Сегодня в городе салют. Сегодня ленинградцы плачут.

27 января 1944 года - это день, когда завершилась одна из величайших драм ХХ века - ленинградская блокада. Сила духа, которая была проявлена в эти дни фронтовиками и жителями города, нашла своё отражение в великой поэзии. Потому что только высоким слогом можно рассказать об этом непостижимом подвиге.

Анна Ахматова

Клятва

И та, что сегодня прощается с милым,

Пусть боль свою в силу она переплавит.

Мы детям клянемся, клянемся могилам,

Что нас покориться никто не заставит.

Июль 1941 г, Ленинград

Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки.

Февраль 1942 г.

Джамбул

ЛЕНИНГРАДЦЫ, ДЕТИ МОИ!

Ленинградцы, дети мои!

Ленинградцы, гордость моя!

Мне в струе степного ручья

Виден отблеск невской струи.

Если вдоль снеговых хребтов

Взором старческим я скользну, —

Вижу своды ваших мостов,

Зорь балтийских голубизну,

Фонарей вечерних рои,

Золоченых крыш острия...

Ленинградцы, дети мои!

Ленинградцы, гордость моя!

Не затем я на свете жил,

Чтоб разбойничий чуять смрад;

Не затем вам, братья, служил,

Чтоб забрался ползучий гад

В город сказочный, в город-сад;

Не затем к себе Ленинград

Взор Джамбула приворожил!

А затем я на свете жил,

Чтобы сброд фашистских громил,

Не успев отпрянуть назад,

Волчьи кости свои сложил

У священных ваших оград.

Вот зачем на север бегут

Казахстанских рельс колеи,

Вот зачем Неву берегут

Ваших набережных края,

Ленинградцы, дети мои,

Ленинградцы, гордость моя,

Ваших дедов помнит Джамбул,

Ваших прадедов помнит он:

Их ссылали в его аул,

И кандальный он слышал звон.

Пережив четырех царей,

Испытал я свирепость их;

Я хотел, чтоб пала скорей

Петербургская крепость их;

Я под рокот моей струны

Воспевал, уже поседев,

Грозный ход балтийской волны,

Где бурлил всенародный гнев.

Это в ваших стройных домах

Проблеск ленинских слов-лучей

Заиграл впервые впотьмах!

Это ваш, и больше ничей,

Первый натиск его речей

И руки его первый взмах!

Ваших лучших станков дары

Киров к нам привез неспроста:

Мы родня вам с давней поры,

Ближе 6рата, ближе сестры

Ленинграду Алма-Ата.

Не случайно Балтийский флот,

Славный мужеством двух веков,

Делегации моряков

В Казахстан ежегодно шлет,

И недаром своих сынов

С юных лет на выучку мы

Шлем к Неве, к основе основ,

Где, мужая, зреют умы.

Что же слышит Джамбул теперь?

К вам в стальную ломится дверь,

Словно вечность проголодав, —

Обезумевший от потерь

Многоглавый жадный удав...

Сдохнет он у ваших застав!

Без зубов и без чешуи

Будет в корчах шипеть змея!

Будут снова петь соловьи,

Будет вольной наша семья,

Ленинградцы, дети мои,

Ленинградцы, гордость моя!

Михаил Дудин

* * *

Для трижды ненавистного врага,

С какой бы он сюда ни рвался силой,

С времен Петра вот эти берега

Холодной раскрываются могилой.

Пусть время мчится и гудит в ушах,

И крошится кремневая порода.

По-прежнему тяжел упругий шаг

Воинственного русского народа!

Сквозь смерть и голод, через дым и гром,

Сквозь розовое медленное пламя,

Над проклятым поверженным врагом

Мы пронесли солдатской славы знамя.

России сын, столицы первый брат,

Перетерпевший все земные муки,

По-прежнему сегодня Ленинград

Свободные протягивает руки.

19 января 1943 года

+++

..Весь Ленинград, как на ладони,

С Горы Вороньей виден был.

И немец бил

С Горы Вороньей.

Из дальнобойной "берты" бил.

Прислуга

В землю "берту" врыла,

Между корней,

Между камней.

И, поворачивая рыло,

Отсюда "берта" била.

Била

Все девятьсот блокадных дней...

Вадим Шефнер

Шиповник

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,

В каждой горсти земли затаился смертельный осколок.

Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой —

Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.

Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет,

И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху,

Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет,

Уцелел и цветет среди мусора, щебня и праха.

Стисни зубы и молча пройди по печальным местам,

Мсти за павших в бою, забывая и страх и усталость.

А могил не ищи... Предоставь это дело цветам —

Все видали они, и цвести им недолго осталось.

Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог

Раскидает, размечет их ветер беспечный и шалый,

Но могилу героя отыщет любой лепесток,

Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй...

1943

Ленфронт

Ольга Берггольц

* * *

И на Литейном был один источник.

Трубу прорвав, подземная вода

однажды с воплем вырвалась из почвы

и поплыла, смерзаясь в глыбы льда.

Вода плыла, гремя и коченея,

и люди к стенам жались перед нею,

но вдруг один, устав пережидать, -

наперерез пошел по кромке льда,

ожесточась пошел, но не прорвался,

а, сбит волной, свалился на ходу,

и вмерз в поток, и так лежать остался

здесь,

на Литейном,

видный всем, -

во льду.

А люди утром прорубь продолбили

невдалеке и длинною чредой

к его прозрачной ледяной могиле

до марта приходили за водой.

Тому, кому пришлось когда-нибудь

ходить сюда, - не говори: "Забудь".

Я знаю все. Я тоже там была,

я ту же воду жгучую брала

на улице, меж темными домами,

где человек, судьбы моей собрат,

как мамонт, павший сто веков назад,

лежал, затертый городскими льдами.

("Твой путь", поэма; апрель 1945)

Ольга Берггольц

+++

...Я говорю с тобой под свист снарядов,

угрюмым заревом озарена.

Я говорю с тобой из Ленинграда,

страна моя, печальная страна...

Кронштадтский злой, неукротимый ветер

в мое лицо закинутое бьет.

В бомбоубежищах уснули дети,

ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом - смертная угроза...

Бессонны ночи, тяжек день любой.

Но мы забыли, что такое слезы,

что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,

не поколеблет грохот канонад,

и если завтра будут баррикады -

мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,

и дети нам патроны поднесут,

и надо всеми нами зацветут

старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,

такое обещание даю

я, горожанка, мать красноармейца,

погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,

мы одолеем бешеных зверей,

мы победим, клянусь тебе, Россия,

от имени российских матерей.

Август 1941

Разговор с соседкой

Пятое декабря 1941 года.

Идет четвертый месяц блокады.

До пятого декабря воздушные

тревоги длились по

десять — двенадцать часов.

Ленинградцы получали от 125

до 250 граммов хлеба.

Дарья Власьевна, соседка по квартире,

сядем, побеседуем вдвоем.

Знаешь, будем говорить о мире,

о желанном мире, о своем.

Вот мы прожили почти полгода,

полтораста суток длится бой.

Тяжелы страдания народа —

наши, Дарья Власьевна, с тобой.

О, ночное воющее небо,

дрожь земли, обвал невдалеке,

бедный ленинградский ломтик хлеба —

он почти не весит на руке...

Для того чтоб жить в кольце блокады,

ежедневно смертный слышать свист —

сколько силы нам, соседка, надо,

сколько ненависти и любви...

Столько, что минутами в смятенье

ты сама себя не узнаешь:

— Вынесу ли? Хватит ли терпенья?

— Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь.

Дарья Власьевна, еще немного,

день придет — над нашей головой

пролетит последняя тревога

и последний прозвучит отбой.

И какой далекой, давней-давней

нам с тобой покажется война

в миг, когда толкнем рукою ставни,

сдернем шторы черные с окна.

Пусть жилище светится и дышит,

полнится покоем и весной...

Плачьте тише, смейтесь тише, тише,

будем наслаждаться тишиной.

Будем свежий хлеб ломать руками,

темно-золотистый и ржаной.

Медленными, крупными глотками

будем пить румяное вино.

А тебе — да ведь тебе ж поставят

памятник на площади большой.

Нержавеющей, бессмертной сталью

облик твой запечатлят простой.

Вот такой же: исхудавшей, смелой,

в наскоро повязанном платке,

вот такой, когда под артобстрелом

ты идешь с кошелкою в руке.

Дарья Власьевна, твоею силой

будет вся земля обновлена.

Этой силе имя есть — Россия.

Стой же и мужайся, как она!

5 декабря 1941

Юрий Воронов

* * *

Наш город в снег до пояса закопан.

И если с крыш на город посмотреть,

То улицы похожи на окопы,

В которых побывать успела смерть.

Вагоны у пустых вокзалов стынут,

И паровозы мёртвые молчат, —

Ведь семафоры рук своих не вскинут

На всех путях, ведущих в Ленинград.

Луна скользит по небу одиноко,

Как по щеке холодная слеза.

И тёмные дома стоят без стёкол,

Как люди, потерявшие глаза.

Но в то, что умер город наш, — не верьте!

Нас не согнут отчаянье и страх.

Мы знаем от людей, сражённых смертью,

Что означает: «Смертью смерть поправ».

Мы знаем: клятвы говорить непросто.

И если в Ленинград ворвётся враг,

Мы разорвём последнюю из простынь

Лишь на бинты, но не на белый флаг!

Ольга Берггольц

+++

...Осада длится, тяжкая осада,

невиданная ни в одной войне.

Медаль за оборону Ленинграда

сегодня Родина вручает мне.

Не ради славы, почестей, награды

я здесь жила и всё могла снести:

медаль "За оборону Ленинграда"

со мной, как память моего пути.

Ревнивая, безжалостная память!

И если вдруг согнёт меня печаль, –

я до тебя тогда коснусь руками,

медаль моя, солдатская медаль.

Я вспомню всё и выпрямлюсь, как надо,

чтоб стать ещё упрямей и сильней...

Взывай же чаще к памяти моей,

медаль "За оборону Ленинграда".

...Война ещё идёт, ещё – осада.

И, как оружье новое в войне,

сегодня Родина вручила мне

медаль "За оборону Ленинграда".

Елена Вечтомова

+++

Друг, товарищ, там, за Ленинградом,

Ты мой голос слышал за кольцом,

Дай мне руку! Прорвана блокада.

Сердце к сердцу – посмотри в лицо.

Кровь друзей, взывавшая к отмщенью,

На полотнах полковых знамен.

На века убийцам нет прощенья.

Прорвана блокада. Мы идем!

Мы сегодня снова наступаем,

Никогда не повернем назад...

Мой сынишка ленинградец спит, не зная,

Как сегодня счастлив Ленинград.

(18 января 1943 г.)

Сергей Давыдов

Осень на Пискаревском кладбище

Проливная пора в зените,

дачный лес

почернел и гол.

Стынет памятник.

На граните

горевые слова Берггольц.

По аллеям листва бегом...

Память в камне,

печаль в металле,

машет вечным крылом огонь...

Ленинградец душой и родом,

болен я Сорок первым годом.

Пискаревка во мне живет.

Здесь лежит половина города

и не знает, что дождь идет.

Память к ним пролегла сквозная,

словно просека

через жизнь.

Больше всех на свете,

я знаю,

город мой ненавидел фашизм.

Наши матери,

наши дети

превратились в эти холмы.

Больше всех,

больше всех на свете

мы фашизм ненавидим,

мы!

Ленинградец душой и родом,

болен я Сорок первым годом.

Пискаревка во мене живет.

Здесь лежит половина города

и не знает, что дождь идет...

Юрий Воронов

+++

За залпом залп.

Гремит салют.

Ракеты в воздухе горячем

Цветами пёстрыми цветут.

А ленинградцы

Тихо плачут.

Ни успокаивать пока,

Ни утешать людей не надо.

Их радость

Слишком велика –

Гремит салют над Ленинградом!

Их радость велика,

Но боль

Заговорила и прорвАлась:

На праздничный салют

С тобой

Пол-Ленинграда не поднялось.

Рыдают люди, и поют,

И лиц заплаканных не прячут.

Сегодня в городе –

Салют!

Сегодня ленинградцы

Плачут...

( 27 января 1944 г.)