Но русская армия, при всем уважении к цесаревне, не собиралась быть битой и 23 августа разгромила при Вильманстранде шведские войска, а гарнизон крепости принудила к капитуляции. Спустя два дня генеральс-адъютант фельдмаршала Ласси Б. И. Кампенгаузен привез весть о победе в столицу. Народ и двор искренне возрадовались, а Елизавета Петровна расстроилась, осознав, что повторить английский сценарий в России не получится.
Но еще около двух месяцев она уповала на чудо, осыпала Шетарди упреками за нерасторопность Стокгольма с публикацией манифеста, провозглашавшего целью войны защиту прав потомков Петра Великого, за отсутствие в «освободительных» войсках ее племянника, голштинского герцога. Бедный маркиз успокаивал ее и обещал скорое возобновление шведского наступления.
Цесаревне поневоле приходилось верить и ждать. Ждала бы как минимум до конца кампании, если бы не активность Головкина. Назначение шести сенаторов и реабилитация Бестужева стали для нее холодным душем. Елизавета Петровна собралась и в считанные дни наметила третий сценарий легитимного свержения Анны Леопольдовны. Все обстоятельства и предпосылки к этому складывались, как никогда, лучше.
Особенно к месту здесь была статья о «ненадежном наследстве». Ее специально сформулировали туманно, оставив широкий простор для толкования. За истекший год события развивались так, что точно соответствовали ее смыслу. Опала регента, отставка первого министра, царь-младенец, война со Швецией… Ну кто будет спорить, что в империи «ненадежное наследство»?
Посему регент вправе «по общему согласию в Российскую империю «сукцессора изобрать и утвердить». В октябре 1741 года регентша Анна Леопольдовна по внушению вице-канцлера примеряла на себя мантию «сукцессора». Елизавета Петровна была мудрее, она назвала бы «сукцессором» того, на кого указывало завещание императрицы Екатерины I, которое тоже никем не отменялось.
Елизавета сама лично составляла дальнейший план к воцарению на престоле. Ох как пригодились ей знания, почерпнутые в юности из историко-политических книг! Работа предстояла немалая.
Во-первых, требуется подготовить к акции ту часть гвардейцев, которая будет занимать Зимний дворец.
Во-вторых, в решающий момент взять под контроль дворцовые караулы для организованной, а не стихийной, чреватой ссорами и стычками смены постов. Вторая задача решилась легко. В Семеновском полку цесаревна давно присмотрела толкового и дисциплинированного офицера — капитан-поручика Ивана Никифоровича Рудакова. Его и предполагалось назначить командиром роты охраны в главную ночь. Гвардейские полки дежурили в царской резиденции по очереди: четыре дня преображенцы, по три — семеновцы и измайловцы.
Интересно, что 15 августа, через неделю после начала войны, Рудакова зачислили в сводный отряд гвардии из 1200 человек, отправленный в армию фельдмаршала Ласси, а на следующий день из списка командированных вычеркнули, вписав капитан-поручика Вадковского. Можно догадаться, чью волю исполнили полковые «штапы» и кому реально подчинялась гвардия летом 1741 года.
С картины художника Ладюрнера: «Парад лейб-гвардии Преображенского полка»
Ударная группа сколачивалась в Преображенском полку. С середины октября дюжина нижних чинов под руководством Юрия Грюнштейна выявляла среди однополчан тех, кому доверяли другие солдаты. Из них вербовали агитаторов, готовых по отмашке цесаревны проникновенным словом увлечь товарищей за собой. Так как времени на раскачку подразделений будет мало — меньше суток, — Елизавета придумала, как вызвать у гвардейцев волну негодования.
25 октября из Финляндии в столицу вернулись тысяча пехотинцев и две сотни кавалеристов из гвардейских полков. Почему бы генералиссимусу не отрядить новый отряд гвардейцев в зимний поход? И с минимальным запасом провианта! Это бы, конечно, возмутило полки, что было на руку «премудрой Елизавете». Но кто подпишет такой Указ? Ясно, что отец младенца-императора Антон Ульрих такой приказ никогда не подпишет.
Но не беда, у неё в запасе был принц Людвиг Гессен-Гомбургский, с 1740 года шеф измайловцев, заместитель Антона Ульриха по гвардии…и она, как женщина нашла к нему подход. Принц согласился сыграть уготованную ему роль, но при условии, что будет издан высочайший приказ, хотя бы в общих чертах совпадающий с тем, о чем предстояло уведомить полки.
Елизавета обратилась к фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси, как раз находившемуся в Санкт-Петербурге. Естественно, командующий армией исполнил просьбу дочери Петра Великого.
Почти все историки считают день 23 ноября 1741 года как поворотный. Мол, угроза Анны Леопольдовны арестовать Лестока (личного врача царевны) испугала Елизавету, и та наконец приступила к решительным действиям. Тем вечером беседа между ними действительно состоялась и проходила на повышенных тонах. Правительница укоряла «сестрицу» за подозрительную дружбу с Шетарди, стращала узилищем для лейб-медика. Ну и что? Всё равно А. И. Ушаков не заключил бы под стражу соратника цесаревны.
На следующее утро – 24 ноября принц Людвиг разослал вестовых по полкам, приглашая к себе дежурных командиров. Тогда же дежурный майор Степан Федорович Апраксин отдал распоряжение по Семеновскому полку: «…завтрешнего числа на караул в Зимние Его Императорские Величества дом» определены «капитан-порутчик Рудаков, порутчик князь Несвижской, подпорутчики, при гранодерах Пущин, при мушкетерах Протопопов, прапорщик Приклонской…»
Итак, по распоряжению командующего в поход должны выступить две тысячи гвардейцев с месячным рационом, а остальные «все чины» с двухнедельным запасом провизии. И к тому же неизвестно, когда будет объявлен поход. Как должны отреагировать гвардейцы? Безусловно, возроптать. Вот тут и потребуются агитаторы для преобразования недовольства в праведный гнев и «всякую готовность» отомстить самодуру-генералиссимусу, совсем не заботящемуся о подчиненных.
Как мы знаем, «агитбригада» сформировалась в Преображенском полку, а потому и брожение переросло в выступление только у преображенцев. Стоило в полковой канцелярии записать под номером пятым процитированное повеление, команда Юрия Грюнштейна мгновенно приступила к склонению сослуживцев к восстанию в пользу дочери Петра, тоже много пострадавшей от таких же, как отец императора, немцев.
К вечеру цель была достигнута: на импровизированном митинге в недавно построенной полковой слободе за Литейной улицей отпраздновавшие новоселье гренадеры и часть мушкетеров с воодушевлением проголосовали за возведение цесаревны на престол. Потом избрали депутацию, немедленно отправившуюся в район Красного канала.
Между тем во дворце близ Царицына луга Елизавета Петровна успела и пообщаться с семью гвардейскими депутатами, и якобы неохотно смириться с волей преображенцев, и приказать заложить сани, чтобы мчаться к преображенским «светлицам».
Не хватало лишь Лестока, которому она доверяла как себе. С приездом личного врача цесаревны нервное напряжение спало. Все готовы, пора начинать. Хрестоматийные легенды (о двух изображениях на выбор — монахини и царицы, о данной перед иконами клятве упразднить смертную казнь) — не миф, а преднамеренный вымысел участников событий. Накануне судьбоносной ночи никто никого не пугал и с Богом не торговался, молитвы же имели место, как обычно в таких случаях.
В первом часу пополуночи цесаревна, Лесток, музыкант Христофор Шварц, камер-юнкер Михаил Воронцов в сопровождении солдат устремились к казармам Преображенского полка. По прибытии Елизавету окружила толпа вооруженных людей, рвущихся поквитаться со всеми супостатами. Но по замыслу Елизаветы чрезмерная толпа вояк в императорских покоях могла усложнить задачу, поэтому она убедила часть гвардейцев разойтись по домам – ей нужны были человек триста. Ими управлять легче, чем тысячей, ибо число счастливчиков, которым доведется идти с дочерью Петра, стоило ограничить тремя сотнями — ими управлять легче, чем тысячей, да и для осуществления задуманного предприятия не требовалось многолюдство.
Можно подивиться таланту Елизаветы: она точно воспроизвела переворот, произошедший в Древнеримской империи, когда преторианцы смещали легендарного Цезаря. Но там заговор возглавили мужчины - Марк Брут и Гай Кассий.
А она, слабая женщина привнесла в этот сценарий свои штрихи - позаботилась о том, чтобы остудить пыл своих сторонников: призвала обойтись без жестоких расправ и кровопролития, пафосно поклявшись на кресте умереть за каждого. И получила в ответ такие же клятвы солдат.
Кроме того, она лично возглавила акцию, рассчитала оптимальный размер штурмовой группы, придумала, как никого не обидеть при формировании отряда. Полк имел 16 фузелерных (с огнестрельным оружием) рот, одну гренадерскую и одну бомбардирскую (в последней числилось менее сотни штыков). Именно гренадеры составили три четверти "преторианского" отряда.
Итак, во втором часу ночи колонна гвардейцев тронулась в путь к «Невской першпективе». Преображенцы спустились к царской резиденции именно по Большой Луговой, свернули налево и через четверть часа взошли на дворцовое крыльцо.
Царская спальня располагалась на втором этаже. В ней застали и правительницу с мужем, и годовалого императора, и его крошечную сестренку. Регентша так и не сообразила, что лучший вариант урегулирования династического кризиса — добровольное отречение от власти в пользу двоюродной тетки, и в итоге обрекла и себя, и родных на годы мытарств в ссылке, а первенца — на мучительное взросление в Шлиссельбургской крепости и гибель в 23 года от рук охранников.
Арестантов отвезли в санях не в Петропавловскую крепость, а во дворец у Красного канала, куда чуть позже вернулась и сама героиня дня. Здесь она принимала поздравления и от сановников, и от гвардии, и от гарнизонных полков, и от разночинного народа, запрудившего набережную, близлежащие переулки и большую часть Миллионной улицы.
При Анне Леопольдовне Я. Шаховский был сенатором, а вот следующий дворцовый переворот, воцарение Елизаветы Петровны, лишил его этого звания. Однако вскоре последовало новое назначение – он стал обер-прокурором Святейшего синода.
Ликование петербуржцев описал в мемуарах Яков Петрович Шаховской. Даже по прошествии четверти века, на седьмом десятке, князь живо помнил мельчайшие детали исторического момента: стужу, огни костров, разожженных для согрева, шеренги солдат, бутылки вина, страшную тесноту и здравицы в честь «нашей матушки императрицы Елисавет Петровны» (см. «Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук» {далее — Сборник ОРЯС}. Т. 9., также см. «Исторические бумаги, собранные К. И. Арсеньевым!». СПб., 1872. С. 154–160»)
Но дочь Петра брала власть как регентша, а не императрица. Всё надлежало оформить законным порядком. Отсюда и два манифеста, до сих пор изумляющие историков.
Первый, от 25 ноября, констатировал ущербность государственного управления при младенце-императоре, осуществлявшегося «чрез разные персоны и разными образы» и ввергавшего страну в хаос нескончаемых «беспокойств» и «разорений». Иными словами, манифест признавал политическую систему, учрежденную в октябре 1740 года, «ненадежным наследством».
Опираясь на право регента «изобрать и утвердить» «сукцессора» и уйти в отставку, Елизавета Петровна обнародовала 28 ноября второй манифест, коим упразднила дискредитированную структуру и «изобрала» нового «сукцессора», введя в действие завещание Екатерины I.
По нему правом короноваться в Москве обладал герцог Гольштейн-Готторпский Карл Петер Ульрих, сын цесаревны Анны Петровны. Однако в документе имелось примечание, запрещавшее передавать трон наследнику, «которой не греческаго закона или кто уже другую корону имеет»
В ноябре 1741 года племянник Елизаветы был протестантом, да и корону — герцогскую — тоже имел, следовательно, преемником быть не мог.
Чье имя стояло в завещании следующим? Цесаревны Елизаветы Петровны, с 25 ноября 1741 года регентши Российской империи, православной, не имевшей короны, то есть соответствовавшей всем условиям «теста-мента». Посему 28 ноября она и преобразилась в законную российскую императрицу (см. «Полное собрание законов Российской империи» [ПСЗРИ] Т. 11. С. 537, 538, 542–544).
В два часа пополудни 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна «при радостном восклицании… народа» переехала из резиденции у Красного канала в Зимний дворец. Здесь был обнародован первый манифест о принятии ею отцовского престола и отслужен благодарственный молебен.
Новая хозяйка дворца приняла поздравления и произвела первое награждение — Анастасии Ивановны Гессен-Гомбургской орденом Святой Екатерины (нетрудно догадаться, за какие заслуги). На следующий день начались будни, а с ними возникла и задача формирования эффективной структуры власти…
Продолжение следует…
Оценили 2 человека
2 кармы