В предыдущей публикации мы говорили, что наиболее реальную и правдивую историю России представляют работы Василия Никитича Татищева, который трудился в одно время с немецкими профессорами, но в силу своих русских корней искренне хотел разобраться что к чему.
Правда, он был одним из наиболее ярых сторонников династии Романовых в России и это не могло не наложить определённый отпечаток на всю его деятельность. "Всё, что имею, — писал Василий Никитич, — чины, честь, имение и главное над всем — разум, единственно всё по милости Его Величества имею, ибо если бы он в чужие края меня не посылал, к делам знатным не употреблял, а милостию не ободрял, то бы я не мог ничего того получить".
Эти слова Татищева, сказанные в адрес Петра Первого — отнюдь не дань моде восхваления великого реформатора, а подтверждение того, что он верой и правдой служил престолу всю жизнь. Служил — значит стремился всячески укреплять самодержавие Романовых, ибо только в этом случае ему были гарантированы особые условия для работы, которые он имел.
Любопытна судьба Татищева. Родившись в 1686 году в семье помещика, он в 18 лет начал военную службу, участвовал во взятии Нарвы и в битве под Полтавой. Несколько раз по поручению Петра I бывал за границей с дипломатическими миссиями. Работал на Урале в качестве управляющего металлургическими заводами.
Язвительный Ключевский именовал его "практическим дельцом", ставшим "первым собирателем материалов для полной истории России". То есть застрял Василий Никитич у Василия Осиповича где-то в предбаннике научной истории, а в парилку не попал. На самом деле все признаки учености татищевских занятий сомнений не вызывают: и изучение прошлого по источникам, и хорошее знание иностранных языков, которыми он владел в количестве десяти, и первая для русских историков работа в заграничных библиотеках и архивах - именно этим наш полиглот занимался во время своего служебного путешествия в Швецию в 1724-1726 годах, после чего первым стал называть Русь Гардарики, а Новгород - Хольмгардом.
И Петру Великому в Данциге в 1716-м он смог весьма доказательно объяснить, что местный магистрат лукавит, пытаясь "развести" царя на громадную по тем временам сумму в 50 тысяч рублей и выдать некую тамошнюю картину "Страшный суд" за творение кисти самого просветителя славян Мефодия.
Картина "Страшный суд", общий вид. Микеланджело Буонарроти, 1530-е
Наконец, Татищев очень убедительно объяснял, почему история - это настоящая полноценная наука в отличие от "звездопровещания", то бишь астрологии, или "рукознания", хиромантии. И наука эта в своей основе глубоко нравственна: "история не иное есть, как воспоминовение бывших деяний и приключений, добрых и злых, потому все то, что мы пред давним или недавним временем чрез слышание, видение или ощущение прознали и вспоминаем, есть самая настоящая история, которая нас или от своих собственных, или от других людей дел учит о добре прилежать, а зла остерегаться".
После смерти Петра I Василий Никитич был одним из наиболее верных сторонников возведённой на российский престол племянницы Петра герцогини Курляндской Анны Иоанновны и приложил немало сил для борьбы с членами Верховного тайного совета, которые управляли государством от её имени. Это противостояние, как известно, завершилось убедительной победой императрицы, во многом благодаря поддержке русского дворянства и армии.
Анна Иоанновна (28 января (7 февраля) 1693 – 17 (28) октября 1740), вторая дочь царя Иоанна V (брата и соправителя царя Петра I) и царицы Прасковьи Федоровны, родилась в Москве, в Кремле. Детство провела в Измайлове
Анна Иоанновна "отблагодарила" русских по-своему, окружив себя сонмом бестолковых, жадных до денег и власти прихлебателей-немцев. Любая их критика со стороны русских дворян оканчивалась, как правило, репрессиями, притом многие из тех, кто решился поднять голос против иностранного засилия, были сосланы в Сибирь или казнены.
Татищев избежал этой участи, хотя и не раз подвергался нападкам немцев за свои взгляды и суждения. Он даже умудрился побыть губернатором Астрахани, после чего переехал в своё родовое имение под Москвой, где и провёл последние годы жизни.
Свою знаменитую "Историю Российскую" он написал уже будучи тяжело больным. Но так и не увидел этот труд опубликованным. Он появился лишь двадцать лет спустя, и есть все основания полагать, что над этим творением первого истинно русского историка успели хорошенько "поработать" те, кому была явно не по душе историческая правда.
Василий Никитич справедливо полагал, что вся историческая наука может строиться только на конкретных фактах. Положив в основу своих трудов факты, извлечённые из русских летописей, он столкнулся с серьёзнейшей проблемой: как отделить правду от вымысла, научиться отличать надёжные и достоверные документы от тех, которые не заслуживают доверия. Эта проблема, вероятно, у многих современных читателей вызовет удивление, ведь нас с детства приучали к тому, что фактический материал, собранный в русских летописях и документах, был написан очевидцами событий, а значит — имел высшую степень достоверности.
И если великий историк так беспокоился о том, как отделить зёрна от плевел, то, вероятно, к тому должны были быть серьёзные основания. Забегая вперёд отметим, что Татищев был абсолютно прав, не доверяя всякого рода сомнительным "первоисточникам", которых в его пору по определённым причинам расплодилось очень много. Ситуация, по мнению историка, была столь серьёзной, что сомнению приходилось подвергать самые известные в ту пору летописные списки.
Был ли Татищев столь проницательным или обладал каким-то феноменальным чутьём, но он абсолютно не доверял даже Радзивиловской летописи. То ли почувствовал Василий Никитич, что список этот в наиболее важных местах фактически сфальсифицирован, то ли обладал неизвестными теперь, но заслуживающими полного доверия первоисточниками, которые опровергали предложенную летописью трактовку исторических событий в Древней Руси.
Что же это были за первоисточники? И где их удалось раздобыть Татищеву? Вопрос этот при всей своей кажущейся простоте может поставить в тупик любого скрупулёзного исследователя.
Мы привыкли считать, что разноплановых исторических документов в русских архивах имелось очень много. Причём, предполагается, что они были широко распространены ещё до начала XVIII века, когда Миллер, Шлецер и Байер принялись возводить фундамент российской историографии.
А теперь берём прелюбопытнейшую книгу. Называется она "Неопубликованные произведения”.
В ней собраны малоизвестные исследования выдающегося русского историка В.Ключевского. На странице 189 читаем: "Указом 3 ноября 1657 года царь Алексей Михайлович повелел учредить особое присутственное место, Записной приказ, а в нём сидеть дьяку Кудрявцеву и "записывать степени и грани царственные с великого государя царя Фёдора Ивановича",
т.е. продолжать Степенную книгу, прерывающуюся на царствовании Иоанна Грозного.
Начальник нового приказа должен был вести это дело с помощью двух старших и шести младших подьячих... Эта, как бы сказать, историографическая комиссия устроилась трудно и далеко не по царскому указу. Ей отведено было помещение в тесной и гнилой "избёнке", где притом рядом с историографами сидели арестанты со сторожившими их стрельцами. Младшие подьячие совсем не были назначены, а в выдаче бумаги Посольский приказ решительно отказал.
С большими хлопотами были сопряжены поиски источников... Кудрявцев - дьяк нового Приказа обращался в один, в другой приказ, но получал ответ, что никаких книг, кроме приказных дел, нет, хотя после там оказались очень пригодные для дела рукописи и документы... В конце 1658 года сам царь обратил внимание своего историографа на важное хранилище исторических памятников, на патриаршую библиотеку... Кудрявцев достал опись этого книгохранилища и по ней отметил надобные ему рукописи. Но... царское повеление опять осталось неисполненным...
Патриарший приказ ответил, что с требуемыми сведениями о патриархах, митрополитах и епископах с царствования Фёдора Ивановича в том приказе "записки не сыскано". Другие приказы, несмотря на настойчивые доклады Кудрявцева не дали и такого ответа...
Сдавая свою должность в начале 1659 года, Кудрявцев не оставлял почти никаких ощутительных плодов своих 16-месячных историографических усилий, "по ся места в Записном приказе государеву делу и начало не учинено нисколько", как выразился его преемник. В приказе даже не оказалось старой Степенной книги, которую ему поручено было продолжать, и там не знали чем она оканчивалась и с чего начинать её продолжение.
Василий Осипович Ключевский. Российский историк, ординарный профессор Московского университета, заслуженный профессор Московского университета; ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской академии наук по истории и древностям русским, председатель Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете, тайный советник.
Это признание Ключеского - учёного с мировым именем просто поразительно! Зная порядки того времени на Руси, когда за неисполнение царской воли головы рубились налево и направо, можно ли допустить, что царский указ, притом подтверждённый повторно, так нагло саботировался, как сегодня указы Путина? Можно ли поверить в то, что облечённый столь серьёзными полномочиями дьяк Кудрявцев с помощниками не нашёл в столице источников по истории России даже за последние сто лет?!
И тут нельзя не обратить внимание на одну очень загадочную фразу Ключевского. Подводя итог работы Записного приказа, он пишет: "В тогдашней Москве к такому делу не были готовы ни умы, ни документы". Однако, как это ни странно, впоследствии документы появились. Вероятно, произошло это каким-то сверхъестественным способом, если не предположить очевидное: они просто-напросто были изготовлены уже после того, как долгие и тщательные поиски закончились ничем.
И ещё одна удивительная странность. Известно, что дьяк Кудрявцев искал документы конца XVI — начала XVII веков, освещавшие события, предшествовавшие царствованию Алексея Михайловича. Но если не нашлось даже самых "свежих" источников, то как можно утверждать, что древнейшие письмена имелись на Руси в большом количестве?
А между тем всего через десять с лишним лет, в 1672 году Посольским приказом была выпущена "Большая государственная книга, или Корень Российских государей", больше известная теперь как "Титулярник". Она содержала помещённые в хронологической последовательности портретные (!) изображения киевских и московских великих князей и царей от Рюрика до Алексея Михайловича. Странное дело: историки тех лет не смогли найти никаких документов последнего времени, зато легко обнаружили портрет Рюрика 800-летней давности.
Более того, через 2 года появляется так называемый "Синопсис" — издание, в котором закреплялась официальная версия русской истории. Откуда взялись документы, на основании которых был подготовлен "Синопсис", неизвестно.
Прошло ещё десятилетие, и увидела, свет "Бархатная книга", содержавшая родословия русского боярства и дворянства. Однако из истории известно, что примерно в это же время в Москве были сожжены все разрядные книги, в которых содержались сведения о происхождении русских боярских родов. Сделано это было якобы из прогрессивных побуждений для борьбы с местничеством, чтобы русские бояре, не имея документальных подтверждений своего происхождения, не могли претендовать на причитающиеся им по степени знатности должности в государстве.
Цель, казалось бы, благородная — укрепление российской власти. Но действия Романовых волей-неволей наводят на определённые размышления. Ведь совершенно очевидно, что исконные правители земли русской вряд ли стали бы бояться местничества и необоснованных притязаний на власть старых боярских родов.
На 188-й странице "Неопубликованных произведений" Ключевского читаем любопытные строки: "Мысль о коллективной разработке нашей истории возникла задолго до Шлецера... В этом отношении особенно выдаётся у нас XVI век: это была эпоха оживлённого летописания... Тогда составлялись обширные летописные своды, с подробными оглавлениями, генеалогическими таблицами русских и литовских государей... В летописном повествовании становятся заметными проблески исторической критики; в него пытаются внести методический план, даже провести в нём известную политическую идею...Предпринимается обширный летописный свод, начинающийся легендой о венчании Владимира Мономаха венцом византийского императора"
Казалось бы, документы готовятся очень серьёзные…
Однако, сравнивая две цитаты, невольно замечаешь противоречие и задаёшься вопросом: а существовал ли в эпоху Алексея Михайловича упомянутый "обширный летописный свод" или, скажем, "Царственная книга", описывающая времена Грозного? И была ли написана знаменитая "Повесть временных лет" — главная составная часть всех древнейших летописей?
Ведь первые упоминания о ней появились лишь в XVIII веке, хотя совершенно очевидно, что "замалчивать" исторический документ такой важности было бы никак невозможно. Могут возразить: летописи были счастливо обнаружены лишь в XVIII веке. Зная о несуразностях и фальсификациях, имеющихся в основном списке "Повести временных лет" — Радзивиловской летописи, непонятным образом появившихся в летописях хронологических и вклеенных листах, не проще ли предположить, что и написаны они были лишь тогда, когда на них был дан социальный заказ?
Добавить к сказанному можно лишь одно: документы, описывающие действительную историю Древней Руси, в наших архивах имеются. Но если принципиальный исследователь тщательно проанализирует акты, тексты договоров, печатные книги, церковные и другие источники XV-XVI веков, то с удивлением обнаружит, что история, к которой мы привыкли, весьма далека от истории истинной…
Теперь мы уже знаем, почему Романовым было необходимо уничтожить все те исторические источники, которые давали хоть какую-нибудь пищу для сомнений относительно их безусловного права на российский престол. Но как это сделать технически? Ведь за день-другой такую операцию не провернёшь. Многих лет не хватит на то, чтобы объездить всю страну и уничтожить книги сомнительного содержания.
Правильно. Работа эта действительно проводилась не с бухты-барахты, а планомерно, в течение столетий, иногда скатываясь на методы инквизиции, когда на улицах полыхали костры, а историков умерщвляли на месте. Это было особенно характерно для начального периода правления Романовых, когда возникла необходимость в кратчайшие сроки уничтожить все наиболее важные генеалогические документы.
Похоже, одна из первых попыток написания истории была предпринята где-то в середине XVI века.
В своей книге "Царство террора" Р.Скрынников пишет: "Расцвет московского официального летописания в 1550-х — начале 1560-х годов и его полное прекращение после 1568 года были обусловлены... Трагичной была судьба приказных людей, руководивших летописными работами... Печатник Иван Висковатый был казнён... Страх препятствовал любым попыткам возродить летописание в земщине. Если бы кого-нибудь из приказных, занявших место убитого И.Висковатого, на свой страх и риск описал Новгородский погром, он явно рисковал бы головой” .
https://www.koob.ru/skrynnikov...
Впоследствии работа по уничтожению "вредных" документов носила более цивилизованный характер. Перерабатывались частные родословные книги, на основе которых появился официальный "Государев родословец".
Активно проводились реформы патриарха Никона, в ходе которых изымались книги для их "исправления". Последний глянец наводился Петром I, издавшим указ всем епархиям и монастырям "выслать в Москву, в Синод, находящиеся у них хроники и хронографы, написанные на пергаменте или бумаге". Причём утаивать что-либо запрещалось. Пётр I обещал вернуть все книги после снятия копий. Вернул ли? Неизвестно. Хотя совершенно очевидно, что в результате такой чистки, последние документы, в которых содержался хотя бы намёк на, говоря современным языком, нелигитимность власти Романовых, должны были исчезнуть.
И лишь после этого за дело взялись "выдающиеся русские историографы" Миллер, Шлецер и Байер, которые и создали современную версию истории Руси...
Продолжение следует...
Оценил 1 человек
2 кармы