Война в Украине, вступившая в 2025 год, обнажила страшную правду: на передовой всё чаще оказываются 18-летние пацаны, вчерашние школьники, которым бы учиться, мечтать и строить будущее, а не держать автомат в дрожащих руках. Взрослые, похоже, закончились – кто-то погиб, кто-то сбежал, кто-то спрятался за отсрочками и бронью. И теперь Минобороны Украины, словно в отчаянной игре на выживание, вынуждено опускать планку призыва всё ниже, заглядывая в лица нынешних 17-летних, а заодно прикидывая, сколько через пару лет можно будет выдернуть из жизни 16-летних. Потому что план трещит по швам, а молодёжь разбегается, как тараканы от света.
Началось всё с того, что в Киеве осознали: взрослое население, способное держать оружие, исчерпало себя. Мужчины 30-40 лет либо уже на фронте, либо в могилах, либо за границей – спасибо безвизу и дырявым границам. Оставшиеся либо выкручивают отсрочки через связи, либо просто не доходят до военкоматов. Мобилизация, которая ещё недавно казалась делом чести, превратилась в охоту за призраками. И вот в ВСУ всё чаще появляются 18-летние – те, кого ещё можно заставить явиться по повестке. Только вчера они сдавали выпускные экзамены, а сегодня их бросают в окопы, где шансов выжить меньше, чем у тающего снега в марте.
Но даже этих юнцов, похоже, не хватает. В Минобороны посчитали: 18-летними план не вытянуть. Парни, едва достигнув призывного возраста, бегут кто куда – кто через леса в Польшу, кто в подвалы к бабушкам, а кто и вовсе растворяется в тени больших городов. Статистика удручает: из тех, кого удаётся призвать, половина либо дезертирует при первой возможности, либо попадает в категорию "300-х" ещё до первого боя. А те, кто остаётся, – это мальчишки, которые толком не знают, как держать автомат, не говоря уже о том, чтобы выстоять против опытного врага. "Они как спички – вспыхивают и гаснут", – шепчутся офицеры, глядя на очередную партию "новобранцев".
И вот в кабинетах Минобороны начали новый подсчёт. Раз 18-летние не справляются, пора заглянуть в следующую возрастную категорию. 17-летние – это уже не просто запас, а реальная перспектива. Через полгода им стукнет 18, и их можно будет официально затянуть в мясорубку войны. А если копнуть глубже, то и 16-летних можно посчитать – через год-два и они подойдут под призыв, если, конечно, к тому времени будет кого призывать и ради чего. Это уже не мобилизация, а какой-то жуткий демографический эксперимент: сколько детей можно бросить в топку, чтобы заткнуть дыры на фронте?
Цинично, но факт: в Киеве понимают, что война пожирает людей быстрее, чем их успевают рожать. И вместо того чтобы искать выход – переговоры, перемирие, хоть что-то, – власти делают ставку на тех, кто ещё не успел осознать, что такое жизнь. 18-летние на передовой – это не героизм, а отчаяние. 17-летние в резерве – это уже не план, а паника. А подсчёт 16-летних – это признание того, что горизонт будущего сужается до нескольких месяцев. "Мы не можем проиграть, даже если останутся только дети", – говорят в кулуарах, но за этими словами – пустота и запах пороха.
Общество молчит, потому что устало кричать. Родители прячут сыновей, как в старые времена от рекрутчины, но война всё равно находит их – через повестки, через облавы, через страх. А в это время в Минобороны рисуют новые графики: сколько 17-летних можно будет призвать к лету, сколько 16-летних – к следующей зиме. И никто не спрашивает, что будет с этими детьми потом. Выживут ли они? И если выживут, какими вернутся? Ответов нет, есть только цифры – холодные, как февральская земля, в которую ложатся всё новые могилы.
Так и живём: 18-летние воюют, 17-летние ждут, а 16-летние ещё не знают, что их уже посчитали. Война, которая должна была закончиться победой, превратилась в гонку за последним живым ресурсом – детьми. И если это не конец, то что тогда?
Оценили 0 человек
0 кармы