории, что именно высший разум принуждён будет выступить, наконец, почти против всего того, что так популярно теперь, т. е. против равенства и свободы (другими словами, против смешения сословий, конечно), против всеобщей грамотности и против демократизации познаний…

Вероятно, даже против злоупотреблений машинами и противу разных прикладных изобретений, "балующихся", так сказать, весьма опасно со страшными и таинственными силами природы. Машины, пар, электричество и т. п., во-первых, усиливают и ускоряют то смешение, о котором я говорю в моих главах "Прогресс и развитие"; и дальнейшее распространение их приведёт неминуемо к насильственным и кровавым переворотам; вероятно, даже и к непредвиденным физическим катастрофам, во-вторых, все эти изобретения выгодны только для того класса средних людей, которые суть и главное орудие смешения, и представители его, и продукт…».

– И еще: Леонтьев говорит о жертвах и «бенефициарах» технического прогресса.

– В социологии Леонтьева не последнее место занимает такое понятие, как «боль». Понятие, взятое из медицины и из обыденной жизни, далёкое от абстрактной науки, особенно социологии. Так вот Константин Николаевич подчёркивает, что технический прогресс будет создавать всё большую боль в обществе. А боль, как известно из медицины, играет важную роль. Это сигнал, посылаемый человеку для того, чтобы тот как-то реагировал на опасную ситуацию. Леонтьев прямо перечисляет, кому технический прогресс может создать максимальный болевой эффект. Вот его основные жертвы: национальное государство, привилегированное дворянство, рабочий класс, люди истинной культуры (люди «поэзии», эстеты).

 Дадим слово Леонтьеву: «Все эти изобретения невыгодны: для государственного обособления, ибо они облегчают заразу иноземными свойствами; для религии, ибо они увлекают малознающих и незнающих людей ложными надеждами всё на тот же разум (односторонне в прямолинейном смысле понятом, надеждами, которые могут привести к совершенно иным результатам); они невыгодны привилегированному дворянству уже по тому самому, что усиливают влияние и преобладание промышленного и торгового класса, который, по словам самого же Бокля, "естественный враг всякой аристократии".

 Они невыгодны рабочему классу, который бунтовал при первом появлении машин и непременно разрушит их и постарается даже, вероятно, запретить их драконовскими законами, если только хоть на короткое время действительная власть будет в руках людей этого класса или под их страхом и влиянием. Машины и все эти изобретения враждебны и поэзии; надолго примирить нельзя утилитарную науку и поэзию, со стороны поэзии теперь настала пора усталости и уныния в неравной борьбе, а не внутреннее согласие».

А кто же ратует за технический прогресс? Кто, выражаясь современным языком, его главные бенефициары? Это класс капиталистов, промышленных, торговых, денежных. А также люди их окружения и прислуга, в том числе учёная. К. Леонтьев пишет: «Все эти изобретения, повторяю, выгодны только для буржуазии, выгодны средним людям, фабрикантам, купцам, банкирам, отчасти и многим учёным, адвокатам, одним словом, …среднему классу». Здесь Леонтьев упоминает ученых.

 В первую очередь, конечно, речь идёт не о каких-то философах и иных теоретиках, а о тех учёных, которые связаны с разработкой новых видов техники. Понятно, что если технический прогресс выгоден фабрикантам, купцам и банкирам, то им надо убедить всех остальных в том, что этот самый прогресс – всеобщее благо. А для этого тоже нужны учёные. Но это не «технари», а те, кто представляет социальные науки. Леонтьев во многих своих работах показывает, что большинство социологов выполняют «социальный заказ» крупного капитала. Что их «теории» являются разновидностью той общей заразы, которую Леонтьев называл либерализмом.

– И последнее: о связи технического прогресса и гипноза либеральной науки.

– В работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» К. Леонтьев обращает внимание на то, что большинство так называемых «научных» книг читать не стоит, ибо они на разные лады расхваливают либерализм и либеральную науку, технический прогресс и демократию, конституцию и «правовое государство», «рыночную экономику» и «подвижность капитала».

 От таких книг, по мнению Константина Николаевича, один только вред: «Не считая себя обязанным читать всё, что пишется нового на свете, находя это не только безполезным, но и крайне вредным, я даже имею варварскую смелость надеяться, что со временем человечество дойдёт рационально и научно до того, до чего, говорят, халиф Омар дошёл эмпирически и мистически, т. е. до сожигания большинства безцветных и неоригинальных книг.

 Я ласкаю себя надеждой, что будут учреждены новые общества для очищения умственного воздуха, философско-эстетическая цензура, которая будет охотнее пропускать самую ужасную книгу (ограничивая лишь строго её распространение), чем безцветную и безхарактерную». Что ж, предложение К. Леонтьева организовать сжигание книг либерального толка не было абсолютно оригинальным. Такие предложения звучали и от других известных людей России. Так, Грибоедов вкладывает эту идею в уста своего героя Фамусова: «Уж коли зло пресечь, Забрать все книги бы да сжечь». Не менее выразительна фраза Скалозуба из той же пьесы: «Учёностью меня не обморочишь». Думаю, что эта фраза вполне могла бы послужить эпиграфом к ряду работ К. Леонтьева.

Источник: Газета «Завтра»