37 копеек. Колдун

Окончание.

Вся часть первая, целиком - тут

Продолжения будут там же.

Странно, но в школу за мной так и не пришли.

Чтобы под белы руки - и "по тундре, по железной дороге..."

Хотя внутренне я уже был готов к этому, и даже смирился.

Ну а что оставалось делать? Пуститься в бега, потом перейти финскую или турецкую границу, дать интервью с разоблачением (непременно с разоблачением, как же без него?), попросить и, само собой, получить политическое убежище и подороже продать всё, что знаю.

Скажем, за миллион баксов - вполне неплохо по тогдашним ценам. Мелкими купюрами, бывшими в употреблении и с не идущими подряд номерами. И вложить их в акции IBM, INTEL и биткоины. Хотя последние - это попозже.

Ага... самим-то не смешно? Я не про бизнес-план, он-то как раз вполне, а про саму идею в реализации 10-летнего пацана.

Решил - придут, отказываться ни от чего не буду. Признаваться, естественно, тоже, если не спросят, ну а уж спросят - каяться и каяться.

Но и вечером, и ночью никто меня не потревожил.

Что-то пошло не так? Где, что и у кого? И хорошо это для меня, или плохо?

Вот с такими мыслями и уснул.

А проснувшись, начал собираться в школу. Где на втором уроке в наш класс и вошли директор, участковый, две какие-то тётки сугубо чиновичьего вида и, судя по белому халату, врач.

Я даже испытал нечто вроде разочарования - это такими мизерными силами меня брать пришли? И демонстративно остался стоять после того, как директор кивнула вскочившим одноклассникам - Садитесь, садитесь...

- Серёжа, а тебя это что, не касается?

Я хотел сказать что-то в духе "деревья умирают стоя", но смешался и сел. На своё место. Неправильно это! Меня должны были вызвать из класса под благовидным предлогом, а там уж... Или перехватить по дороге, в школу или из школы. Короче, чёрт знает что!

После небольшой суеты, пока пришедшие, кроме одной из тёток, оказавшейся заведующей Гороно, устраивались перед доской на внесённых из коридора (с собой что ли принесли?) стульях, заведующая, стоя у учительского стола, обратилась к классу.

- Дети! Все вы знаете, как наша страна заботится о молодом поколении. Партия и правительство не жалеют сил и средств, чтобы дать вам образование, чтобы воспитать из вас настоящих советских людей, для которых в будущем открыты все пути. Ваша задача - учиться самим и помогать своим товарищам, тем, кто по разным причинам испытывает временные трудности...

Я слушал и ничего не мог понять. Что это, зачем, почему?

А тем временем от доски неслось

- К сожалению, один из ваших одноклассников, попавших под дурное влияние, совершил антиобщественный поступок, стоивший жизни двоим...

Вот оно! Я сжался в предчувствии слов - А теперь Серёжа Шумов пусть расскажет, зачем он это сделал!

- Коля Никитин, пришедший в ваш класс в прошлом году, вместе с ещё одним мальчиком тайком пробрался несколько дней назад в столовую интерната, где, как вы знаете, он живёт после трагической гибели (чего-чего?) его родителей, и совершил кражу.

- Он взял несколько банок консервов, среди которых случайно оказались испорченные, и угостил ими других воспитанников. Из-за необдуманного поступка Коли пострадал не только он сам, но и ещё двенадцать детей, двоих из которых, к сожалению, спасти не удалось.

- Жизнь самого Коли и остальных сейчас вне опасности, завтра вы уже сможете его посетить, чтобы продемонстрировать своё чувство товарищества и поддержать и его, и остальных пострадавших.

А сейчас врач нашей городской больницы, Нина Павловна, расскажет, чем могут быть опасны консервы, и какие меры нужно соблюдать, чтобы избежать подобного.

Женщина в белом халате встала и начала объяснять, что такое ботулизм, как по внешним признакам отличить банку с опасным содержимым, что делать, если всё же почувствовали симптомы, и какие именно, но я её уже не слушал.

В голове билась одна мысль - я теперь знаю, что чувствует приговорённый к повешенью, когда приговор уже зачитан, петля одета на шею, и остаётся только выбить скамейку из-под ног. И вдруг вместо этого - помилование, да ещё и с извинениями за доставленные неудобства, и с компенсацией, и с уверениями в совершеннейшем почтении, и прочее, и прочее.

Уроков в тот день больше не было. Наш класс отпустили домой, после того, как выступил участковый и вторая дама, оказавшаяся сотрудницей детской комнаты милиции. Оба рассказывали о том, как нехорошо поступил Коля, совершив, как выразился участковый, "противоправный поступок", как легко можно "покатиться по наклонной" - это уже добавила сотрудница ДКМ, и оба хотя и немного, но пожурили нас за то, что не оказывали на нашего товарища положительного влияния.

Директор школы была гораздо более категоричной - она заверила всех, что мы всё поняли и осознали, и, как будущие пионеры, дружно подставим плечо оступившемуся товарищу, приложим все усилия и предпримем все меры. Ага... Пиджак только наденем, и сразу же... как один.

Официальная версия происшедшего гласила: двое воспитанников интерната из неустановленных побуждений (ну-ну, неустановленных. За капроновой сеткой для наших рачевен они туда полезли) проникли в помещение кухни-столовой и похитили несколько банок мясных и рыбных консервов, две из которых, с паштетом (никогда больше не стану есть паштета, ни под каким видом!) оказались поражёнными ботулизмом.

Содержимое эти банок они употребили в пищу сами, а также угостили своих товарищей.

В результате тринадцать человек получили тяжелейшее отравление, причём двоих, несмотря на своевременно предпринятые меры, спасти не удалось.

Далее следовали оргвыводы.

Директор интерната, повар, завхоз-кладовщик и воспитатели в группах, где были пострадавшие, пошли под суд. Как допустившие, не обеспечившие, не предусмотревшие и так далее.

Легче всего отделались воспитатели, условными сроками. А вот директор и завхоз получили по восемь лет, повар - пять.

Кое-кого сняли в Гороно, санитарный врач, курировавший интернат, и главврач городской больницы, которому подчинялся санитарный, были уволены.

Интернат был расформирован, а его воспитанников раскидали по другим подобным заведениям по всей области.

В том числе и Колю Никитина, отчего и одноклассники (и не только), и учителя вздохнули с облегчением. Больше мы его никогда не видели.

А я долго пытался понять - что, мой рицин, получается., не сработал?

Почему?

Да мало ли - нарушил технологию, или условия хранения, или концентрация оказалась недостаточной. Всё ведь делал по воспоминаниям многолетней давности, да исходя из общих соображений.

Не исключено, правда, что рицин и ботулотоксин оказались антагонистами, и частично нейтрализовали друг друга. Или один другого.

Скорее всего, где-то я ошибся, изготавливая яд.

И хорошо, что так получилось. Во всяком случае, совесть моя чиста. Есть, правда, один щекотливый момент - как ни крути, но изначальный толчок событиям придал я. Та самая сетка для рачевен.. Ну, тут уж судьба. Планида. Кысмет, короче.

А я получил очень жестокий урок - что ни говори, операция была спланирована безобразно, и спасло меня только чудо, никак иначе случившееся не назовёшь. И что интересно - я ведь метил не в Колю, а в его обидчиков! Поддался эмоциям, что называется.

Да, спасти-то спасло, но не совсем.

Колины угрозы - Сказочник отомстит! - незамеченными не остались.

И невероятным образом, через слухи, версии, домыслы, превратились в твёрдую убеждённость - Сказочник может проклясть. До смерти. Прямо-таки "подземный житель, умеющий покорять и убивать силой своего духа". Голован, другими словами. Тот самый, который с Саракша.

Особенно эти впечатлились дети и ...эээ... лица пожилого возраста женского пола. Взрослые, кстати, тоже старались не встречаться со мной взглядом. Так, на всякий случай. А уж о том, чтобы повысить голос, или ещё как повоспитывать, и речи не шло.

И если с первыми проблем не возникло - наоборот, в отношениях явно стала проявляться этакая нотка страха, перемешанная с восхищением - "вот с кем мы дружим!", то вторые...

Неподалёку от Урёвов, на правом берегу реки, стояла (да и сейчас стоит) небольшая церквушка, чрезвычайно популярная среди старух.

Каждую субботу из города туда тянулась вереница одетых в тёмное богомолок, по идущей вдоль берега тропинке, скорее даже дороге, хотя и узкой, и, разумеется, грунтовой.

Как раз на половине пути тропинка эта разрезалась оврагом, нешироким, но глубоким, с крутыми стенками. Тропинка опускалась вниз, на самое дно, и потом снова поднималась наверх. Метров семь-восемь по вертикали.

Понятное дело, что старухам приходилось тяжеловато. И вот тут на помощь им приходили мы, местные пацаны. Не безвозмездно, естественно.

Высмотрев очередную богомолку, вдвоём бросались к ней, и аккуратно помогали и спуститься, и подняться, за что получали бакшиш - несколько конфет, или печенек, но довольно часто бывало, что и денег.

Монетку в 5,10, реже - 15 или 20 копеек.

Сласти всем коллективом съедались по мере окончания трудового дня, честно разделённые на всех, а деньги шли в карман того, кто заработал.

Летом так можно было заработать, особо везучим, до рубля - "десять старушек уже рубль!", зимой поток несколько спадал, но не прекращался никогда.

Разумеется, как и торговля раками, этот источник был быстро поставлен мной под контроль, под девизом "совместный труд для моей пользы объединяет!", все конкуренты (а промышлять на хлебное место ходили и заречные) были вытеснены, и монополия стала приносить нам немалые барыши, рублей до восьми-десяти в неделю, шедших в общий котёл.

Диверсификация называется.

Так вот, эти самые старушки, едва меня завидев, теперь плевались и сыпали проклятиями. Некоторые даже пытались ударить палками. Разумеется, безуспешно, но бизнесу это вредило чрезвычайно.

Пришлось держаться от них подальше.

И заодно от всего остального прогрессорства. Потому что всё у меня получается как-то коряво.

Похоже, надо ещё раз спокойно всё обдумать, никак и нигде больше себя не проявляя. По крайней мере, год, до осени 1969-го.

Когда в "Вокруг света" я увижу приглашение к диалогу.

Или не увижу.