Эхо пражского сноса

Последствия демонтажа монумента маршала Конева – от Москвы до Владивостока

Недавний снос памятника маршалу Коневу в Праге вызвал понятное возмущение и у российской официальной власти, и у российской общественности. Между тем у дискуссий об этом, безусловно, прискорбном событии в чешской столице может быть непредсказуемое продолжение, растянутое во времени и в пространстве – вплоть до Владивостока.

Немногие знают, что в современной России до сих пор осуществляется масштабная программа установки монументов и памятных знаков, посвященных т.н. «Чехословацкому легиону» – многотысячному вооруженному соединению, оказавшему в 1918–1919 годах немаловажное влияние на ход Гражданской войны в России. В контексте показного и издевательского (никто в России не забудет шуточку чешского старосты пражского района об отсутствии маски на лице бронзового маршала Конева) демонтажа нашего воинского монумента в Чехии – дальнейшая реализация подобной программы, да еще и с участием официальных лиц российского государства, выглядит более чем странно. 

Соглашение о взаимном содержании и обустройстве

О памятниках чешским легионерам официально напомнил нам в апреле 2020 года МИД Чешской Республики, опубликовав, в частности, такое «Заявление»:

«Хочется напомнить российской стороне, что в то время, как Чешская Республика на своей территории надлежащим образом содержит 4 224 военных захоронений, мемориалов и памятников, на которые, в отличие от памятника маршалу И.С. Коневу, распространяются положения Соглашения между Правительством Чешской Республики и Правительством Российской Федерации о взаимном содержании военных захоронений от 1999 г., на территории Российской Федерации до сих пор не удалось, несмотря на многолетние переговоры на уровне местного самоуправления, решить вопрос обновления военных памятников павшим чехословацким легионерам в Самаре, Новокуйбышевске – Липягах и других местах».

Соглашение, на которое ссылается чешский МИД, вступило в силу 11 августа 1999 года. В соответствии с ним, Россия и Чехия брали на себя обязательство обеспечивать «сохранность военных захоронений на территориях своих государств и их содержание в надлежащем виде». Помимо прочего, в Соглашении 1999 года говорилось также об «обустройстве» военных захоронений, которое трактовалось в том числе как установка «памятников или иных мемориальных сооружений». Оно могло, по тексту документа, происходить «как правило, в местах нахождения останков или, если это окажется невозможным, в иных местах, достойных памяти погибших».

В этих «иных местах» и стало возможным осуществление в России целой чехословацкой мемориальной программы, которую, надо сказать, современные жители российских городов и сел, оказавшихся в полосе военных действий и следования «Чехословацкого легиона» в 1918–1920 гг. не смогли и не захотели понять и оценить по достоинству. Точнее говоря, не смогли понять, почему на российской земле должны стоять памятники людям, которые прошлись по ней огнем и мечом.

Да, собственно, жителей об этом никто, по старинной российской традиции, и не спрашивал.

От дружины к легиону, от союза к мятежу

Историческая роль «Чехословацкого легиона» вряд ли поддается однозначной оценке, поскольку формировался он в одном государстве – Российской империи – а активно действовал уже в другом, охваченном Гражданской войной, с различными властями на разных территориях.

В ходе Первой мировой войны российские власти еще в августе 1914 года начали формировать национальную военную часть – Чешскую дружину, первоначально из чешских и словацких колонистов и переселенцев, живших в России. Расчет был прост – перетянуть на свою сторону чехословацких солдат, воевавших против России под знаменами Австро-Венгерской монархии, показав им перспективу: от отдельной чехословацкой армии к независимому Чехословацкому государству. В Чешской дружине было около тысячи солдат, а командовали ей русские офицеры. В 1915–1916 гг. дружину стали пополнять за счет военнопленных: к февралю 1916 года она превратилась уже в Чехословацкий полк, а к апрелю – в бригаду.

Полноценный боевой дебют Чехословацкой бригады состоялся в июне 1917 года у местечка Зборов на территории современной Украины, где она отличилась в сражении против австро-венгерских войск. К этому времени в России уже произошла Февральская революция, но Первая мировая продолжалась. Временное правительство не препятствовало созданию новых чешских подразделений, и к осени 1917-го бригада разрослась в Чехословацкий корпус из трех дивизий. В начале 1918 года он насчитывал уже 35 тыс. человек. В источниках встречаются и более точные цифры 1918-го – 37451 пехотинец и 638 кавалеристов.

Пока шла война, Чехословацкий корпус был естественным союзником Российского государства. Но после заключенного большевиками сепаратного Брестского мира военные действия прекратились, а чехословаки оказались в чужой стране в виде вооруженного формирования с непонятным статусом. 

Путь через границу в Австро-Венгрию им был закрыт: для продолжавшей воевать империи Габсбургов они были предателями. И тогда возник проект переброски Чехословацкого корпуса на Западный фронт. Сначала эвакуация чехословаков планировалась через Архангельск или Мурманск, но побоялись германских подлодок; и тогда решено было отправить их в круглосветное путешествие – через Владивосток. Весной 1918 года по Транссибирской магистрали потянулись чехословацкие эшелоны.

И растянулись на тысячи километров: в мае авангард Чехословацкого корпуса достиг Владивостока, а «хвост состава» находился в Пензе и в Поволжье.

Возможно, постепенно чехословаки удалились бы с территории России тихо и мирно, но 25 мая 1918 года наркомвоенмор Российской республики Лев Троцкий издал приказ об их разоружении. Некоторые историки считают, что сделано это было под давлением союзной Австро-Венгрии Германии. Результатом попыток местных Советов разоружить Чехословацкий корпус стало его восстание, в советской историографии получившее название «белочешского мятежа». С середины 1918 года в руках чехословаков оказалась вся Транссибирская железная дорога – от Самары до Владивостока.

 

«Белыми», чехословаки, разумеется, не были, и у них не было никакой причины ввязываться в разгоравшуюся в России гражданскую войну. Однако гражданская война мало интересовалась их желаниями. Использовать организованную вооруженную силу в своих целях попыталось и белое движение, увидевшее в восставших против красных чехословаках естественного союзника, и страны Антанты, перед которыми замаячила перспектива восстановления Восточного фронта против Центральных держав, и – в определенной степени – и большевики, не зря же чехословаки, например, выдали советским властям адмирала Колчака…

Рассказать здесь все перипетии боевых приключений чехословаков в России в 1918–1919 гг. невозможно, но стоит напомнить, что только в результате захвата ими Самары в июне 1918 года стало возможным создание там КомУча (Комитет членов Учредительного собрания), т.е. провозглашение первого всероссийского антибольшевистского правительства. Поэтому некоторые историки называют чехословацкое восстание детонатором гражданской войны в России.

Эвакуация Чехословацкого корпуса из России затянулась до 1921 года. По дороге во Владивосток чехословаки, естественно, имели массу боевых столкновений с красными гарнизонами, отрядами, партизанами и прочими вооруженными формированиями, наводнявшими тогда Россию. Устанавливая в разных городах или на разных территориях свою власть или свергая чужую, вооруженные чехословаки не останавливались перед насилием, расстрелами, репрессиями против «красных» и местного населения. Есть и множественные исторические свидетельства и о присвоении ими имущества, продовольствия и драгоценностей. Некоторые исследователи и публицисты приписывают чехословакам и исчезновение части оказавшегося в Сибири в 1918 году «золотого запаса Российской империи», но явных доказательств тому не продемонстрировано. 

Как бы то ни было, в восприятии российского общественного мнения «боевой путь» Чехословацкого корпуса в 1918–1919 гг. по нашей стране – это не то, чем следует гордиться и отмечать монументами. Ведь памятниками, в нашей национальной традиции, отмечают именно то или тех, чем или кем гордятся. А памятники эти стоят на нашей земле.

«Легион 100»

К 100-летнему юбилею Чехословацкого корпуса (на родине его именуют теперь легионом) в Чехии реализуют юбилейную программу «Легион 100». Чехословацкое общество легионеров, например, совместно с Минобороны Чехии организует паломнические поездки по местам боев Чехословацкого корпуса, с посещением захоронений «легионеров» на Центральном и Южном Урале. Об этом не далее как в 2019 году официально сообщало посольство Чехии в России.

«Паломничеством» (см. заглавное фото) дело не ограничивается. Как не раз сообщали российские СМИ, в рамках вышеупомянутого Соглашения 1999 года за счет чешской стороны планировалось установить посвященные «Чехословацкому легиону» памятники и памятные знаки более чем в 50 населенных пунктах на территории России.

Распоряжением Правительства РФ № 1615-р от 24 сентября 2010 года «единственным исполнителем» «по обеспечению сохранности и содержанию иностранных воинских захоронений (в том числе вновь обустраиваемых) на территории Российской Федерации, предусмотренных международными договорами Российской Федерации с иностранными государствами» определена ассоциация «Военные мемориалы».

На официальном сайте ассоциации представлены фотографии девяти уже возведенных памятников чешским легионерам (Красноярск, Нижний Тагил, Екатеринбург, Кунгур, Владивосток, Челябинск, Бузулук (два) и Михайловка Иркутской области).

Из открытых источников можно почерпнуть, что памятников «легионерам» в современной России как минимум полтора десятка.

В 2005 году памятная стела установлена на кладбище чехословацких легионеров во Владивостоке. В 2006 году открыт чехословацкий мемориал на Троицком кладбище в Красноярске. В 2007 году – памятник в Бузулуке Оренбургской области. В 2008 году открыт памятник на Михайловском кладбище в Екатеринбурге, здесь находится крупнейший в России чехословацкий военный некрополь. В том же году появился памятный знак у Посольского монастыря на берегу Байкала (Бурятия). В 2009 году – в Нижнем Тагиле. В 2011-м – в Челябинске. В 2012-м – в Кунгуре и Пугачеве (Саратовская область). В 2013-м – в Верхнем Услоне (Татарстан) и Михайловке (Иркутская область). В 2015-м – в Пензе, Ульяновске и Сызрани. В 2010-е годы появился памятник «легионерам» в поселке Култук Иркутской области.

В печати обсуждались также проекты сооружения чехословацких памятников в Миассе, Кургане, Нижнеудинске, Самаре, Тюмени, Новокуйбышевске, Уфе, Канске, Златоусте и других городах. Кое-где дошло даже до установки пьедесталов. Но ни в одном пункте не было общественного согласия по вопросу установки таких памятников, доходило до открытых протестов, заявлений и пикетов. И власти не решались форсировать процесс.

Протесты и воззвания

Для многих представителей российской региональной власти, вероятно, стало сюрпризом, что местному населению отнюдь не все равно, какие памятники должны стоять на российской земле.

В Самаре рядом с железнодорожным вокзалом уже семь лет стоит пустой постамент для памятника чехословацким «легионерам». В 2013, 2016, 2017 годах местные коммунисты, участники движения «Суть времени» вместе с жителями близлежащих домов устраивали протестные пикеты против его установки, собирали подписи под обращением к президенту. Местная пресса проводила опрос «Нужен ли Самаре памятник чехословакам?» – 72% опрошенных ответили отрицательно. Самарские жители писали в газеты и местным депутатам: «Мой дед погиб от их («белочехов» – К.М.) рук»; «на станции Обшаровка белочехи расстреляли 11 человек железнодорожников, 4 закопали заживо, замучили подпольщицу Татьяну Лепилину. Ей было всего 22 года. Могила-памятник Лепилиной стоит в Обшаровке до сих пор… А в Самаре будет стоять памятник её убийцам?» и т.п.

Против установки памятника в Самаре выступали даже потомки Василия Чапаева – в 2020 году его внучатая племянница Марина записала видеообращение к министру обороны РФ Сергею Шойгу, в котором спрашивала: «Каким образом Министерство обороны Чехии совершенно беспрепятственно, а часто и при поддержке ваших подчиненных реализуют свой идеологический проект «Легион-100»? Вдуматься только: страна НАТО, участвующая в новой холодной войне против нас, руками нашей же ассоциации «Военные мемориалы» требует от местных властей установления памятников легионерам Чехословацкого корпуса».

Самара – далеко не единственная «точка сопротивления». В Челябинске, например, региональное отделение ЛДПР заявляло, что «установка монумента чехословацким легионерам, которые пришли в Челябинск как захватчики и оккупанты и оставили после себя недобрую славу, противоречит здравому смыслу и оскверняет память русских солдат, чьи кости до сих пор лежат в земле по всей Европе в безымянных могилах».

В Пензе в 2015 году общественники добивались от властей ответа: почему в городе нет памятника его основателям, зато воздвигается монумент Чехословацкому корпусу: «Ведь он, по сути, установлен людям, которые устроили открытый мятеж в нашем городе против законной власти, а также осуществляли грабежи, артиллерийские обстрелы мирных кварталов, пытки и убийства. Что же такого хорошего и достойного сделали для Пензы чехословацкие легионеры, чтобы в их честь поставили памятник?»

Тогда же пензенские коммунисты провели в городе протестный пикет под лозунгами «Хватит плевать в наше прошлое!», «Памятнику белочехам – не место на пензенской земле» и т.п.

В поселке Михайловка Иркутской области в 2014 году облили красной краской памятный знак чехословацким легионерам. Местных жителей возмущало, что его поставили неподалеку от братской могилы красных партизан, расстрелянных белогвардейцами и чешскими карателями. Они вопрошали: «Чем же прославились чехи, раз им поставили памятник?»

Подобных примеров можно привести еще много – из Канска (Красноярский край), Златоуста, где против установки чехословацкого памятника выступили ветераны Великой Отечественной войны, Уфы, Тольятти, где в 2017 году мэрия отказалась согласовывать пикет по сбору подписей против установки памятника чешским легионерам, и других мест.

Как бы ни относиться к цитированным протестным лозунгам и аргументам – можно констатировать, что установка памятников чехословацким легионерам в России не добавляет общественного согласия. То, что для чешской стороны – увековечивание памяти погибших соотечественников, в России воспринимается как возвеличивание этой памяти. Такова национальная традиция восприятия монументов, ничего не поделаешь.

За Конева ответят?

После демонтажа памятника маршалу Коневу в Праге ситуация вокруг чешских памятников в России не могла не обостриться.

Общественный совет при Минобороны РФ, например, призвал переименовать в честь Конева станцию московского метро «Пражская».

Горячие головы из числа публицистов стали заявлять, что самим фактом пражского демонтажа чешская сторона вышла из Соглашения 1999 года – и потому и у российской стороны руки развязаны, можно сносить чехословацкие монументы.

А зампред Законодательного собрания Ульяновской области, по совместительству – лидер партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин заявил, что будет добиваться сноса чехословацкого памятника в Ульяновске – в ответ на демонтаж монумента Коневу в Праге.

Если наше правительство нуждается сейчас в советах по поводу этой предлагаемой «войны памятников» – конечно, ничего подобного делать не нужно.

И не только потому, что на территории Чехии – около трех тысяч воинских захоронений российских и советских солдат, о которых чешская сторона обязана заботиться по Соглашению 1999 года.

Просто нельзя уподобляться вандалам и становиться с ними на одну доску.

Но, конечно, выполнение Россией Соглашения 1999 года стоит, особенно после пражского демонтажа, ограничить сохранением уцелевших чехословацких захоронений и уже стоящих монументов, не прибавляя к ним новых.

Нельзя уподобляться вандалам, но не стоит и подставлять им другую щеку.  

Приключения одного бравого солдата

От призывов сносить чешские памятники, к сожалению, не остался в стороне один из видных деятелей Русской Православной церкви – митрополит Иларион. Он высказался в эти дни, конечно, мягко, но определенно – мол, «придется снести памятник какому-либо чешскому деятелю, который стоит на территории России».

Очень желательно, чтобы под горячую руку не попался, например, памятник такому «чешскому деятелю», как писатель Ярослав Гашек, стоящий в Москве на Николоямской улице, во дворе Библиотеки иностранной литературы.

Гашек, во время Первой мировой войны призванный в австро-венгерскую армию, в 1915 году добровольно сдался в русский плен. Он тоже состоял в «Чехословацком легионе», но весной 1918 года покинул его и уехал в Москву, где вступил в коммунистическую партию. Вскоре он был отправлен в Самару, где агитировал «легионеров» последовать его примеру и вступать в Красную армию. Он даже собрал небольшой чешско-сербский отряд в 120 бойцов, принимавший участие в боях против белогвардейцев. Затем, как повествуют биографы создателя бессмертного Швейка, он командовал отрядом, защищавшим Самару от «белочехов». После ее взятия вынужден был скрываться от своих соотечественников (полевой суд Чехословацкого корпуса в Омске выдал ордер на его арест как предателя) и только спустя несколько месяцев перешел линию фронта…

И такие бывали «чешские деятели» в России 1918 года.  

Константин Михайлов

Заглавное фото: «паломничество» наследников «Чехословацкого легиона» к монументу в Екатеринбурге. 2019 год.

Фото: сайт ассоциации «Военные мемориалы», сайт посольства Чешской Республики в России, WikimediaCommons, humus.livejournal.com

Материал опубликован в № 16 журнала «Огонек» от 27 апреля 2020 года

 http://hraniteli-nasledia.com/...