Повесть "БЕГСТВО"

Юлий Даниэль

"Вы слышали про Ветошкина? Это удивительно, что его никто не знает... (А. С. Пушкин)

Одни называли этого человека Свешниковым, другие презрительно называли Ветошкиным. Кто же он был, этот человек с двойным именем? Стихотворец, крепостной крестьянин, знаток латыни и греческого, обездоленный бродяга, историк, бывший в услужении у светлейшего князя Потемкина, Иван Свешников был диковиной для современников.

Шувалов прошел в лавку, в тесной комнате пахло свежевыделанной кожей; сквозняк шевелил выцветшие эстампы. Книги стояли на полках, аккуратными стопами лежали на прилавках, кучами громоздились по углам, о чем-то говорил с хозяином покупатель-мужик, легонько поскрипывала притворенная дверь, со двора доносился приглушенный гул рынка. Шувалов грузно присел на корточки возле груды книжной завали; иногда удается найти что-нибудь интересное, выудил маленькую растрепанную книжонку. Брезгливо поморщившись, сдунул пыль и вдруг замер в неловкой и смешной позе.

- Стало быть, переводов не надо? А на латинском сейчас нет его, Тацита, а вот Ливия не угодно ли? Заодно с Юлием Цезарем, а?

Хозяин явно избегал обращения "ты" или "вы". Шувалов, кряхтя, выпрямился.

- Ливия и Цезаря я возьму, и Плутарха тоже. А вот Тацит, как будет, уж попрошу вас - поберегите для меня: я еще две недели проживу здесь, всякий день к вам заходить буду.

Мужик?! Или подобно ему, Шувалову, дворянин переодетый?! Да, но с чего бы другим дворянам машкерадом развлекаться? Нет, мужик! Руки, бережно увязывающие книги, темные, натруженные, ногти обрезаны коротко, одежонка старая, латаная, мужик мужиком! Шувалов даже затряс головой от волнения: ежели мужик, то откуда сие?! Да ведь Ломоносов другой, как знать?!

Странный покупатель между тем расплатился с хозяином, захватил книги под мышку, поклонившись хозяину (по-мужицки кланяется!), прошел мимо оторопевшего Шувалова и скрылся за дверью. Иван Иванович только и сумел наконец вымолвить:

- Кто?

Хозяин недоуменно развел руками и хотел было что-то сказать, но Шувалов швырнул книгу, которую до сих пор держал в руках, и, спотыкаясь от торопливости, выскочил вон из лавки.

После сумрака темной лавчонки дневной свет ослепил Шувалова. Несколько мгновений он стоял у порога, растерянно моргая и пытаясь сообразить, где же этот ученый мужик. Ага, вот он! Худощавый, среднего роста человек в стоптанных сапогах, с пачкой книг под мышкой заворачивал за угол. Шувалов поспешил ему вслед. Мужик шагал скоро; и когда Иван Иванович, лавируя меж локтями, спинами и животами, добрался до Чернышева переулка, мужик ушел вперед сажен на двадцать. Запыхавшись и вспотев, догнал, пошел рядом, заглядывая в лицо. Мужик посмотрел удивленно, слегка посторонился, и тогда Шувалов, с трудом переводя дыхание, сказал первое, что в голову пришло:

- А ты, любезный, не продашь ли книг?

Сказал и остановился, взявшись рукой за сердце.

Мужик тоже остановился.

- Нет, барин, не продам, самому нужно.

- Что ж за книги - на французском, что ли?

- Это, сударь, на древних языках писано.

Мужик с недоразумением приглядывался к Шувалову. Шувалов коснулся белой, выхоленной рукой переплета:

- О чем же здесь сказано?

Мужик ответил кротко, тихим голосом, хотя на щеках задвигались желваки (его начинал тревожить этот не в меру любопытствующий барин - кто он таков, а вдруг фискал?):

- Это, сударь, жизнеописания людей, в древности знаменитых. Это - история государства латинского.

- Стало быть, ты читал эти книги? - с живостью подхватил Шувалов.

- Читал, сударь.

- Зачем же купил, ежели читал раньше?

Затем, сударь, что те, что читал раньше, чужие были, а теперь свои приобрел и...

Крестьянин оборвал фразу и вопросительно поглядел на Шувалова, как бы говоря: "Ну, что тебе еще надо?!

Шувалов увлеченно разглядывал собеседника, ему было на вид лет двадцать пять. Окаймленное небольшой бородой узкое серое лицо с узкими серыми глазами было, пожалуй, красиво, но не мужицкой ядреной красотой и не томной красивостью аристократа; его резковатые черты напомнили Шувалову облик Ефремова, офицера, захваченного в плен и проданного в рабы бухарцам. Он бежал из плена и считай что полсвета объехал, добираясь до родины. Иван Иванович видел его полгода назад. В лице нового знакомца Шувалову почудилось то же хмурое выражение решимости и упрямства, те же настороженность и вызов. Он был широкоплеч, но не кряжист и не производил впечатления человека сильного; при разговоре голову наклонял и смотрел слегка исподлобья. Цепкие худощавые пальцы цветом своим почти сливались с переплетами.

- Послушай, друг, - торопливо сказал он, взяв книгочея за локоть, - послушай, я вижу, ты охотник до книг; я могу тебе прислужиться, от отца моего - он был учитель - осталось изрядно книг на латинском, я тебе продам, пожалуй, дешево. Ты мне нравишься. А иные и задаром отдам - на что они мне? Я тут недалеко живу.

Сказал и, не отпуская локтя нового знакомца, повел его, сомневающегося, растерянного, слегка испуганного.

ДорОгой книголюб отвечал скупо, настороженно. Иван Иванович только и узнал от него, что он государственный мужик из Тверской губернии. В город приехал с хлебными барками. А зовут его Свешников Иван.

- А по батюшке? - осведомился Шувалов.

- Иван Евстратьев, - выговорил мужик не сразу, с запинкой. И Шувалов понял, что человек этот, может быть, первый раз в жизни не мужику, своему брату, а барину называет имя свое с отчеством вместе.

Вышли на угол Невского и Садовой.

- Вот и пришли мы, - сказал Шувалов, указывая на свой дом, и взглянул искоса на Свешникова: какое впечатление произведет на него красивый особняк со сдвоенными колоннами, с внушительным подъездом.

- Вы в этом доме живете, сударь? При ком? - спросил Свешников, с любопытством оглядывая фасад.

- А при барине одном... не робей, входи, - проговорил Шувалов, подталкивая Свешникова на ступеньки.

Дверь распахнулась. Дородный швейцар, с трудом сгибаясь в поклоне, пропустил вошедших. Подскочили слуги - сняли плащ с барина. Облегченно вздохнув, Шувалов высвободился из плаща и повернулся к гостю, любуясь произведенным эффектом. А эффект, по видимости, был велик: Свешников переводил глаза с богатого шуваловского кафтана на суетящихся слуг, с застывшей в величии физиономии швейцара на огромные, в резное дерево оправленные зеркала.

- Ну, ну, друг мой, не смущайся, все хорошо, книги твои будут. Пойдем поговорим да закусим: я изрядно проголодался.

Свешников повернулся к Шувалову:

- Осмелюсь спросить, сударь: кто вы? И чье все это? - Он движением головы указал на только что пройденные комнаты и снова покосился на книжные полки.

Шувалов откинулся на спинку кресла:

- Я - Шувалов, а для друзей - Иван Иванович. Дом этот мой, и книги тоже. Расскажи мне о себе. Я тебе удружу, чем смогу.

Шувалов! Свешников сел, вглядываясь в светлое лицо хозяина и сам невольно улыбаясь. Может быть, на этот раз ему по-настоящему повезло? Шувалов! Московского университета куратор, Ломоносова покровитель...

Свешников глядел на него во все глаза.

А действительный тайный советник, обер-камергер, генерал-лейтенант, генерал-адъютант императрицы, председатель капитула ордена святого Владимира, кавалер ордена святого Андрея Первозванного, куратор Московского университета, президент Академии художеств - Иван Иванович Шувалов сидел перед молодым крестьянином и, поднимая густые брови, говорил:

- Так расскажи, друг мой, как же ты выучился по-латыни и по-гречески?

- И по-французски и по-немецки, - дополнил Свешников.

- О-о, - восхитился Шувалов. - Ну-ну, рассказывай же. - И даже руки потер от нетерпения.

Рис. М. Петрова

Ист. журнал "Пионер" 1980-е

Читать полностью:

https://lili-lilya2009.narod.r...

https://moiknigi.ru.gg/%26%231...

Скачать повесть бесплатно в формате PDF по ссылке:

https://lili-lilya2009.narod.r...

в формате EXE по ссылке:

https://lili-lilya2009.narod.r...