Министр обороны России Сергей Шойгу написал книгу рассказов. В четверг её презентовали в Русском географическом обществе. Книга вышла в издательстве "АСТ" и называется "Про вчера". Она касается того времени, когда нынешний руководитель министерства обороны руководил сначала стройками, а затем - Министерством чрезвычайных ситуаций, с 1991 по 2012 год. Автор на 320 страницах в коротких эссе рассказывает о том, что происходило в 90-2000-е годы, знакомит с историями простых людей, работавших рядом с ним, с их героизмом и некоторыми курьёзами.
Один из издателей книги, замдиректора департамента прикладной литературы "АСТ" Игорь Воеводин, похвалил Шойгу за лёгкий стиль и мастерство изложения – его практически не пришлось редактировать.
"Сергей Кужугетович – прекрасный рассказчик, он настолько внимательно, с деталями, образно рассказывает реальные истории о реальных людях. Он делает это бесконечно талантливо. Когда я получил эти рассказы устные, оформленные на бумаге, – мы же понимаем, что есть огромная разница между устной речью и письменной, – я был поражён, потому что редакторская правка была минимальной, потому что это было написано не просто грамотно – это было написано очень ярко, "вкусно" и правильно стилистически", – отметил на презентации Воеводин.
Герои разные. Есть известные: Виктор Черномырдин, Борис Щербина, Эдуард Шеварднадзе. Есть фамилии, которые вам ни о чем не скажут: работяги-строители, летчики, шоферы, инженеры, заключенные.
В произведениях Шойгу хватает и иронических, и курьёзных моментов, вот, например, воспоминания о буднях во время строительства алюминиевого завода в Саяногорске: "Дерзкие сибирские строители ходили в дефицитных дублёнках, джинсах, в мохеровых индийских шарфах, норковых шапках. И в унтах. Свой колорит, своя, особенная жизнь. Водолазные свитера тройной вязки из верблюжьей шерсти...". Вспоминает он и праздничное меню того времени: "По гастрономической части у нас был такой гротескный период, который можно охарактеризовать как "блеск и нищета куртизанок".
Немало и трагических моментов – уже в буднях главы МЧС. Например, Шойгу вспоминает, как ликвидировали последствия землетрясения в Нефтегорске на Сахалине, которое произошло 28 мая 1995 года и унесло более двух тысяч жизней. Именно тогда в МЧС появилось такое понятие, как "минута тишины".
"Тогда пришла простая, но, как выяснилось впоследствии, очень эффективная идея-технология. Минута тишины. Ну, не минута, а примерно полчаса или даже час. Остановили всё: краны, бульдозеры, генераторы, гидравлику. Все стали слушать и спрашивать: "Если живые – отзовитесь, крикните. Если не можете – постучите", – пишет Шойгу.
Картина Сергея Шойгу. Фото: пресс-служба РГО
Вот один из его рассказов:
Охота
"Была осень, было время охоты. Таких возможностей, как сегодня, тогда не было, но мы всё равно выезжали охотиться с друзьями. Как у любого охотника со стажем, разные были случаи, разные были события, разные были охоты.
И всё это, с одной стороны, связано с охотой, а с другой — не имеет к ней никакого отношения.
Так было и в тот раз, о котором идёт речь. В охотничьем азарте мы долго метались с места на место, пытались выследить зверя, ушли в ночь и уже в глубокой темноте стали выбираться на нашем ГАЗе-«козлике» на какую-то дорогу. Помыкались и поняли в конце концов, что плутать ночью нет смысла, нужно просто встать и дождаться рассвета.
Утром проснулись рано, снова поехали, подгоняемые вчерашним охотничьим провалом, увидели какого-то зверя. И опять провозились до вечера, и опять надо было дожидаться утра.
Короче говоря, утро второй ночи — мы спим в машине. Понимаю, что отчётливо слышу нарастающий звук вертолётных лопастей! И он мне не снится.
Советское время, вертолёт — диковина. Вертолёт с красными звёздами — ещё большая диковина. И вот рядом с нами садится вертушка, оттуда выскакивают люди с автоматами, бегут к нам:
— Всем выйти! Оружие не брать! — Всё серьёзно, без шуток, бойцы настроены решительно.
Пограничники. Судя по тому, что подняли в воздух вертушку, нас прилетели жёстко задерживать. Но офицера явно разбирает смех, он едва сдерживает улыбку.
— В чём дело?
— Вы хорошие, конечно, ребята, но совесть надо иметь. Вы вторые сутки охотитесь на территории Монголии.
Слава советским пограничникам. Мы тогда разошлись миром.
Несколькими годами позже тоже достаточно далеко забрались в тайгу. Кстати, забросили нас опять же пограничники, попутным вертолётом. В той глухомани жил наш друг. Он бросил институт, по здоровью, и уехал в тайгу. Работал егерем, был таким уважаемым мужиком у местных.
Рядом с его маленьким, буквально четыре или пять домиков, посёлком стоял санаторий. Был там какой-то источник, в который граждане отдыхающие опускали конечности, и от этого им становилось хорошо.
Естественно, у санатория была своя небольшая столовая. И всё, что не доедали «курортники», а, надо сказать, жили люди хорошо, сытно, оставляли в тарелках помногу, — всё это вываливали прямо здесь же, недалеко.
Мы уже сидели у нашего друга в гостях, планировали, как поедем по рекам — рыбачить, охотиться. И вдруг в избу влетает какая-то похожая на курицу, бедрастая женщина. Хлопает крыльями-руками, кричит: «Медведь на свалке!»
Наш друг хватает ружьё и бегом туда.
В общем-то всё логично: медведя заинтересовал душок подгнивающих отходов из пищеблока и он, естественно, пришёл всё это есть, и, видимо, далеко не первый раз.
Рядом со свалкой росла высокая трава. И я вижу, как она прямо подгибается — медведя не видно, но он явно бежит на нас. Как положено, всё село в это время стоит позади нас. Старики с палками, взрослые с малышами на руках, дети.
Наш друг стреляет. Второй раз стреляет! И медведь буквально в паре метров от наших ног падает. Мы к таким поворотам событий непривычные, друг наш — тоже, не каждый день летящего на него зверя валит. Все мы в некотором замешательстве, стоим, осмысливаем, выдыхаем.
Поворачиваемся что-то спросить у местных, что-то сказать и видим: на зимнем спиле — это такой полутораметровый пень, зимой ведь снег большой, и пилят высоко — так вот, на этом гигантском пне сидит девчушка, года два или три, наверное. Играет во что-то там своё, ногами болтает: «Ля-ля-ля!»
Здесь медведь, там девчушка, а сзади — никого, вообще никого.
Постепенно деревенские возвращаются, собирается толпа — медведя взять, обсудить происшествие, всё хорошо. А там, в таких таёжных деревнях, как правило, есть парк. Парк культуры и отдыха имени Гастелло, например. Не знаю, почему Гастелло, знаменитый советский лётчик, но назвали деревенский парк его именем. Или, может быть, имени Горького парк, точно не помню. Но точно не Толстого и не Достоевского, в их честь парки не называли в Сибири почему-то.
Как эта вся красота выглядит? Ворота, как правило, красочно расписанные. По бокам — вправо и влево, метров по тридцать-сорок — забор. Стоит какая-нибудь качель, одна или две. Что-нибудь типа ларёчка, в котором продают местную выпечку и иногда газировку, привезённую из райцентра. А весь лес, вся тайга за воротами — километров двести, до самой монгольской границы, это и есть парк имени Гастелло или Горького.
Короче говоря, местные ринулись в этот парк, спасаться. Баба эта, которая прибегала, голосила: «Медведь, медведь! Всю деревню сожрёт!» — она рассказывает:
— Бегу, а он сзади сопит, дышит! Я тут споткнулась, падаю. Думаю, лицо надо закрыть, чтобы красивой хоронили... А он мне на спину наступил, лапами прямо оттолкнулся и дальше побежал. Голову поднимаю — о! Муж мой!
Причём она не просто всё это рассказывала, она и начала, и закончила вот чем: «Никто не видел эту собаку? Ну, мужа моего!» Хотела, видимо, поговорить с ним, прояснить некоторые моменты.
Картина Сергея Шойгу. Фото: пресс-служба РГО
Охота в тех местах всегда либо задавалась «не с того конца», либо продолжалась с сюрпризами. Как-то раз, во время зимних каникул, мы с друзьями решили поехать «белковать». Надо сказать, что прежде мы этим никогда не занимались. Да и заниматься, по всей видимости, не надо было. Пушнина, мех — это было не наше и не про нас. У нас охоты всегда были весёлые, динамичные, а здесь требовалось куда-то идти, что-то делать, расставлять кого-то. Но в основном это была стрельба из мелкашки — винтовки-тозовки.
Мы втроём добрались, прилетели на вертолёте. Выгрузились. Причём всё это довольно далеко в тайге, до ближайшего жилья — непонятно сколько. Прилетят за нами, чтобы забрать обратно, через восемь дней. Мы за эти восемь дней должны походить вокруг, добыть белку или какого-то другого меха, который в ту пору был штукой дефицитной.
Естественно, когда только собирались туда, каждый брал на себя долю ответственности, обязанностей, «общественного» снаряжения. Кто- то должен был взять небольшую аптечку — йод, бинт, анальгин. На случай «не дай бог что». Кто-то должен был взять часть продуктов, которые должны стать дополнением к тому рациону из дичи, которую можно и нужно было добыть.
Мы разбирали вещи, балагурили, шутили, предчувствуя хорошую охоту. Хорошее зимовье, никого вокруг нет, погода изумительная, снег белый, небо звенящее, синее. А один из наших товарищей как-то всё больше молчал. Когда его уже начали пытать: «Чего молчим?» — сознался: «Кажется, я вам привёз большую задницу». Слово там было даже погрубее.
На нём было — взять патроны. Он должен был привезти, по-моему, двадцать или тридцать пачек, тозовочных. В каждой пачке — по пятьдесят штук. И он эти самые патроны забыл.
Слава богу, в таких избушках, зимовьях, охотники всегда оставляют патроны, уходя. Кто один, кто парочку, от разных видов оружия, разных калибров. Вдруг человек заплутал, один, всё кончилось? Оставляют чай, оставляют соль, спички, сухие дрова.
На своих продуктах и на этих немногочисленных, заботливо оставленных патронах мы протянули неделю до вертолёта.
* * *
Наши таёжные вылазки довольно часто получались богатыми на охотничьи подвиги. Как-то раз мы поехали на солонец. С нами был парень, неплохой такой, не робкого десятка, но по таёжным меркам неопытный совершенно.
Там, на солонце, на земле, сделан сруб — ложишься и лежишь, зверя ждёшь. И этот наш новичок ничего лучше не придумал, как взять деревенскую, не заводскую овечью шубу. По-модному — дублёнка, но на самом деле — обычный деревенский полушубок. Чем они отличаются один от другого — этот овчиной пахнет, а тот уже обработан химией.
И вот на эту приваду и на этот запах пришёл медведь. Всю ночь он ходил-сопел вокруг лёжки. Понять не может, откуда наносит овчинкой: с одной стороны подойдёт — вроде нет запаха, с другой зайдёт — вроде есть.
А парень медведя не видит, только слышит. И очень ему неуютно — ночь, один, рядом медведь пыхтит. Стрелять — не убьёшь, ранишь только. Так не делается.
Мы в ту ночь были на другом месте. Утром подошли, парень наш свистнул, я свистнул в ответ, пароль — отзыв: «Не стреляй, свои».
И дальше была картина как в фильме «Особенности национальной охоты». Когда в машине герой всю ночь просидел в милицейской, его товарищи открывают дверь, а он им: «Су-у-уки...» Вот это один в один был наш парень.
Про охоту ещё много чего можно вспомнить".
https://www.rgo.ru/ru/article/...
Оценили 94 человека
185 кармы