Нам, людям третьего тысячелетия, трудно даже представить себе – как горько и нелегко жилось в России нашим восходящим поколениям, каких-то сто лет назад, с небольшим, когда за малейшее непочтительной отношение к церкви, к царю или царским посланникам или даже за косой взгляд можно было получить административное наказание в виде розги или плетки. Был ужасный век и ужасные сердца, по выражению поэта. Теперь, время это минуло и стало нашим историческим прошлым, о котором «стараются» не вспоминать.
К числу административных и уголовных мер, широко распространенных в царское время, но решительно и бесповоротно осужденных при Советской власти, относятся меры наказания, направленные на причинение физической боли, мучительства человеку или уродующие его тело. История телесных наказаний тесно связана с историей культуры страны, так как только на низком уровне культуры, при пренебрежении к личности человека, грубое физическое воздействие находило себе поддержку в общественном мнении.
Обычаи и законы древних народов, нашедшие свое позднейшее выражение в средневековых «правдах», знали лишь талион, т.е. частную месть, ограниченную теми же пределами вреда, какой был причинен потерпевшему, око за око или зуб за зуб. В русском праве идея талиона еще сохранялась в значительном объеме в Соборном уложении 1649 года, которое, например, за телесное повреждение предписывало отплачивать преступнику тем же: «отсечет руку или ногу, или нос, или ухо, или губы отрежет, или глаз выколет… самому ему то же учинить».
В первые четыре или пять столетий существования России, по версии летописных сводов, у наших предков не было телесного наказания. Уже по древнейшей «Правде» платили 12 ф. серебра за удар, наносящей бесчестие. Еще в XII стол. простое телесное наказание равнялось убиению и за него платили 80 фунт. серебра. В 1270 г., при заключении договора между Любеком и Новгородом, иноземные посланники, в данной им инструкции получили приказание настоять, чтобы вор был заклеймен и наказан плетьми, но новгородцы не согласились подвергать преступника этому наказанию, и только допустили, чтобы виновный наказывался по законам своей родины.
Только в 1489 г. в московском княжестве в первый раз наказывали публично плетьми или кнутом. С этих пор, или с конца XV стол, начинается в московском государстве период «устрашения»: закон, чтобы удержать гражданина от coвepшения преступления, грозил ему смертной казнью и тяжкими телесными наказаниями. Летописи глаголили: «развращенная воля» могла быть обуздана только мукой, порок не страшился угрызений стыда или наказаний исправительных: его могли устрашить единственно наказания телесные.
В духе этой системы составлены судебники обоих Иоаннов: в них упоминаются торговая казнь и батоги, которым подвергались виновные, как в преступлениях против церковного или государственного и общественного благоустройства, так, и в преступлениях против частных лиц. Эта система достигла у нас высшей степени в уложении царя Алексия Михайловича. В нем кроме телесных наказаний, указанных судебниками, определяется множество других казней, соединенных с физическими страданиями. Истязания, которым уложение подвергает за преступления, даже не весьма важные, проистекли из правила, весьма, часто в нем повторяемого: что виновный имеет быть жестоко наказан, «дабы иным так делати не повадно было».
Уложение также подтверждает и узаконивает государственное значение православной церкви, самые тяжкие наказания назначены за оскорбление церкви (гл. 1 «О богохульниках и церковных мятежниках»), за оскорбление царского имени и за умысел против государя – «государево слово и дело» (гл. II «О государевой чести и как его государевое здоровье оберегать»). Преступник по взгляду Уложения, не лихой человек, а ослушник царской воли. Преступление есть забвение Божьей заповеди и царского приказа («а кто забыв страх Божий и государево крестное целование»). В идее наказания принцип материального возмездия конкурирует с принципом устрашения («казнити смертию безо всякоя пощады, чтобы на то смотря иным не повадно было так делать»). В Уложении царя Алексея Михайловича наказание кнутом назначалось в 141 случае.
Источником уложения были: Судебник царя Иоанна IV, указные книги приказов, из кормчей книги так называемого эклога, прохирон, новеллы Юстиниана, правила Василия Великого, а особенно много заимствований было сделано из литовского статута 3-й редакции 1588. Хотя Литовский статут указом не упомянут, в числе источников для выработки проекта Уложения, но заимствования из него сделаны явно и в значительно большем объеме, чем можно было-бы думать. В подлинном столбце отмечены всего 56 статей, взятых из Статута, но при ближайшем сопоставлении оказалось (Владимирский-Буданов), что таких статей гораздо больше и что Статут является одним из важнейших источников Уложения. Главы II, III, IV, V. VII и IX являются почти буквальным пересказом соответственных артикулов из разделов I и II статута, в одной главе X по меньшей мере 55 статей, взятых из разных частей Статута.
В последующих главах заимствование менее заметно, но гл. XXII почти целиком взята из раздела XI. В общем, заимствования из Статута сделаны с строгой оценкой всего заимствуемого, и во многих случаях, с коренной переработкой, норм Статута. В одних случаях норма Статута берется целиком, в других случаях заимствуется только вопрос, решение же его дается иное, иногда: прямо противоположное. Это обусловливалось прежде всего различиями в государственном строе. Конституция Литовского государства в силу которой верховная власть короля была Ограничена (!) сословными привилегиями шляхетства, не нашла никакого отражения в Уложении. Так что Уложение уже закладывало в Российское законодательство неограниченную власть царя, церковный суд господствовавший в обществе и ограничивающий всякую свободную мысль.
Расцвет телесных наказаний в России, как и на Западе, начинается с начала укрепления царского абсолютизма, и особенно широко эти наказания процветают при Петре I и последующих монархах. В эту эпоху с Запада в России появились ряд новых изувечивающих телесных наказаний (напр., рвание тела клещами). Из наказаний изувечивающих в Московской Руси применялось отсечение рук и пальцев (за кражи, подлоги, разбои, подделку монеты и пр.). Нередко вместе с рукой рубили и ногу; язык урезали за «неистовые речи», секли уши мошенникам, шуллерам, повторным мелким воришкам, резали носы и ноздри за тяжкие преступления, требовавшие особой отметины. Особенно были распространены болезненные наказания кнутом, прутьями, плетью. Они разделялись по степени своей тяжести на: простое битье с определением числа ударов, нещадное и жестокое битье, где число ударов определялось усмотрением палача или судьи, публичное битье на торгу (т. е. в торговые часы на площади), имевшее позорящий характер, и битье, предшествовавшее ссылке.
При Петре I рост телесных наказаний продолжается, в качестве новых орудий истязания вводятся шпицрутены (длинные гибкие прутья толщиной около вершка) и кошки (плети особого образца, применявшиеся во флоте). Не публичные телесные наказания производились батогами и распространялись уложением на малейшие вины.
Все сословия, без изъятия, подвергались телесным наказаниям, при Петре I боярские женки, постельницы царевны Софии всенародно были подвергнуты избиению кнутом, девять чиновников-фискалов были наказаны по 50 ударов кнутом, четырем из фискалов, осужденным на галеры, вырваны клещами ноздри. Между этими тринадцатью лицами только двое было молодых, остальные же все седые старики, бывшие советники, знатных родов. Все служившие в приказах и коллегиях должны были присутствовать при казнях, чтобы, смотря на них, умели воздержаться от подобных преступлениях.
В первой половине XVIII в. телесные наказания в России не только сохранялись в судебной практике, но и служили нередко средством расправы в итоге придворных интриг, столь многочисленных в этот период. В Запорожье, на Дону, в Крыму и в Сибири вовсе не было телесных наказаний и до появления русских войск там не знали ни кнута, ни плетей, ни розог: - можно себе представить, какой эффект там произвели пытки, узаконенные московской бюрократией. Лишь с половины XVIII в. начинается постепенное отмирание телесных наказаний, шедшее необычайно медленно. Указом 1757 г. отменяется для женщин рвание ноздрей и клеймение, но, с другой стороны, в этот же период оно вводится как общая мера для всех ссылаемых мужчин (на лбу и щеках, а позднее на плечах и спине, вытравлялись порохом буквы В О Р,
К А Т или С.-П. - каторжный, ссыльно-поселенец). Окончательно рвание ноздрей отменяется в 1817 г., а клеймение – в 1863 г.
В течение всего XIX в. происходило сокращение применения их, притом главным образом путем изъятий для лиц привилегированных сословий. Все царские подданные с конца XVIII в. делились на «изъятых и неизъятых от телесных наказаний», и это налагало свою печать не только на всю карательную систему и правосудие, но и на гражданскую правоспособность отдельных сословий. Екатерина II, повторяя в своем «Наказе» взгляды Вольтера и Беккарии, осудила телесные наказания, но она упразднила телесные наказания лишь для дворян, купцов первых двух гильдий, именитых граждан (1785) и под конец жизни для духовенства (1796).
Павел освободил от телесных наказаний стариков свыше 70 лет. При Александре I в 1802 г. была отменена пытка и «нещадное» битье кнутом. В последующее время битье кнутом постепенно сокращалось, и этот вид телесных наказаний был окончательно отменен при издании уложения о наказаниях в 1845 г. Более медленно отмирало наказание плетьми. Оно с 1863 г. сохранялось для ссыльно-поселенцев и каторжан за совершенные в месте ссылки преступления и окончательно было отменено в 1903 г. В период реформы 60-х годов значительно расширился круг лиц, изъятых от телесных наказаний. Так, по закону 1863 г., от него были изъяты женщины, церковнослужители, крестьяне, занимавшие должности по выборам, значительно было сокращено применение телесных наказаний к военно-служащим.
Однако, до 11 авг. 1904 г„ когда телесных наказаний по закону были отменены окончательно, значительные массы населения подлежали их действию. Крестьяне по приговорам волостных судов могли быть наказываемы розгами до 30 ударов, при чем закон 1889 г. о земских начальниках еще более расширил случаи возможного применения их в крестьянском быту (по правилам 1889 г. 36 статей предусматривали телесные наказания). Этим наказаниям могли быть подвергнуты военнослужащие, переведенные в разряд штрафованных или содержащихся в дисциплинарных батальонах (в форме розог и оков); они применялись как дисциплинарная мера для заключенных в исправит.-арестантские отделения и для ссыльных. Однако, и после 1904 г., вследствие недостаточной ясности закона, считалось, что телесных наказаний могут быть применены в дисциплинарном порядке к заключенным (кроме женщин, которые были изъяты от них в 1893 г.) и несовершеннолетним воспитанникам исправ.-воспит. заведений. Лишь Положение об этих заведениях от 12 дек. 1909 г. устранило розги из учреждений для несовершеннолетних.
До самого своего падения царское правительство не отказывалось окончательно от применения телесных наказаний несмотря на то, что передовая часть русского общества осуждала их. Исторически известный факт покушения на петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова дворянкой Засулич В.И. В январе 1878 г. она явилась в приемную Трепова под видом просительницы и тяжело ранила его выстрелом из револьвера. На суде она не отрицала своих действий и мотивировала свой поступок, как месть за наказание розгами ее возлюбленного Боголюбова, который не снял шапки, не преклонил головы перед проезжавшим градоначальником.
Всплеск телесных наказаний вспыхнул в 1905 г. в порядке усмирения крестьянских восстаний, и продолжался с 1905 по 1907 гг. когда карательными отрядами волна кнута и розги прошлась по всей России. Это рассматривалось, с одной стороны, как мера воспитательного характера (учение), а с другой, являлись замаскированной публичной казнью, рассчитанной на общее предупреждение. В темном царстве крепостной России прозвучал голос только одного А. Н. Радищева который писал:
«Поток, загражденный в стремлении своем, тем сильнее становится, чем тверже находит противостояние. Прорвав оплот единожды, ничто уже в разлитии его противиться не возможет. Таковы суть братьи наши, в узах содержимые. Ждут случая и часа. Колокол ударяет! Мы узрим окрест нас меч и отраву! Смерть и пожигание нам будут посул за нашу суровость и бесчеловечие! И чем медлительнее мы были в разрешении их, тем стремительнее они будут во мщении своем!»
Мера усмирения кнутом розгами настолько укоренилось в сознании монархического дворянства, что они и в годы гражданской войны не брезговали применять его в покоренных областях. В 1920 году когда Польша оккупировала западную Украину и Белоруссию польская шляхта в первую очередь ввела телесные наказания для покорения крестьян.
После установления Советской власти телесные наказания в России вымирают окончательно. Основы уголовного законодательства СССР (от 31 окт. 1924 г.) формулируют следующий принцип: «Все меры социальной защиты должны быть целесообразны и не должны иметь целью причинения физического страдания и унижения человеческого достоинства» (ст. 4). И этот принцип, в первую очередь, повлек за собой полный отказ от телесных наказаний, как меры, рассчитанной на рабскую психологию.
Уголовное право буржуазно-капиталистических государств ориентируется главным образом на «донимающее исправление» (Маркс), т. е. на доведение осуждённого в тюрьме до такого состояния, при котором выпущенный на волю «покорно, как овца, работает на капиталистов» (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. V).
Оценили 0 человек
0 кармы