Герой Советского Союза, который трижды оказался в застенках. Непростой жизненный путь Михаила Девятаева

В Советском Союзе о нем писали книги и снимали кино. Но это было много позже... До этого он трижды оказывался там, откуда многие не возвращаются - два раза в тюремной камере следственного изолятора НКВД (причем первый раз еще до войны), а один раз - в немецком концентрационном лагере на острове Узедом на Балтике, откуда вместе с товарищами совершил дерзкий побег, прихватив с собой особо ценный трофей - бомбардировщик Хайнкель He 111, оборудованный для запуска нацистского оружия возмездия.

Этот полет был самый страшный из страшных. Не для нас, а для немцев... - рассказывал в своем последнем интервью Михаил Петрович Девятаев без тени сочувствия ко врагу, лишь сухо констатируя факт. - Мы-то вырвались, а вот последствия там были...

Боевой офицер, летчик, ставший легендой, благодаря которому советская авиации поставила крест на гитлеровской программе применения баллистических ракет, и внесший значительный вклад в развитие советского космоса - Михаил Девятаев прошел сложный и тернистый путь горестей и побед, не раз оказываясь на грани между жизнью и смертью. Но не сломался, не смалодушничал и не предал. Остался верен присяге и долгу.

Сегодня наш рассказ о нем.

По дороге к небу

Миша Девятаев родился 8 июля 1917 года в селе Торбеево Спасского уезда Тамбовской губернии в простой крестьянской семье и был 13-м ребёнком. Всего у Девятаевых было 14 детей. Отца не стало, когда Мише едва исполнилось 2 года. Потому жили не то что небогато, а совсем бедно: в крестьянской семье без мужика очень туго. Но они не только выжили, но и вышли в люди.

Мне 85 лет, и я только теперь понимаю, как матери было тяжело нас воспитывать, - признавался Михаил Девятаев, вспоминая детство.

А вспомнить есть что. Как и во многих многодетных семьях младшие дети донашивали вещи за старшими. Но это если было, что доносить. В школу он ходил только в теплое время года: лаптей и то на всех не хватало. Хотя его это едва ли расстраивало: рос жутким хулиганом и понятия не имел, зачем еще надо учиться, если в крестьянском быту все и без наук управлялись, житейскими премудростями.

Но всё изменил случай.

Однажды недалеко от Торбеево сел самолет - зрелище невиданное для сельского быта 20-х годов. Посмотреть на удивительную стальную птицу и потрогать её руками сбежались все окрестные мальчишки. Представить, что на ней можно воспарить в небеса к облакам, покорять бескрайние просторы небосвода - мысль эта захватила и увлекла юного Михаила.

Подойдя к пилоту, он спросил: как это, летать одному вместе с птицами? И что надо сделать, чтобы научиться летать?

Окончив школу, Девятаев отправился в Казань, намереваясь поступить в авиационный техникум, но на экзамены не успел. Как было сказать матери, что его планам не суждено осуществиться? Ведь он обещал учиться.

Не было ничего вообще. Он приехал босым. В рубашке, сшитой из старого украденного флага, - рассказывал сын Михаила Девятаева, Александр.

Вернуться домой будущий летчик не мог. И принял нетривиальное решение. Придя в речной техникум уверенно заявил: возьмите меня! Вы же наверняка вскоре отчислите кого-то, а я не подведу! Уверенность и напор юного абитуриента сразили дирекцию, и Михаил был зачислен на первый курс. Но с мечтой о небе он не распрощался, начав заниматься в аэроклубе. И только благодаря этому, попав по призыву в армию в 1938 году, был направлен в Оренбургское высшее военное авиационное училище.

Но служба была позже. До этого с Михаилом случилась беда, едва не перечеркнувшая всю дальнейшую жизнь.

Шел 1937 год. Учась на четвертом курсе техникума, студенты участвовали в переписи населения. Заполняли огромные переписные листы. Одним из активистов оказался и Миша Девятаев. После продолжительного дня молодежь зашла в гости к женщине, с которой встречался приятель и которая оказалась намного старше любого из них. Да и была не красавица вовсе.

Михаил по глупости высказал приятелю недоумение, что такой видный парень ходит к такой неприглядной даме. А тот возьми и перескажи подруге весь разговор.

Дама оказалась мстительной, да еще и сотрудничавшей с НКВД. И решения принимала молниеносно. Утром, когда Девятаев проснулся, переписных листов при нем не было - выбросила она их или сожгла, он так и не узнал. Его задержали и обвинили в сотрудничестве с германской разведкой: будто бы немцам он и продал вверенные ему документы.

Сидели не в камере, а в сарае... Нас там был не один десяток, как селедки в бочке, - вспоминал Михаил Петрович Девятаев. - Прокурор республики сидел, секретари райкомов, директора заводов. И я самый молодой из них... Двадцатый год мне шел...

Его регулярно допрашивали, но признаваться Михаилу было не в чем. Следствие длилось почти 7 месяцев, а потом его выпустили на волю, взяв подписку о неразглашении.

Испытывать судьбу он не стал и поспешил убраться поскорее из Казани.

Его ждало небо!

Летчик-истребитель

Великая Отечественная война началась для Михаила Девятаева 22 июня 1941 года. В первый же день эскадрилья, в которой он летал, сбила 9 немецких самолетов. А лейтенант Девятаев первый уничтоженный "юнкерс" записал на свой счет уже на третий день ведения боевых действий, 24 июня 1941 года. Согласно наградному листу от 20 декабря 1943 г., будучи командиром звена 163-го Истребительного авиационного полка, за период с 23 июня по 16 сентября 1941 г. он произвёл 180 боевых вылетов.

Но сражения в небе оказались только частью непростой службы. По свидетельству Михаила Девятаева, летали они в основном днем, а ночью патрулировали дороги, по которым пешком, на подводах, на грузовиках двигались в глубь страны беженцы. Женщины, дети, старики. Бесчисленные колонны несчастных, вынужденных сняться с насиженных мест и, прихватив небогатый скарб, искать спасения вдали от дома.

Гитлеровцы стремительно наступали, и эвакуация населения ставилась главнейшей задачей. Молодые летчики выискивали диверсантов, помогали людям разместиться на попутках, вылавливали сбежавших с фронта дезертиров.

Однажды остановили "полуторку", в кузове которой везли гроб. Представительный мужчина - по всему большой партийный начальник - накинулся на патруль, требуя немедленно пропустить. В непечатных выражениях объяснял, что хоронит скоропостижно скончавшуюся мать и не может терять время на разбирательства.

О случившемся доложили командиру, но тот был непреклонен: гроб снять, в машине могут разместиться люди, которым уже невмоготу идти. Солдаты подхватили гроб и... не смогли его поднять. А когда скинули крышку, то окружающие увидели деньги, драгоценности и дорогие антикварные предметы.

У него жена наверху сидела. Её высадили, а его солдаты куда-то увезли, - вспоминал Михаил Петрович Девятаев. - Не знаю, что с ним сделали. В лесу дело было...

А уже 23 сентября 1941-го года Девятаев получил свое первое ранение.

Возвращаясь с боевого задания, летчики заметили отступающую на конной тяге артиллерию Красной Армии, атакованную "мессершмиттами" люфтваффе.

Пролетать мимо? Совести не хватило, - честно признавался Девятаев. - Вступили в бой...

Не остановило советских летчиков даже то, что гитлеровцев оказалось в два раза больше.

Не успев уклониться от шедшего встречным курсом "мессершмитта", истребитель Девятаева получил пулеметную очередь. Пуля пробила бедро, и ему прямо в воздухе пришлось наложить жгут, используя кожаный ремешок планшета.

Вырваться удалось только благодаря тому, что хорошо знал местность. Снизившись до критической высоты, смог пройти вдоль извилистого русла реки, стремясь добраться до родного аэродрома. Как произвел посадку - не помнил, потому что потерял сознание. Чтобы спасти ему жизнь, медики прямо на крыле самолета сделали переливание крови. Донором стал командир эскадрильи Владимир Бобров.

Михаил Девятаев выжил, но с истребительной авиацией ему пришлось покончить. Как тогда казалось, навсегда. Чтобы вернуться в небо, он даже совершил побег из госпиталя. Но медики были непреклонны: никаких перегрузок на грани и за гранью человеческих возможностей. Его перевели сначала в транспортную, затем в санитарную авиацию.

Только в санитарной авиации Михаил Девятаев сделал 130 вылетов. Доставлял раненых - солдат и офицеров - под палящим солнцем и в лютое ненастье, под ураганным огнем противника и скрываясь от вражеских истребителей. Перевозил кровь и медикаменты.

Так продолжалось до 1944 года, когда совершенно случайно он не столкнулся со своим прежним командиром Владимиром Бобровым, служившим теперь под началом легендарного аса Александра Ивановича Покрышкина, который в тот момент как раз занимался комплектованием вверенной ему дивизии.

Для него Великая Отечественная война началась с трагедии. История легендарного летчика Александра Покрышкина

И вновь Владимир Бобров пришел ему на помощь, предложив перейти к Покрышкину. Поначалу Девятаев засомневался: медики никогда бы не дали ему разрешение вновь стать летчиком-истребителем, но Покрышкин откровенно говорил:

Мне нужны летчики, а не документы!

И перечить ему никто не осмелился. А Владимир Бобров снова стал командиром Михаила Девятаева.

К этому времени на Украине развернулись ожесточенные бои за господство в воздухе. И боевой работы советским летчикам хватало с лихвой. Сюда были стянуты лучшие силы люфтваффе: немцы со дня на день ждали советского наступления. И оно действительно началось 13 июля 1944 года.

Львовско-Сандомирская наступательная операция, проводимая силами 1-го Украинского и 4-го Украинского фронтов, ставила своей задачей освобождение Западной Украины и занятие территорий Юго-Восточной Польши. В результате Советские войска действительно вошли в оккупированную нацистами Польшу и, форсировав Вислу, создали Сандомирский плацдарм, разгромив группу армий "Северная Украина": 32 немецкие дивизии потеряли половину и более личного состава, 8 дивизий оказались полностью уничтожены.

Но Михаил Девятаев об этом уже не узнал.

В осуществлении Львовско-Сандомирской операции авиации отводилась своя особая роль. Утром 13 июля Девятаев в паре со своим командиров Владимиром Бобровым на американских "аэрокобрах" (истребители Bell P-39 Airacobra поставлялись в СССР по ленд-лизу) атаковали немецкие самолеты. Но в пылу боя Михаил Девятаев не заметил вынырнувший из-за облака "мессершмитт". Пулеметная очередь ударила по фюзеляжу и попала в плечо. Самолет загорелся, дымом заволокло кабину пилота. Превозмогая боль, он потерял ориентацию в пространстве.

Я стал просить: Бобер, наведи меня на восток, - рассказывал Михаил Петрович Девятаев о своем последнем полете. - Он мне говорит: выпрыгивай! Выпрыгивай! Сейчас взорвешься!

Прыгать было некуда: внизу - оккупированная гитлеровцами территория. Но вариантов других не оставалось, и Девятаев буквально выпал из кабины, перевалившись через борт. При этом получил страшный удар о крыло самолета.

Аэрокобра не любила, когда пилот ее покидал, - комментировал сын Михаила Девятаева, Александр. - Особенность самолета была такая, что пилот обязательно ударялся о крыло... Представьте себе: раненный, а его еще стукает это крыло.

Из последних сил летчик дернул кольцо парашюта и провалился в беспамятство.

В немецком плену

Михаил Девятаев был без сознания, потому не помнил, как попал в плен. Обожженный, с простреленным плечом и сломанной ногой он не мог оказать никакого сопротивления. Поначалу немцы старались склонить его к сотрудничеству, но быстро распрощались с этой идеей, отправив в Лодзинский лагерь, откуда едва пришедший в себя Девятаев уже 13 августа предпринял первую попытку побега, сделав подкоп вместе с другими заключенными.

Но на них донесли, подкоп обнаружили, и побег не состоялся. Их объявили смертниками и отправили в лагерь смерти Заксенхаузен, расположенный в Германии. Заключенные в лагере делились на две группы: штрафники и смертники. Первые жили чуть дольше, вторых расстреливали сразу. Но Девятаеву повезло. Подполье существовало даже в неволе, подпольщики сняли бирку с погибшего учителя из под Киева и передали её прибывшему летчику. Так в одночасье Михаил Девятаев превратился в Степана Никитенко.

Согласно немецким архивам, Михаил Девятаев был казнен 5 декабря 1944 года, а Степана Никитенко направили вместе с сотнями других заключенных - гитлеровцам требовалась рабочая сила - на остров Узедом, расположенный на северо-востоке Германии, где с конца 30-х годов был организован ракетный центр Пенемюнде. Здесь нацисты проводили разработку нового оружия Третьего рейха — крылатых ракет Фау-1 и баллистических ракет Фау-2.

Зная, какое внимание Гитлер уделяет развитию ракетной программы, Великобритания пыталась поставить на ней крест. 17 августа 1943 года британские королевские военно-воздушные силы совершили налёт на Пенемюнде. 597 тяжёлых бомбардировщиков Avro Lancaster и Handley Page Halifax сбросили тысячи фугасных и зажигательных бомб. При этом фашистам удалось сбить только 47 самолетов. В общей сложности погибло около 1 тыс. человек: более 700 гитлеровцев и почти 300 заключенных. Но это лишь на полгода притормозило разработку ракет.

6 сентября 1944 года фашисты выпустили первую ракету с боевым зарядом по Парижу, а уже на следующий день ударили по Лондону. При этом система ПВО даже не заметила ракет, не было воздушной тревоги, и поначалу англичане решили, что взорвалась газовая магистраль. И только после повторных взрывов стало ясно, что город подвергся атаке с воздуха.

После этого авиация союзников продолжила регулярные бомбардировки Пенемюнде, стремясь уничтожить ракетный центр, но нацисты к этому были уже готовы. Все коммуникации Пенемюнде, включая ракеты и аэродром были тщательно замаскированы, а для противника немцы создали целые "потемкинские деревни" из фанеры, которые в щепки разносили английские и советские бомбардировщики.

После каждого авианалета заключенные занимались разбором завалов, закапывали воронки, восстанавливали макеты строений и техники. В тяжелейших условиях далеко не у всех хватало сил не то что на работу, а даже на жизнь, и смерть для многих казалась избавлением от мучений.

Позднее в окрестностях Пенемюнде освободители обнаружат захоронения 25 тыс. человек.

Однако шансов выжить не было даже у самых стойких, и Девятаев прекрасно это понимал. Немцы не могли оставить в живых свидетелей совершенно секретных испытаний "оружия возмездия", как Гитлер называл ракетную программу Рейха. Так что исход для всех мог быть только один - неминуемая погибель. Единственный выход не уйти в муках на тот свет - это побег. Но как?

Михаил Девятаев внимательно наблюдал за происходящим вокруг. Обратил внимание на аэродром, на котором располагались самолеты, переоборудованные для пуска ракет. Но будучи советским летчиком-истребителем, он понятия не имел, как управляться с немецкими бомбардировщиками.

Побег готовился в душе у меня. Я ночами не спал, чтобы все представить, - говорил в своем последнем интервью Михаил Петрович Девятаев, - и искал возможность, как изучить фашистский самолет.

И ему удалось извлечь пользу из человеческой гордыни.

Летчики всегда считались элитой. Потому что управлять многомощной железной птицей и крушить врага с небес дано не каждому. И Михаил Девятаев, занятый на аэродромных работах, следил за офицерами люфтваффе: что делают, как заводят двигатели, как управляются с самолетам. А те зачастую и рады были показать "русскому Ваньке" свою удаль и умение, даже не представляя, что помогают подготовить побег.

Изучив режим работы немецкого аэродрома, время смены караулов, Девятаев с товарищами планировали тщательно подготовиться и захватить бомбардировщик в начале марта. Но в дело вмешался случай...

Прощай, неволя

В начале февраля готовившие побег заключенные выяснили, что среди них оказался "стукач", и весь план, в котором и без того оставалось множество пробелов, может стать известен администрации лагеря. Они беспощадно расправились с предателем, за что Девятаев получил изощренный смертный приговор: "Десять дней жизни".

Сам Михаил Девятаев много позже так описывал эту процедуру в своих воспоминаниях:

"Десять дней жизни" — это лагерная формула самосуда, самочинная расправа группки бандитов-заключенных. Они выбирают себе жертву по указанию коменданта или охраны и в угоду им убивают ее, уничтожают варварским способом. Кто проявлял недовольство лагерными порядками, кто носил на груди красный („политический“) винкель, кто сопротивлялся ограблению, кто сказал не так, тот попадал во власть банды головорезов. Девять дней „виновного“ истязали всеми способами, какие только могли придумать организаторы издевательства, а если он еще оставался в живых, на десятый день его приканчивали. Заводилы имели право бить обреченного как угодно, когда угодно и так, чтобы свои последние десять дней тот прожил только в муках, в бреду, в полубессознательном состоянии. Чем сильнее он страдал, тем выше была награда за их работу...

И Михаил Девятаев принял решение: пора!

Всего в группе Девятаева было десять человек: он сам, Иван Кривоногов, Владимир Немченко, Иван Олейник, Фёдор Адамов, Трофим Сердюков, Владимир Соколов, Михаил Емец, Пётр Кутергин и Николай Урбанович.

8 февраля 1945 года длительное ненастье отступило и над островом Узедом впервые за многие дни прояснилось небо. Группу военнопленных, в которой работал Девятаев, как раз отправили засыпать воронку на краю аэродрома, и он видел, как невдалеке летчики прогревали двигатели Хайнкель He 111. И если немцы собирались лететь, то в баках наверняка должно быть топливо, которого может хватить, чтобы добраться до своих.

В полдень офицеры люфтваффе отправились на обед. С заключенными остался только один конвоир, медлить было нельзя. Иван Кривоногов ударил фашиста по голове, и беглецы рванулись к самолету. Вместе с Владимиром Соколовым Девятаев смог пробраться на борт.

Стал заводить мотор, а приборы не показали наличие электрического тока в цепи самолета, - рассказывал Михаил Петрович Девятаев. - Думаю: что-то с электроэнергией... Кинулся к аккумуляторному ящику. Открыл крышку, а он пустой... Вот здесь ноги мне перестали служить.

Его словно парализовало. Но он нашел в себе силы дать команду остальным: найти аккумуляторы. Им повезло. Тележка оказалась недалеко. Её подкатили, подсоединили к бортовой сети, и винты закрутились.

Чтобы фашисты не удивились, увидев летчика в тюремной робе, Михаил Девятаев скинул с себя одежду и вырулил на рулежную дорожку. Тогда как остальные беглецы укрылись в хвосте. А справа и слева на аэродроме стояли дежурные "мессершмитты" и "юнкерсы", готовые к взлету. Если бы у пилота хоть одного из них возникло подозрение, что Хайнкель совершает побег, бомбардировщик расстреляли бы прямо на земле, не дав даже подняться в воздух.

Девятаева колотила нервная дрожь. Разогнав самолет до взлетной скорости, он так и не смог оторвать его от взлетной полосы.

Я должен штурвал отдать от себя, чтобы поднять хвостовое оперение и заставить самолет бежать на шасси. Но сил у меня не было... Самолет бежал на взлет с опущенным хвостовым оперением. Сколько не прикладывал усилий, их не хватило, - вспоминал Михаил Петрович Девятаев страшные минуты побега. - У самого берега моря прекращаю взлет. Убираю газ, нарушая всяческие инструкции по тормозам. Ведь на большой скорости нельзя тормозить: сразу самолет ведет на капот и можно перевернуться... И у самого края делаю разворот. Левое крыло с шасси взвились в воздух, а правая консольная часть на правом колесе разворачивается, чертя плоскостью землю...

Такие спецэффекты возможны только в голливудском кино. Но это была жизнь. Михаил Девятаев чувствовал ответственность не только за себя, но и за жизни своих товарищей, которые доверились ему. И когда самолет встал на все три шасси, он был рад, что машина выдержала перегрузки, на загорелась и не развалилась.

Неадекватные передвижения бомбардировщика вызвали на аэродроме нешуточный переполох. Но поначалу никто и подумать не мог, что им управляет арестант. Оставив свои орудия, на полосу выбежали зенитчики, летчики выбрались из самолетов, что дало беглецам дополнительную фору.

Развернувшись, Девятаев откатился обратно к ангарам и вновь начал взлет, понимая, что другого шанса судьба ему уже не предоставит. Вовремя сообразил, что в одиночку не справится с рулем высоты и позвал на помощь. Втроем с товарищами они смогли поднять самолет в воздух. И бомбардировщик начал набирать высоту.

Как только выяснилось, что Хайнкель с секретной системой управления ракетами угнали заключенные, в воздух подняли истребители люфтваффе под командованием опытного летчика Гюнтера Хобома.

Я был полон решимости найти его и сбить, - рассказывал Хобом в одном из интервью. - Но прошло 20 минут, но я его не обнаружил, потому что никто не знал, куда полетел самолет: на север в Швецию или в Восточную Пруссию.

Понимая, что выбрав путь на восток они станут легкой добычей, Михаил Девятаев направил самолет через Балтийское море в сторону Скандинавских стран. И только через час над территорией Норвегии взял курс на Ленинград.

Но вновь всё пошло не по плану. Через некоторое время путь беглецам перегородил немецкий караван в сопровождении "юнкерсов". Пришлось повернуть в сторону Варшавы, и здесь Хайнкель попал под обстрел зенитчиков-красноармейцев. Один из снарядов попал в правое крыло, самолет не загорелся, но начал терять высоту. Стало ясно, что до намеченной цели, города Ленинграда, добраться уже не выйдет.

По линии полета была речка, а через неё перекинут мост, полностью забитый солдатами, - вспоминал Михаил Девятаев. - Несмотря на то, что они были в маскхалатах, наших людей всегда можно отличить от немцев. Ребята говорят: наши! Свои, русские... По полету правее поляна была...

Чтобы посадить большой бомбардировщик не на полосу аэродрома, а в февральское поле, в снег и грязь, надо обладать недюжинным талантом или завидным везением. Как ему это удалось, Михаил Девятаев не мог объяснить до своего последнего дня. Судьба!

Самолет протащило по земле несколько сотен метров, подломились стойки шасси, оказался разбитым нос, а сами беглецы, получив различные травмы, до неузнаваемости перемазались в грязи и крови. Но, несмотря на крайнее истощение, у них еще хватило запала, чтобы занять круговую оборону. И только увидев на опушке леса красноармейцев, они поняли, что совершили невозможное и спаслись.

Все выпрыгнули. Бежим... Они в сторону нас бегут, а мы - в сторону русских, - описывал Девятаев. - Так встреча произошла... Такая встреча, которую, наверное, не забудешь...

После побега

Чуть ли не на руках вчерашних военнопленных доставили в расположение части. Зашили, переодели, накормили. И Михаил Девятаев всю жизнь помнил запах и вкус той курицы, которую варили в солдатской столовой и которую они с удовольствием потом ели, будто самое дорогое лакомство в жизни. Истощенные, изможденные - каждый из них весил не более 40 кг - они уже давно не пробовали нормальной еды.

А затем начались длительные допросы: советской контрразведке требовалось каждого беглеца проверить на предмет сотрудничества с нацистами. А вдруг, шпион?

При этом командование интересовалось расположением немецких позиций на острове Узедом: где спрятаны ракеты и самолеты, как устроена система ПВО?

Девятаев нарисовал план острова, отразив всю известную ему информацию, ставшую настоящей сенсацией. Готовясь к побегу, он исходил всё вокруг, превращая шаги в метры и запоминая, где что находится. Догадывался, что первым делом в штабе спросят именно об этом. Он нещадно вносил правки в уже имеющиеся у советской разведке схемы, нарисованные неизвестным ему агентом, объясняя:

Вы бросаете бомбы по ложным аэродромам, по фанере. А ракеты, которые надо уничтожить, замаскированы в лесу... 25 метров берите от уреза воды и туда в лес бейте...

И советская авиация била. 5 дней продолжались бомбардировки ракетного центра Пенемюнде. 5 дней нацисты не могли высунуть головы из своих нор. 14 февраля 1945 года с острова Узедом взлетела последняя ракета ФАУ-2. Так был поставлен крест на гитлеровском оружии возмездия.

Но человек, который во многом приблизил Победу, совершивший героический побег и помогавший уничтожить ракетную программу Третьего Рейха, не мог радоваться свободе. Потому что, сбежав из нацистского плена, оказался в советском фильтрационном лагере.

Что это, ирония судьбы? Михаил Девятаев вновь попал в Заксенхаузен, в котором едва не погиб при немцах, только теперь это был Спецлагерь №7 НКВД СССР. Здесь в сентябре 1945 года его отыскал полковник Сергеев, попросивший на месте показать, где располагались пусковые установки и подземные цеха в Пенемюнде? Девятаев не только показал и рассказал всё, что видел и знал, но и на месте помог собрать отдельные материалы.

В 90-е, после развала СССР, чтобы подчеркнуть кровавые черты бесчеловечного Мордора, стала популярна теория, что Михаил Девятаев отсидел длительный срок за то, что оказался в плену. Будто бы так в Советском Союзе расправлялись с Героями. И даже при Хрущеве он не был реабилитирован, когда пересматривались многие приговоры сталинского времени.

На самом деле, это не так. Или не совсем так. Правда состоит в том, что Михаила Девятаева действительно не "простили" и его приговор не пересматривался. Потому как не было суда, и не было приговора.

Но и просто Девятаеву тоже не было. Для всех побывавших в плену существовала стандартная процедура прохождения через фильтрационный лагерь. Для рядовых, как правило, всё решалось за несколько дней. А у офицеров проверка затягивалась на более длительный срок. Михаил Девятаев оставался в лагере более полугода, поскольку вызывал особый интерес у следователей.

Позже он напишет в своих воспоминаниях:

Нет. Я не сидел в тюрьме. Эти слухи пора развеять. Но сразу же после побега мною, моими друзьями по экипажу особо не восторгались. Скорее наоборот. Мы подверглись довольно жестокой проверке. Длительной и унизительной...

Длительное время он, совершивший Подвиг, оставался изгоем в обществе, чужим среди своих. Испытывая сложности с поиском работы, живя практически в изоляции, когда даже старые знакомые спешили перейти на другую сторону улицы, завидев его издали.

Это сейчас руки подают, а тогда... Раз ты был в плену, значит, изменник Родине, - с горечью говорил Михаил Девятаев.

Всё изменилось только в 1957 году. Его пригласили в Москву, отвезли в Звездный городок, где более 2-х часов он рассказывал будущим космонавтам о крутых поворотах своей судьбы, о воздушных боях, о плене и побеге.

Потом за стол сели. И смотрю, этот же полковник Сергеев... только в гражданской форме, - вспоминал о судьбоносной поездке в столицу Михаил Девятаев.

Только тогда он узнал, что настоящее имя полковника Сергеева - Сергей Петрович Королев, выдающийся советский конструктор ракетно-космических систем, автор советской программы покорения космоса.

И 15 августа 1957 года по инициативе С. П. Королёва Михаилу Девятаеву было присвоено звание Героя Советского Союза за помощь в создании первой советской ракеты Р-1, разработанной на основе немецкой ракеты Фау-2.

Вместе с высшей государственной наградой к нему вернулось и уважение окружающих. Но разве кто из тех, кто еще вчера считал его предателем, извинился?! Признал ошибку?

Больше за штурвал самолета Михаил Девятаев не садился, и в небо не поднимался. В конце 1950-х годов ему поручили испытания "Ракеты" - одного из первых советских судов на подводных крыльях; он долгие годы работал капитаном речных судов и стал первым капитаном теплохода "Метеор". Практически до конца своих дней активно участвовал в общественной жизни, делился воспоминаниями, неоднократно посещал остров Узедом и встречался с другими участниками событий побега, издал две автобиографические книги — "Полёт к солнцу" (1972) и "Побег из ада" (1968).

А летом 2002 года, во время съёмок документального фильма, приехал на аэродром в Пенемюнде, поставил свечи своим товарищам и встретился с немецким пилотом Гюнтером Хобомом.

Скончался Михаил Петрович Девятаев 24 ноября 2002 года в Казани на 86-м году жизни. Похоронен в Казани на участке Арского кладбища, где расположен мемориальный комплекс воинов Великой Отечественной войны.

ИСТОЧНИК