Мем о Госплане

Недавно один из комментаторов вспомнил о делах давно минувших дней: «Россия жила более-менее осознанно при Госплане. Страна знала, сколько ей штанов нужно и стульчаков, а сейчас она знает только, сколько нужно собрать налогов. Неважно каких — выдумать, поднять процент, взвинтить доллар, да мало ли. Раньше думали о человеке, а теперь о государстве, т.е., о сохранении строя. Не видеть этого нельзя».

 


Я так и не понял, с сарказмом человек написал или это был крик души. Как бы то ни было, все чаще народ ностальгирует об СССР, причем, больше всех переживают те, кто при СССР в осознанном возрасте не жил. 

Давайте разберемся, плох или хорош был Госплан. 

Как и все, что существовало в те времена, этот важнейший орган совмещал в себе и хорошее, и плохое. Идея, безусловно, хороша — считать, прогнозировать, делить мощность производства тех самых штанов на мужское население и директивно распределять задания предприятиям. Но, как часто бывает, в жизни все выглядело иначе. 

Штаны (разумеется, в более широком смысле) в конце концов с прилавков практически исчезли. То есть, они, конечно, были, но их чаще не покупали, а доставали — по блату, из-под полы или с рук.

Однажды, лет двадцать назад, я попытался объяснить своим детям, что такое дефицит и почему он стал тотальным в позднем СССР. На примере туалетной бумаги, а не штанов — так нагляднее. Повторю, что я им говорил. 

Схема была такой.

Партия и правительство решило, что пора советскому человеку заканчивать отправление естественных надобностей не газетами, а туалетной бумагой. Госплановские умы скрупулезно подсчитали, сколько раз средний советский человек ходит по большому, умножили на население и в итоге вычислили количество рулонов в год. Закупили оборудование, построили пару заводов, выдали им пятилетние планы, и дело пошло. 

Но в какой-то момент по каким-то причинам на одном из заводов остановилась линия. Так бывает, ничего страшного. Однако в четко работающей системе снабжения произошел сбой. То есть, в пару – тройку городов туалетную бумагу не завезли. А народ привык к новым ощущениям. 

Заходит советский человек в магазин — нету бумаги. На следующий день тоже. И через неделю. Поэтому когда она все же появляется, то выстраивается очередь, и несознательная публика норовит взять уже на пару рулонов, как обычно, а на всякий случай десять. Раздаются крики из хвоста очереди: «По два в одни руки!» Не помогает — бумага быстро заканчивается. 

Слухи расходятся по всей стране, и вот уже в остальных городах люди берут рулоны ожерельями, нанизывая их на веревку, как бусы. Появляются спекулянты-перекупщики, у которых все можно купить, но дороже. 

В итоге туалетная бумага становится остродефицитным товаром, ибо два построенных завода не были рассчитаны на то, что население начнет хомячить бросовый, в общем-то, товар по антресолям и стенным шкафам. 

Но по цифрам должно хватать. Вот количество населения, вот потребность, вот суммарная производительность заводов. Все сходится. 

Но туалетной бумаги на прилавках нет.

О работе Госплана и вообще планирующих органов в советское время не писал только ленивый. Ведь даже строительство одного дома требовало увязки между производителями свай под фундамент, бетонных блоков для стен и перекрытий, окон, дверей, сантехники и так далее. Строители должны были получать все это по часам, чтобы не простаивать.

Однако — простаивали. И дома строились, как правило, подолгу. Стоило какому-нибудь панелевозу сломаться по дороге с комбината железобетонных изделий, как вся тщательно выстроенная в высоких кабинетах схема разрушалась, возникала цепная реакция, сопровождавшаяся крупными ссорами и обвинениями друг друга в саботаже на совещаниях. А иногда и сердечными приступами. Горели люди на работе. И часто сгорали. 

Хорошо помню очерк Бориса Можаева о картошке в Подмосковье. Это уже 80-е. 

Приехал он к своему приятелю — директору совхоза (в те времена почти у каждого журналиста, пишущего на сельскохозяйственную тему, были знакомые руководители колхозов-совхозов; у меня тоже были), и тот ему пожаловался, что сверху спустили задание засеять 50 гектаров клубнями. А сеять негде — остались глиняные участки, картошка в глине растет плохо, комбайны вязнут и ломаются. 

Писатель решил разобраться, как так получилось, и пошел по инстанциям — сначала в районное плановое управление, потом в областное. И везде ему указывали пальцем вверх, дескать, не здесь решение принималось. А что там у начальства в голове, никому неведомо, наше дело довести задание до нижестоящих организаций.

Так он добрался до пресловутого Госплана (здание, где сейчас заседает Госдума) на проспекте Маркса (теперь улица Охотный ряд) и нашел того самого клерка, от которого пошел этот вредный импульс. 

Оказывается, было принято решение (опять палец вверх) увеличить сбор картошки на сколько-то там тонн. Чтобы накормить народ. Посмотрели цифру урожайности (надо сказать, была она тогда очень низкой, и в Госплане об этом знали) за прошлый год и поделили на нее те самые дополнительные тонны. Получилось, что засеять придется 2000 гектаров. А эти гектары поделили на 400 хозяйств Московской области. Отсюда и взялись те самые дополнительные 50 гектаров, которые пришлось изыскивать на своих площадях приятелю Бориса Можаева. 

Задание директор совхоза, разумеется, выполнил — в противном случае мог и партбилета лишиться. Но тракторов и картофелеуборочных комбайнов переломал немеряно. 

Ремонт сельхозтехники — это уже другая история, как-нибудь, возможно, расскажу. Там тоже все было расписано, но планы никогда не выполнялись.

Но и так, надеюсь, понятно: Госплан, о котором сегодня все чаще вспоминают, — вовсе не панацея. Такой директивный орган годится только для военного времени, а не для мирной жизни. Для мирной жизни бюрократический подход к планированию совершенно не приспособлен.

Между прочим, в советское время родился такой курьезный термин, как «недоперевыполенение плана». Это когда директор предприятия, понимая, что не сможет выполнить план, правдами и неправдами добивался у вышестоящего руководства его снижения. А потом перевыполнял новое задание. Смысл был в том, что за перевыполнение плана выдавались премии. 

И кстати, в планы никогда не входила реализация произведенной продукции — тех же, например, штанов, с которых начался этот пост. Этим занимались другие организации, которые должны были продать то, что произвели на предприятиях. Причем, произвели без учета конъюнктуры — той же моды, которая пришла к нам с тлетворного Запада. И попробуй сорвать задание и не продать. Ведь и у продавцов тоже был план, спущенный сверху. И они тоже любили получать премии. 

Собственно, из-за того, что Госплан совершенно перестал отвечать своим первоначальным задачам, в 90-е и кинулись в другую крайность, поверили в «невидимую руку рынка», о которой именитые экономисты рассказывали нам со страниц разных изданий. Как мне кажется, при той вакханалии, что творилась, мы обязательно должны были пройти через этап потерь и разочарований. Прежде чем убедились, что без планирования не обойтись. Но план — это инструмент хозяйствования, а вовсе не цель.

Стало лучше или хуже без Госплана? По мне так лучше. Потому что сегодня экономика не обвязана путами идеологии. Когда надо, используется капиталистический способ, когда надо — социалистический. Все хорошо в меру. 

Например, руководители агрофирм — чистые капиталисты. Но идея собрать их в зерновой союз, чтобы проводить единую экспортную политику, чем-то напоминает социалистический государственный подход. В итоге Россия вышла на первое место в мире по продажам зерна, чего в СССР не было с 1960-х. При плановой экономике, о которой сегодня кое-кто вспоминает чуть ли не с придыханием, мы почему-то, наоборот, зерно импортировали.

И так по многим отраслям. 

Чтобы понять, почему современный способ управления мне нравится больше, чем в советский период, приведу одну табличку, которую я составил на основании данных Росстата: строительство жилья. 

 

Как вы понимаете, эти показатели косвенные. Но объективные: именно по ним видно, что жить стало лучше, жить стало веселей, как говорил товарищ Сталин. Между прочим, в его время существование Госплана я считаю совершенно оправданным — экономика была переведена сначала на полувоенные, а потом и военные рельсы. Иначе было нельзя. 

Но вот уже почти тридцать лет страна живет без Госплана. И живет не так уж и плохо. Даже либерал Владимир Познер вынужден был признать: «Никогда в истории россияне не жили так хорошо, как сейчас». 

Я не хочу возврата в прошлое — к Госплану, который по определению не в состоянии расписать по пунктам нашу жизнь, включая частоту использования туалетной бумаги. К недоперевыполнению планов, к рапортам, к повышенным обязательствам комсомольско-молодежных бригад, отчетам на съездах и пленумах. Надеюсь, я внятно объяснил, почему такой директивный орган не в состоянии учесть в своих планах все наши потребности и привычки. 

Но не хочу и «невидимой руки рынка», самоустранения государства от решения социальных проблем. 

По-моему, государство движется, в общем и целом, в правильном направлении. Ну а то, что мы быстро привыкаем к хорошему, забываем о плохом и требуем лучшего, так это тоже естественно — новому поколению уже приходится объяснять, что такое дефицит и откуда он берется. 

Вот и пусть узнают о нем по рассказам родителей, а не из собственного опыта.

Павел Шипилин