Где царь – там и Москва ч. 60

Говоря о о временах царствования Елизаветы Петровны, нельзя обойти вниманием период «Семилетней войны». Начнем все по порядку.

Любое назначение среди своих фаворитов, императрица всегда совершала с определенной политической целью. Это поведение она почерпнула из непрестанного чтения исторических книг. 

Так, её кумиром была последняя царица Египта Клеопатра, кончина которой совпала с закатом величия этой страны. Некогда могущественная империя превратилась в одну из римских колоний. Ее жизнь была полна интригующих поворотов и казалась настолько яркой и необычной в понимании русской царицы, что она взяла правительницу Египта за эталон женщины-монархини.

Первого августа 1751 года императрица произвела трех камер-юнкеров в камергеры — Пимена Васильевича Лялина, Карла Ефимовича Сиверса и Ивана Ивановича Шувалова. Контраст очевиден: первые двое — давние конфиденты Елизаветы, третий — выскочка, менее чем за три года выбившийся «из грязи в князи». 

Тем не менее «старики» не оскорбились. За долгие годы службы оба хорошо изучили госпожу и наверняка догадывались, что Шувалов такой же фаворит государыни, как Бекетов или Никита Иванович Панин, в июле 1747 года высланный из России. Что произошло между ними, источники не раскрывают, но Панин до конца жизни затаил обиду на царицу, а та, словно заглаживая вину, регулярно осыпала дипломата милостями — орденами, чинами, деньгами, однако в Россию вернуться не позволяла вплоть до зимы 1759/60 года.

Скорее всего причиной опалы был тот факт, что в 1743 году Никита Иванович возомнил себя «Адонисом» и попытался соперничать с самим «Геркулесом» - Алексеем Разумовским. Всё дело в том, что Елизавета забавы ради пофлиртовала с Паниным, как флиртовала с иными мужчинами из ближайшего окружения, а тот приняв игру за чистую монету, распалился и не смог остановиться. Вот таким образом он и угодил на 12 лет в российские посланники при датском и шведском дворах ( см. РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 377. Л. 568; Ф. 1274. On. 1. Д. 2. Л. 6, 9, 10, 11; Русский архив. 1892. № 10. С. 159. )

Все прочие «кандидаты» подобной ошибки не совершали. Не обольщался на сей счет и Иван Шувалов. Ведь Елизавета Петровна специально сотворила фаворита из пажа — для сохранения «должности» русского Ришелье при замене одного международного союза (с Англией) на другой - с Францией.

Оттого и торопилась с выдвижением Шувалова, что боялась, как бы «дипломатическая революция» не разразилась, прежде чем она обзаведется любовником-франкофилом, якобы по внушению которого нацелится на дружбу с версальским двором. Таким образом, альтернатива Бестужеву появилась аж за пять лет до наступления нужного момента.

Первым признаком приближения начала войны был тот факт, что обер-прокурора Святейшего Синода Я. П. Шаховского перебросили в армию генерал-кригскомиссаром (главным Интендантом), то есть, отныне снабжение солдат приобретало приоритет в сравнении с церковной политикой.

Во-вторых, приезд в октябре 1755 года в Санкт-Петербург прибыл версальский «разведчик» шевалье Дуклас, что означало восстановление русско-французского сотрудничество де-факто. Следовательно, к тому моменту «дипломатическая революция» уже завершилась, а до начала войны оставалось меньше полутора месяцев.

Семилетнюю войну часто называют первой мировой. В это время ведущим державам Европы пришлось сражаться с Пруссией, а в XX веке — с ее преемницей Германией. Все три войны были спровоцированы не только территориальными претензиями Берлина к соседям, но и его ставкой на силовое решение любых проблем.

Россия, возобновив альянс с венским двором, выступила против превращения лозунга Фридриха Великого «право за сильным» в норму международных отношений. 

В 1740–1742 и 1744–1745 годах Пруссия военным путем забрала у Австрийской империи богатую Силезию и навязала Марии Терезии мир, признавший совершившийся передел территорий новым статус-кво. Дурной пример заразителен, и вслед за Пруссией аналогичную попытку предприняла Франция, оккупировав Австрийские Нидерланды.

В предыдущих публикациях мы отмечали, что вмешательство России в 1748 году отрезвило версальский кабинет и положило конец негативной тенденции. Между тем в Вене мечтали о реванше. В Санкт-Петербурге сочувствовали союзнице России, считая безнаказанность агрессора крайне опасным прецедентом. Однако Лондон устал от борьбы, а почти все завсегдатаи парижских салонов восхищались Фридрихом.

ПЕЛЭМ-ХОЛЛС Томас. Английский государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании (1754-1756; 1757-1762

Прусский король попробовал вырваться из тисков англо-австро-русской коалиции, используя слабое звено в цепи. В ту пору британский премьер Томас Пелэм-Холлс искал эффективный способ защиты Ганновера, родовой вотчины английских королей, которому угрожали Франция и Пруссия. От французов оборонялись сами, пруссаков со стороны Лифляндии сдерживал русский корпус, согласно возобновленной в сентябре http://ponjatija.ru/node/13257  1755 года субсидной конвенции.

И вдруг Фридрих II выдвинул себя в охранники Нижней Саксонии, при условии совместного отражения неприятельского нападения на родину Георга II, то бишь, Британию.

 Прообраз «бесноватого» - король Пруссии Фридрих, считал, что союз с Англией при нейтралитете России и Франции гарантировал Пруссии господство над Европой. Австрия обрекалась на полный разгром, Саксония — на поглощение прусским королевством.

 Однако воинствующий Фридрих не учел позиции двух женщин — императрицы Елизаветы Петровны и маркизы де Помпадур. Прусский «гений» высокомерно записал обеих в дуры — на том и погорел.

Англо-прусский тандем возник в Вестминстере 5 января 1756 года. Помпадур быстро сообразила, что случится с Европой, если Франция дистанцируется от австро-прусской усобицы. В итоге, несмотря на боевые столкновения с англичанами в Средиземноморье и Северной Америке из-за колоний и здравицы парижских интеллектуалов в честь Фридриха, маркиза поспешила активизировать диалог с австрийцами и привлечь к антипрусскому союзу Россию. 

9 апреля 1756 «Союз двуглавых орлов». Решение о военном союзе с Австрией – накануне Семилетней войны. Русско-австрийский военный альянс второй четверти XVIII в. означал для России укрепление ее роли в Европе в качестве великой державы

20 апреля 1756 года в Версале образовался франко-австрийский военный альянс https://bigenc.ru/world_histor... Возведенная Фридрихом конструкция в одночасье пошатнулась, а рухнула из-за упрямства русской «дуры».

А что же наша «Клеопатра»? Эта, не менее умная женщина, чем мадам Помпадур, загодя приготовилась к сюрпризу прусского короля, так что, когда пробил час, рокировка партий, смена лидеров и внешнеполитического курса не вызвала затруднений.

Внешне всё выглядело высочайшим потаканием любимцу Шувалову, поклоннику Франции и французской культуры. Вроде бы поэтому 13 июля 1756 года приятель Шувалова М. И. Воронцов явочным порядком возглавил Иностранную коллегию, а заодно уведомил удивленного канцлера, что отныне Франция и Россия — друзья.

 https://valerongrach.livejourn...  Дальше — больше. Британский посланник Чарлз Хэнбери-Уильямс месяца три изворачивался, добиваясь от России невмешательства в австро-прусский конфликт.   Осознав, что царица более не слушается англомана Бестужева, он обратился за помощью к великокняжеской партии, чередовал угрозы с лестью, взывал к русскому патриотизму, не побрезговал шантажировать Шуваловых в дни серьезной болезни государыни — но тщетно 

4 ноября рассерженная императрица устами членов Конференции потребовала от англичанина прекратить бессмысленное давление, а в последний день года Россия официально примкнула к франко-австро-саксонскому трио, которое в марте 1757-го после присоединения Швеции превратилось в квинтет (см.  РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 400. Л. 321–323; АКВ. Кн. 33. М., 1887. С. 220;).

Таким образом, в дипломатической прелюдии реальной войны Фридрих уже потерпел поражение. Что касается горячей войны, то первой её жертвой стали саксонцы. Прусская армия 18 августа 1756 года в считанные дни оккупировала и разграбила княжество.

Вмешались союзники и прусскую армию спасло от скорого разгрома то, что французы воевали неохотно, австрийцы — стандартно, а русские — с оглядкой на Зимний дворец. К сожалению, здесь просматривается безалаберность (если не предательство). Скорее всего измена прогерманского фельдмаршала Апраксина имела место, как бы ни старались некоторые историки обелить его.

  https://mikhael-mark.livejourn...  Отступление русской армии к Неману после победы Фридриха при Гросс-Егерсдорфе 19 августа 1757 года возмутило не только императрицу, но и тех, кто разбирался в военном деле, несмотря на попытки командующего оправдаться дефицитом фуража и провизии.

Четвертого ноября адмирал М. М. Голицын писал сыну, посланнику в Лондоне (цитата сохранена полностью): «Что же касаетца до батали[и] 19 [августа], хота и не очень военная полза праисведена, праисосла, отнаго же мы победители могли остатца. Что же затем безумная и скоропастижная ретирада последовала, например, хота бы кому чтитца дурно зделать, хуже зделать нелза. И г[осударыню] в немалое беспокойства привело. И дла того команду велено Ферману генералу поручить, а фелтмаршелу быть в Питербурх ко ответу. Но скоро ево ожидаем. Токмо силная ево партия. Затем не думаю, чтоб ему что противное могло праисаити. В надежде на милости[вы]я щедрота. Токмо то отно думаю, может в будущую компанию не будет командавать. Да и то впреть окажетца. Токмо единим словом сказать, вса слава нашей армии пропадает. Раеве впреть может чем поправитца. Как уже худе зделать?» (см. РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/40. Д. 3212. Л. 420.).

Да, князь Голицын точно подметил: сделать хуже было нельзя.

 Ведь Степан Федорович Апраксин пособил Фридриху II лучше всякого шпиона, ибо вынудил императрицу отныне ставить главнокомандующими не умеющих воевать, а тех, кого не страшила любовь великого князя к королю Пруссии.

Отсюда и возникли три странные фигуры во главе российских войск:

  В. В. Фермор (октябрь 1757 — май 1759), 

П. С. Салтыков (май 1759 — сентябрь 1760) и

А. Б. Бутурлин (сентябрь 1760 — декабрь 1761). 

Первый и третий — сановники, лично преданные царице, второй — честный и бесшабашный старичок, вызванный из опалы и опалы не боявшийся. Все трое воевали с пруссаками по мере таланта, который уступал дарованиям Фридриха II. Разница в знаниях и сообразительности по обыкновению компенсировалась кровью. 

Большие потери в сражении при Цорндорфе 25 августа 1758 года — закономерный результат поединка середнячка Фермора с отличником Фридрихом. 

12 июля 1759 года Салтыков при Пальциге превзошел Веделя, а 1 августа под Кунерсдорфом дрался на равных с Фридрихом. Как следствие, русские полки поредели меньше прусских.

Прусский король, несмотря на кажущуюся для посторонних, его солдафонскую прямоту, был хитер и дальновиден. Там, где оружием взять не получалось, выручала интрига.

 Гениальный политик стравливал французов с австрийцами, австрийцев с русскими, рассылал или подкупал шпионов (в России — генерала Тотлебена), обращался за содействием к англичанам, организовывал заговоры повсюду, в том числе в Санкт-Петербурге. Благо здесь ему симпатизировал престолонаследник, к которому по стечению обстоятельств примкнули жена и канцлер Бестужев.

Ниточка от Апраксина вывела на двух последних. Впрочем, они не столько радели о выгодах Пруссии, сколько готовили план мероприятий на случай внезапной кончины императрицы. Канцлер, отстраненный от власти в 1756 году, надеялся на политическое возрождение при преемнике Елизаветы Петровны — императоре Петре III, от имени которого руководить будет императрица Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II)

Помимо фельдмаршала они увлекли в свои ряды гетмана Кирилла Разумовского, шефа измайловцев. Правда, упустили из виду, что у

 гетмана нет тайн от Григория Теплова, а тот — человек крайне осторожный. https://runivers.ru/personals/...

Стоило Степану Апраксину очутиться под следствием, как советник гетмана поторопился проинформировать императрицу о проектах, вынашиваемых при Малом дворе. Вечером 10 февраля 1758 года о нелояльности Алексея Петровича государыне обмолвился на балу великий князь.

Четырнадцатого февраля Елизавета Петровна отреагировала на оба сигнала: посадила под домашний арест Бестужева и задумалась о судьбе великой княгини. Как описывает в своих мемуарах Екатерина II, две встречи с венценосной «тетушкой», состоялись 13 апреля и 12 мая. Тогда императрица амнистировала супругу племянника — не по доброте сердца, а потому что сочла план канцлера разумным: Екатерина от имени мужа или сына управляет империей, постоянно консультируясь с мудрым министром-патриотом.

Бестужев, заангажированный англичанами, на роль честного советника не подходил, почему и отправился в апреле 1759 года в ссылку в подмосковное село Горетово, а его место спустя год занял Н. И. Панин, по возвращении из Швеции пожалованный в обер-гофмейстеры великого князя Павла Петровича. Союз воспитателя и матери юного цесаревича летом 1762 года выдержал испытание на прочность, правда, до идеального тандема так и не дорос — помешали амбиции (см. РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 489. Л. 846; Валишевский К. "Роман императрицы". СПб., 1908. С. 121).

Но вернемся к войне. После поражения Апраксина Шувалов с Воронцовым, возможно, и опустили бы руки, да царица не дала, настояв на контрнаступлении. И руководствовалась она не капризом, а детальным анализом ситуации, сложившейся на прусско-курляндской границе после ретирады Апраксина, который произвела, едва оправившись от https://vikent.ru/author/1256/ припадка, сразившего ее в Царском Селе 8 сентября 1757 года.

 Кстати, этот недуг Елизаветы и послужил едва ли не основной причиной отступления русских войск. Прослышав о нем, русский фельдмаршал развернул полки на 180 градусов.

По официальной и партикулярной корреспонденции из Восточной Пруссии выходило, что во всем крае «по городам хорошее поведение российских регулярных войск весма выхваляется» и многие жители желали бы «лутче российских, нежели пруских салдат иметь», ибо видели «от пруссаков болше насилства, нежели от россиян». А бургомистр Велау (ныне Знаменск) до того осмелел, что после возвращения россиян к Неману не хотел впускать в крепость прусский гарнизон и объявлял себя «российским вассалом».

Елизавета Петровна распорядилась в кратчайший срок двинуть дивизии в поход и 20 декабря 1757 года авангард П. А. Румянцева тронулся в путь. 1 января без боя капитулировал приграничный Тильзит.

https://histrf.ru/lenta-vremen...

11-го под звон колоколов и приветственные крики горожан русские солдаты вошли в Кенигсберг. Восточная Пруссия покорилась без сопротивления и тут же выразила готовность присягнуть на верность русской императрице — до такой степени всем надоел просвещенный деспотизм Фридриха Великого (см.  АВПРИ. Ф. 79. Оп. 79/1. 1757 г. Д. 9. Л. 355–357, 389–390, 451; П. А. Румянцев: "Сборник документов": В 3 т. Т. 1. М., 1953. С. 90, 91, 99, 100).

Точный политический расчет «русской Клепатры» лишил прусского короля надежного тыла и открыл русской армии дорогу в центр Польши для совместной с австрийцами похода на  Берлин.

 Летом 1758 года Фермор достиг реки Одер… и тут фортуна отвернулась от союзников. Четыре кампании они протоптались на месте, но развить стратегический успех, то есть взять Берлин и низложить Фридриха II, не сумели.

Сказались и полководческая близорукость союзного генералитета, и высокая мобильность пруссаков, и умелая игра прусского короля на противоречиях между его противниками. Увы, пробиться в сердце Пруссии с востока при содействии союзников не получилось.

 Так называемое падение Берлина 28 сентября 1760 года — не более чем рейд https://wikepedia.me/%D0%A0%D0...  отдельного корпуса З. Г. Чернышева, который за неимением надежных коммуникаций и снабжения долго оставаться в прусской столице не мог.

Но так или иначе, столица Пруссии была обречена, а вместе с ней и Фридрих Великий. Что же, воцарение Петра III спасло короля и сохранило за Пруссией Силезию — ценой разорения страны, гибели тысяч и тысяч немцев, психологического надлома самого инициатора силезской эпопеи.

 Фридрих II очень изменился после Семилетней войны и, главное, больше не считал, что сильный всегда прав…(см. П. А. Румянцев. Т. 1. С. 584–591) .

Продолжение следует…