Консерватизм мышления «левых консерваторов» определял сам статус бюрократа, получившего в результате революции огромную власть, несопоставимую с властью царских губернаторов.
Как уже было сказано, бюрократ по сути своей исполнитель, а исполнителю всегда присущ сильнейший консерватизм.
С другой стороны, все красные региональные (и ведомственные) князьки имели богатое революционное прошлое, они вступили в партию ещё задолго до 1917 года. Причем командные ряды этой партии состояли сплошь из «богоизбранных». Их преобладание в руководящих органах РСДРП увеличилось в разы после слияния с БУНДом.
На конец 1906 года число членов в Российской социал-демократической рабочей партии было свыше 100 000 человек: 31 000 (русский сектор) были представлены на Объединительном съезде, затем около 26 000 польских с.-д., около 14 000 латышских и 33 000 еврейских. (См. https://leninism.su/works/51-t...).
Как видим, в РСДРП преобладало русофобское большинство (прибалты, поляки, евреи. В русском секторе хозяйничали украинские революционеры…), поэтому=то Русский вопрос стоит и поныне, когда мало-помалу государствообразующая нация вытесняется во всех сферах, как внутри самой страны, так и подавно на международной арене, подобно тому, как под санкцией прокурора происходит лишение человека определённых прав и привилегий человека...
Опыт подпольной (или эмигрантской) работы и Гражданской войны оказал огромное влияние на их политический кругозор. А он, как понятно, был густо замешен на революционном нетерпении и революционном же насилии, национальном нигилизме и атеизме, также и ненависти к русским со стороны окраин Империи.
Левые консерваторы не хотели каких-либо серьёзных поворотов — ни в сторону троцкистской перманентной революции, ни в направлении бухаринского углубления НЭПа, ни навстречу сталинскому национализму. Они хотели, чтобы развитие страны осталось где-то на уровне первой пятилетки.
Эта группировка оказывала всяческое противодействие конституционной реформе, затеянной Сталиным ещё в 1934 году. Вождь желал законодательно закрепить отказ от левого, троцкистско-ленинского курса. Из мнимой диктатуры пролетариата, контролируемой мнимой диктатурой партии, он хотел сделать общенародное, национальное государство.
Непотребство большевиков по отношению к крестьянской России бессовестно выпячивалось и поощрялось партийными вожаками. Так, на выборах в Советы один голос от рабочего засчитывался за четыре голоса от крестьян, что было крайне унизительно и ставило большинство населения страны в положение людей третьего сорта.
Сотни тысяч людей были вообще лишены избирательных прав. Речь идёт о «бывших» — священниках, дворянах, предпринимателях, царских чиновниках, а также о их детях. Права избирать лишили и сосланных в ходе коллективизации крестьян.
Само голосование происходило мало того, что безальтернативно, но ещё и открыто. Местные Советы избирали вышестоящие и так до самого их Всесоюзного съезда. Очевидно, что подобные политические технологии на сто процентов обеспечивали успех местной бюрократии.
Сталин решил ПОКОНЧИТЬ со всем этим и наткнулся на яростное сопротивление регионалов, не желавших терять власть и поступаться ленинскими принципами, реализация которых им её и предоставила. Эта ПАУЧЬЯ подковёрная борьба блестяще проанализирована в монографии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин».
https://www.litres.ru/book/uri...
На июньском пленуме ЦК 1936 года во время обсуждения проекта новой Конституции никто из участников, кроме докладчика Сталина, не пожелал выступить по этому поводу. Не было даже слов формального одобрения. Похоже на то, что большинство аппаратчиков объявило сталинским инициативам бойкот. Сталин, конечно, мог бы двинуть в бой лично преданных ему людей, но ему интересно было прощупать реакцию неподконтрольной аудитории. Вот вам и живой аналог с нынешней ситуацией
Сталин хотел провести съезд Советов для принятия Конституции уже в сентябре. Но один из представителей регионалов,
председатель Совнаркома Украины П. Любченко выступил с предложением перенести его на декабрь (по сути, это означало затягивание и саботаж). И президиум ЦИК Советов, контролируемый теми же самыми регионалами, поддержал именно Любченко.
После пленума о проекте Конституции высказывались в основном деятели из сталинского окружения — Молотов, Калинин, Вышинский. Региональные же руководители всесоюзное обсуждение просто проигнорировали. В своих статьях и выступлениях того периода они подчёркнуто демонстративно рассуждают о повседневных вопросах — организации Домов пионеров, уборке свеклы и т.д.
На съезде Советов, принимавшем Конституцию, регионалы (Грядинский, Голодед, Рахманов, Косиор) в своих выступлениях основной упор делали на «борьбу с врагами». Примечательно, что тон подобным выступлениям задал опять Любченко. Напротив, сталинисты — Молотов, Жданов и Вышинский — о врагах практически НЕ ГОВОРИЛИ, вновь и вновь обращая внимание аудитории на необходимость демократизации.
Оппозиция региональных лидеров конституционной реформе совершенно понятна. Эти люди привыкли держать вожжи в своих руках и управлять народом с командных высот.
Показательно поведение регионалов во время коллективизации. Они своим бюрократическим рвением, помноженным на революционную нетерпимость, довели ошибочную политику Кремля до абсурда.
https://ru.openlist.wiki/%D0%9...
Так, красный князёк Варейкис Иосиф, руководивший в то время Центрально-Черноземной областью, увеличил процент коллективизации в своем регионе с 5,9% на 1 октября 1929 года до 81,8% к 1 марта 1930 года. Сделал он это по собственной инициативе.
Первоначальный план предусматривал завершение в регионе сплошной коллективизации к весне 1932 года. Но Варейкис на областном собрании партактива призвал осуществить её к весне 1930 года. Руководители Елецкого и Курского округов пытались его образумить, но Варейкис заявил: «Люди, выступающие в данный момент против быстрых, высоких темпов, есть не осторожные люди, какими они себя выдают, а оппортунисты, самые настоящие оппортунисты».
Второй съезд колхозников. Карл Бауман, Семен Буденный и туркменская делегация
Ещё один красный князёк, Бауман, немногим отстал от Варейкиса — в указанный период он довёл процент коллективизации в Московской области с 3,3 до 73%.
Регионалы часто сами подталкивали Москву к усилению пагубной чрезвычайщины. Так, П. Шеболдаев, секретарь Нижне-Волжского крайкома, просил обеспечить высылку кулаков, предлагая для выполнения данной задачи «ускорить опубликование декретов и присылку работников». «Обстановка в деревне, — подчёркивал Шеболдаев, — требует форсирования этих мер».
Регионалы действовали гораздо более радикально, чем того от них требовал Сталин, часто опережая центральное руководство. Ещё за три дня до принятия постановления Политбюро ЦК «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств» Эйхе заявил на партактиве в Новосибирске: «Первое, что нам придётся провести, это экспроприация средств производства (циничное определение лошадей, коров и другого скота в крестьянских хозяствах), у кулачества". Причём он имел в виду повсеместное раскулачивание, хотя Политбюро считало, что надо ограничиться одними лишь районами сплошной коллективизации. Эйхе хотел быть первым во всём, и часто ему это удавалось. ГОЛОД в Западной Сибири начался на год раньше, чем в других регионах страны…
Обрати внимание, читатель, что все перечисленные деятели были выходцами из партии БУНДа. Князьки демонстрировали открытое неповиновение Центру тогда, когда тот пытался поправить ситуацию.
https://ru.openlist.wiki/%D0%A...
Особенно яркий пример — политика раскулачивания, проводившаяся в Средне-Волжском районе тамошним партийным боссом М. Хатаевичем. Очевидно, тоскуя по временам Гражданской войны, тот создал в крае боевой штаб по раскулачиванию. Было принято решение за пять дней арестовать 5 тысяч человек и 15 тысяч семей собрать для выселения. Для проведения операции предлагалось привлечь армейские части и (внимание!) раздать коммунистам края оружие. Последнее было уже шагом к гражданской войне.
Закидоны Хатаевича не на шутку встревожили Кремль, и Сталин вместе с Молотовым и Кагановичем послали ему 31 января 1930 года телеграмму, в которой определили: «Ваша торопливость в вопросе о кулаке ничего общего с политикой партии не имеет».
От Хатаевича потребовали прекратить аресты. И что же? Хатаевич испугался, поспешил выполнить распоряжение «свирепого диктатора»? Ничуть не бывало. На следующий день в Москву пришел ответ: «Арест кулацко-белогвардейского актива приостановить не можем, ибо он почти закончен». Как это так «почти закончен» когда последним сроком арестов «боевой штаб» назначил 3 февраля?
Допустим даже, что Хатаевич и его банда выполнили свои карательные планы досрочно — с них станется. Но ведь могли же они выпустить хотя бы часть арестованных с тем, чтобы услужить Кремлю? Могли, но не хотели, что великолепно опровергает мнение, согласно которому региональные лидеры закручивали гайки, боясь Сталина и желая ему услужить.
И уже 5 февраля Хатаевич написал Сталину и Молотову о своём антикулацком «геройстве»: «Я полагаю, что с проведением этой меры мы никакой поспешности не проявили». Он же имел наглость наехать на Сталина, когда тот покритиковал местные организации за перегибы.
В апреле Хатаевич написал Сталину письмо, в котором изволил попенять вождю: «Приходится выслушивать много жалоб; что зря нас всех объявили головотяпами. И действительно, надо бы дать указание нашей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников».
При всём при том Хатаевич откровенно лгал Сталину, утверждая, что арест раскулаченных проводился лишь в районах сплошной коллективизации. На самом же деле «кулаков» арестовывали везде.
Что ж, Хатаевичу было не привыкать врать. Именно он дезинформировал высшее руководство в декабре 1929 года, когда сообщал о 35% привлечённых к коллективизации в своём крае (в реальности было всего 20%).
Продолжение следует…
Оценили 2 человека
2 кармы