Глеб Бобров "Порванные души. Снайпер в Афгане"

Война в Афганистане оставила в памяти тысячи незаживающих ран. Немногие хотят о ней вспоминать. Рассказы афганцев раскрывают массу шокирующих подробностей того страшного десятилетия... Книга Глеба Боброва «Снайпер в Афгане. Порванные души» — предельно честное и откровенное повествование о жизни и смерти, подвигах и потерях, героях и «порванных душах», победах и поражениях последней войны СССР.

Впервые книга была опубликована в 2013 году. В новом сборнике — самые известные произведения автора, в том числе и не вошедшая в предыдущее издание повесть «Песчаный поход».

Глеб Бобров был и снайпером, и пулеметчиком, сражался в самых горячих точках. Как участник военных действий, автор описывает реальный военный быт. Его афганская проза — настоящая энциклопедия жизни на передовой, редкий случай солдатской рефлексии на тему войны.

Глебу удалось написать настоящую энциклопедию войны. Это книга не для слабонервных. Солдатскую жизнь во всех ее проявлениях автор описывает точно, ярко и увлекательно — без тени осуждения и не опускаясь до беспросветной чернухи.

ВПЕРВЫЕ! Ниже мы приводим уникальный ознакомительный отрывок из книги, только для читателей нашего блога на «КОНТе» (в конце статьи купон на скидку).

Глава 4

Своей первой боевой операции новый командир полка придавал столь великое значение не только в силу лично своих тщеславных соображений, был еще один факт, о котором он знал и который при определенных обстоятельствах мог косвенно задеть его карьеру. И весьма чувствительно... У воинской части был свой «скелет в шкафу»...

При прошлом командире, в мае восемьдесят третьего, штаб армии блестяще спланировал крупномасштабную полковую акцию в районе точки Бахарак. Несмотря на то что в километре от одноименного кишлака, в старой афганской крепости, дислоцировался усиленный танковыми взводами и 120-мм минометной батареей целый батальон, весь район полностью находился под контролем моджахедов, впрочем, как и вся провинция.

Рядом с Бахараком проходили караванные тропы, ну и самое главное — этот район служил естественными воротами в территориальный аппендикс, носивший на солдатском просторечье наименование Карамуджен и тянувшийся вдоль советской границы до самой Индии и Китая.

Там якобы находились душманские базы, учебные лагеря, госпитали и даже аэродромы. Еще в этой стране грез процветали сотни лазуритовых и золотых приисков. Одним словом, духи в тех краях спали на мешках с золотом и драгоценными камнями — эдакое маленькое Эльдорадо. Естественно, что никто ничего наверняка не знал, так как по понятным причинам туда не ступала нога советского солдата. Посему довольствовались быличками и легендам, подкрепленными для верности ссылками на особистов и ХАДовцев.

В штабе армии решили, что сил полутора батальонов вполне достаточно, чтобы проверить правдивость этих историй, и поэтому отдали приказ о проведении крупномасштабной акции. В Кабуле уже не первый год при одном упоминании о Карамуджене толстые дяди обильно пускали слюни на увешанные орденами мундиры.

Прибывшее по такому случаю начальство непосредственно руководило проведением операции, правда, с безопасного расстояния — прямо из точки. Они уже настояли на том, чтобы в боевом выходе участвовала вот уже два года стоявшая «на приколе» и врытая по самые башни в капониры бронетехника первого батальона. Переубедить их в нецелесообразности этого шага оказалось невозможно. «Товарищи офицеры! Вы что? Условия — не оправдание! Техника должна быть всегда на ходу!» Технику действительно наспех поставили «на ход», но, не успев даже как следует отойти от Бахарака, бронегруппа попала в искусную засаду — и за каких-то двадцать-тридцать минут десяток полупрофессиональных снайперов выбил половину батальона. Насколько тяжким было поражение, понесенное в этом бою, можно оценить хотя бы по тому, что даже в официальных армейских кругах его называли не иначе как «бахаракская бойня».

Вначале, при переправе через брод, перекрыв пути отхода шести машинам, подорвалась одна из БМП. Пока ее пытались вытащить, с плато начался беспроигрышный, как в тире, отстрел бойцов. С расстояния в сто-двести метров сверху-вниз духи неторопливо выбивали тех, кто хоть немного высовывался из-за брони. Старая техника глохла, половина орудий не работала, из остальных вести прицельный огонь было практически невозможно. Кое-как при отходе удалось взорвать одну из машин, еще две сумели поджечь, а четыре оставшиеся так и бросили — с пушками, пулеметами и полными боекомплектами.

Неизвестно, чем бы окончился этот бесславный поход, если бы положение батальона немного не поправил молодой сержантик. Ему, оставшемуся с первыми машинами на противоположной стороне реки, каким-то чудом удалось проскочить до мертвой зоны, подняться на плато, благо не высоко, и в упор расстрелять две позиции моджахедов. В сплошном огневом барьере «непримиримых» образовался зазор — это и позволило батальону вырваться. Самого сержанта, когда он спускался с противоположной стороны плато, по ошибке чуть не застрелили свои же. В той неразберихе никому и в голову не могло прийти, что на вражеской высоте может оказаться кто-то из наших.

Кое-как, не бросив на поле ни одного раненого и ни одного убитого, унесли ноги.

Больше всех повезло пехоте 4-й МСР: она в это время была задействована в другом месте. А вот механики-водители и операторы-наводчики там были, и несколько человек получили ранения. Больше всех досталось ефрейтору Воронцову. Опуская под огнем в «десант» БМП очередной труп, парень, наклонившись над люком, схлопотал пулю в область анального отверстия. Пройдя сквозь брюшную полость, она, срикошетив о кости таза и ребра, застряла в поджелудочной железе. Когда через девять месяцев его встретили в Киевском окружном военном госпитале, он жаловался, что не погиб сразу, что перенес уже семь операций и предстоит еще как минимум две, что у него удалили предстательную железу и сколько-то метров кишечника, и теперь он не в состоянии самостоятельно сходить в туалет ни по большой нужде, ни по малой...

Один бывший его сослуживец, когда впервые встретил Воронцова, попросту его не узнал. А после того, как тот поделился с ним своими бедами, вовсе стал его избегать.

Как он впоследствии рассказывал, это было слишком страшно. Когда сослуживец видел, как этот живой труп с двумя палочками в руках, с трудом переставляя усохшие ноги-спички, направляется к нему в палату — в гости, то поспешно убегал и часами отсиживался в туалете.

Итог Бахаракской кампании — тринадцать убитых, семьдесят восемь раненых, из которых трое с черепно-мозговыми огнестрельными травмами скончались по дороге и в санчасти, еще полтора десятка солдат и офицеров были списаны потом по инвалидности.

Крайнего, само собой, нашли незамедлительно. Командира полка тут же сняли и перевели с понижением в звании и должности куда-то под Газни, несмотря на то, что планировали и проводили операцию совершенно другие люди.

Потом примерно через месяц была проведена акция возмездия. Прислали несколько батальонов из других полков, из Кундуза пришел разведбат, прибыли артиллерийские и реактивные батареи. Вся эта армада высадилась в Бахараке и в тот же день при поддержке нескольких вертолетных эскадрилий и баграмской штурмовой авиации начала грандиозную чистку всего района.

Понятно, что духи — народ отнюдь не глупый — с такой армией сражаться не пожелали, спокойно отошли вглубь территории, а затем и вовсе ушли в Пакистан, благо недалеко — сорока километров не будет.

За ними, дабы не испытывать судьбу, прихватив с собой немудреный скарб и всю живность, ушли мирные жители. Сборная команда войск северо-восточного региона полазила недельку по высокогорью, постреляла немного по пустым кишлакам да по редким заградотрядам, которые, дабы шурави бдительность не теряли, оставили моджахеды, потеряла там человек десять — подрывы, самострелы, изнеможение, кто со скалы сорвался и все такое прочее — и ни с чем вернулась назад.

Впрочем, были и «трофеи»: приволокли назад, на точку, семь остовов от брошенных БМПэшек. Афганцы, ребятки бережливые, не только демонтировали оружие и двигатели, но умудрились снять и унести в неизвестном направлении всю внутреннюю обшивку, башни (!) и даже бронелисты. Так что на место дислокации первого батальона вернулись одни рамы. Но хоть что-то...

С тех пор на полк легло пятно позора. По горячим следам в часть примчалась представительная комиссия во главе с будущим министром обороны СССР незабвенным маршалом Соколовым. Походили, посмотрели и... отменили в солдатском рационе черный ржаной хлеб. Как его выпекали, неизвестно, но полуторасантиметровую хлебную корку можно было пробить только лишь хорошим ударом штык-ножа, а ежели, к несчастью, на ноготь налипала пластилиново-крахмальная темно-мышиного цвета мякоть, то счистить ее можно было разве что лезвием. Может быть, они еще что-либо сделали для личного состава или для полка в целом, утверждать трудно, но в памяти у солдат, кроме хлебной истории, ничего не осталось.

Временно обязанности командира части исполняли какие-то штабисты. Но временные люди, разумеется, не могли «смыть пятно позора вражеской кровью», и эту благородную миссию мужественно взвалил на свои плечи подполковник Смирнов.

Для читателей нашего блога скидка 25 % по промокоду питернаконте

Книгу можно купить здесь:https://www.piter.com/product_...