Беседа с историком и политиком
Н.А. Нарочницкая хорошо известна широкой аудитории с начала 2000-х - как депутат Государственной думы РФ 4-го созыва. Ее фундаментальный труд «Россия и русские в мировой истории», активная просветительская и общественная деятельность позже сделали ее одним из признанных экспертов общественно-политических программ на федеральных телеканалах.
Опора на национально-консервативные ценности, православие и другие традиционные религии, суверенитет России и сильное социальное государство - таковы ее главные тезисы как историка и политолога, ученого и общественного деятеля.
Накануне 100-летия событий октября 1917 года показалось логичным узнать мнение ученого по самым дискутируемым по-прежнему в обществе вопросам: чем стало для страны «главное событие XX века», как учили нас именовать его в советской школе? Стоит ли клеймить большевиков? И... грозят ли нам новые революции?
- Наталия Алексеевна, отчего вообще бывают революции?
- Истоки любой революции следует искать в тех или иных философских учениях и трудах за несколько веков до этого. Эти идеи, со временем трансформируясь, преобразовывались в радикальные политические доктрины: для революционера весь прежний мир - это пыль, которую надо разом смахнуть для творения новой истории, или глина для лепки нового человека.
Однако догма неизбежно столкнется с реальностью - социокультурным историческим контекстом и кодом нации. Поэтому революция обязательно проходит через свою репрессивную фазу. И в этом трагичность любой революции как концепции.
В результате цена таких действий оказывается чудовищно высокой - настолько, что замышлявшие революцию и предполагать не могли. Как правило, это кровь и раскол, хаос и низвержение страны в еще больший омут проблем, чем те, которые вызывали справедливый протест.
- Можно ли говорить об объективных причинах революции 1917 года? И насколько уместно сравнивать ее с нынешними «оранжевыми»?
- Разумеется, у революции 1917 года в России, которую составили два переворота - февральский и октябрьский, такие причины были. Из экономических, пожалуй, слишком быстрый рост, ломавший старые структуры, и, конечно - проблема безземелья крестьян. Сложившаяся система землепользования в начале прошлого века никак не удовлетворяла основную массу крестьянства - 80% населения России.
Реформа 1861 года, с которой было связано много надежд, оказалась во многом незавершенной. Великого и мудрого реформатора-консерватора Столыпина революционеры убили, ибо 25 лет «без войны и революций» могли выбить почву из-под их радикальных прожектов.
Одновременно с последней четверти XIX века в стране быстро развивался капитализм, начался бурный промышленный рост. И будущий революционный класс - пролетариат рекрутировался в первую очередь из вчерашних крестьян, которые, выпадая из вековых общинных отношений, подвергались массовой люмпенизации. А люмпен - это действительно человек, которому «нечего терять, кроме собственных цепей».
Чрезвычайно обострила все социальные, экономические и политические проблемы Первая мировая война (одной из целей ее «режиссеров» было остановить бурный экономический рост России и Германии) ...
Противоречия между архаикой, в которой жило крестьянство, и передовым промышленным развитием нарастали слишком быстро. Была необходима модернизация.
И вот тут в действие вступил субъективный фактор - радикальная идеология революционной интеллигенции, которая в результате привела к победе «ленинскую гвардию» большевиков.
Радикализм - это характерная черта русского политического сознания. Об этом писал философ Е. Трубецкой: русской интеллигенции не нужна постепенность, им нужно все или ничего, сразу и сейчас и только по своим лекалам. Больше всего они ненавидят мудрых реформаторов, ибо те гасят протестный потенциал. Так и произошло.
Если же проводить параллели между 1917-м и современными «оранжевыми» революциями - и там и там наличествовало то, что мы сегодня именуем «манипуляцией сознанием»: радикализация общественных противоречий и нигилизма через СМИ.
В печати не такого уж «полицейского государства» императорской России задолго до революции были дозволены любые карикатуры на царствующую династию, членов правительства, церковь, священство, армию, Россию.
Подвергались последовательному глумлению все устои и опорные институты государства, традиционные ценности, а тиражи были ошеломляюще огромны. Конечно, это была «технология» для городов, но именно в них-то революции и поджигают!
Есть такое «правило качелей»: если их рискованно раскачивать, пытаясь обязательно балансировать на высшей точке, они перевернутся. Российскую империю в феврале 1917-го развалили не большевики. А тогдашние, в нашем сегодняшнем понимании, «либералы» и «демократы», которые это правило игнорировали.
- Значит, большевики победили, потому что...?
- Государство было в параличе, страна распадалась, хозяйство лежало в разрухе. Кто-то должен был решиться взять власть, падающую из беспомощных рук либералов.
И нашлась такая партия - крайне радикальная, вооруженная соответствующей догмой, с лидерами - фанатиками идеи, не обремененными никакими традиционными моральными устоями. Страну можно было скрепить уже только железом. И эти люди оказались на это способны в большей степени, чем кто-либо другой на тот момент.
Я категорически не приемлю первое поколение революционеров-большевиков, свершивших, как они сами его называли, октябрьский переворот 1917 года.
Но надо признать, что именно они были подходящим инструментом в развязанной либералами стихии: руководство партии состояло из образованных фанатиков. Пока теоретики сочиняли свои прожекты в женевских кафе, ведущие ее члены-практики прошли школу политической борьбы, в том числе, в тюрьмах и ссылках.
Партия весь период своего существования вела постоянную пропаганду и организационную работу как внутри себя, так и в массах, проявляла в силу политического цинизма тактическую находчивость, готовность к постоянной смене и сбрасыванию «попутчиков» и лозунгов, гибкость в динамично меняющейся исторической ситуации. И там знали, что хочет народ услышать.
Поэтому лозунги и декреты Октября 1917-го о земле и мире подкупили массы, уже возбужденные и оторвавшиеся от реальности.
Дальше в любой революции разнузданные инстинкты нарастают, как волна. Поэтому даже жестокость и репрессии большевистской власти были восприняты «освобожденным» люмпеном как необходимое орудие свершения справедливости, так, как ее те самые люди и понимали.
А от фантасмагорической идеи мировой революции действительность заставила постепенно отказаться - тоже судьба любой революции. Ведь все пошло отнюдь не по канонам - пришлось срочно искать способ и выживания самой партии во власти, и выживания страны в прямом смысле слова.
Поэтому по завершении Гражданской войны возник и абсолютно «контрреволюционный» нэп - чтобы с голоду не умереть!
А потом к власти пришел еще больший «контрреволюционер», по мнению Л. Троцкого, Иосиф Сталин, который стал вдруг «не тех» расстреливать - устранять лишних догматиков и ругать Бухарина за его вполне каноническую брань в адрес «азиатчины и лени» русского народа.
Чем не подтверждение слов Анатоля Франса о французской гильотине, рубившей головы самих придумавших ее якобинцев - и Дантона, и Робеспьера: «Революция, как Сатурн, пожирает своих детей»?
К середине 1930-х гг. начали учитывать социокультурную реальность и консерватизм страны в целом, хотя параллельно уничтожали русский уклад кровавой коллективизацией. Сложилась жесткая и жестокая власть, которая не отказывалась от догматических установок, однако стала их применять порой избирательно.
Но главные изменения, конечно, произвел дух мая 1945-го - советский патриотизм, понятие «национальные интересы», восстановление, пусть с извращениями, российской истории и ее инкорпорация в советскую доктрину. Это была еще, конечно, Не-Россия, но уже и не та Анти-Россия, которую замышляли Ленин и Троцкий. Но мы сегодня благодаря духу мая 1945-го остались русскими.
- Когда советский социализм как порождение Октября 1917-го воплотился в полной мере? И почему он пал? 1991 год - это революция?
- Для меня революция 1917 года - это трагедия, но Советский Союз - данность. И я никогда не относилась к стране, в которой родилась и выросла, враждебно. Его разрушение я воспринимала как очередную трагедию исторического государства Российского.
Но сразу скажу: при настоящем социализме мы и не жили. Да, социальное расслоение в нашей стране долгое время действительно контролировалось жестко. Однако тотальная принудительная вовлеченность в политическую идеологическую систему государства и жизнь в условиях постоянного ограничения материальных, бытовых потребностей людей никак не являлись признаками зрелого социального государства.
В итоге к концу СССР утверждение «самого передового» строя на Земле выродилось в откровенную талмудистику. В это уже никто по-настоящему не верил, и строй пал.
Но это отнюдь не отменяет выдающихся достижений исторической России в XX веке, когда она существовала как Советский Союз. И, забегая вперед, скажу, что именно на них должно было опираться при вхождении «в рынок».
Однако вспомним Александра Зиновьева с его крылатой фразой: «Целили в коммунизм - попали в Россию». Думаю, что «умные» целили в 1991 году сразу в историческую Россию, пытаясь ее разрушить, используя настроения недовольства накопившимися грехами «развитого социализма».
«Оранжевые» технологии «манипуляции сознанием» и отступничество элит сыграли в этом перевороте решающую роль. Ведь референдум по сохранению СССР в том же 1991 году однозначно продемонстрировал неприятие развала страны подавляющим большинством наших сограждан.
И говорящая сейчас с вами, будучи еще никому не известным кандидатом наук и волею судеб приглашенная на специальную конференцию в Академию Генерального штаба буквально через три дня после Беловежских соглашений, имела отчаянную смелость бросить в лицо высшим офицерам слова о катастрофе, свершившейся с нашим государством:
«В уплату за «тоталитаризм» мы выбросили отеческие гробы вовсе не советской, а трехсотлетней русской истории».
Отвергать, условно говоря, надоевшие обкомы и желать развала исторической России в лице Советского Союза - это принципиально разные типы мировоззрения.
- По данным опроса, проведенного ВЦИОМ к столетию Октябрьской революции 1917 года, абсолютное большинство наших сограждан - 92% - являются приверженцами эволюционного пути развития страны и считают новую революцию недопустимой.
- На мой взгляд, эти 92% выражают мудрость народа, недоступную презирающим его вечную «неправильность» радикальным оппозиционерам. Нация не может жить постоянно в состоянии эйфории или борьбы, бывают и периоды затишья и созидания. Тем более в периоды кризиса надо двигаться осторожно.
К тому же большая часть оппозиции вполне системна и удовлетворена своим положением во власти, беспокоясь лишь о процентах на выборах.
А так называемая несистемная оппозиция любого «цвета» чаще всего маргинальна и не имеет актуальной, соответствующей требованиям времени, программы. Так что нет у нас сегодня единой силы, которая вывела бы массы на улицы. И слава Богу!
Но это не отменяет запроса на перемены. Что больше всего волнует людей? Прогрессирующее даже в условиях кризиса социально-экономическое неравенство и несправедливость распределения средств, абсолютно не совместимые ни с нормами демократии, ни с нормами морали...
Непрекращающееся реформирование национальной системы образования, угрожающее в перспективе лишить общество думающих, высококвалифицированных кадров. Падение общегуманитарной эрудиции удручающе.
Гастарбайтеры модернизацию не вытянут... Обезлюдение деревни и ее умирание, равно как и малых городов России, приобрело угрожающие масштабы в 1990-е, когда один за другим деградировали моногорода вокруг закрываемых промышленных предприятий...
А это масштабная люмпенизация массы квалифицированных рабочих, что по социокультурным последствиям схоже с уничтожением крестьянства. И хотя сейчас положение улучшается, последствия еще чувствуются.
- Отсюда вопрос: так какими же, на ваш взгляд, должны быть «технологии», уберегающие от революции?
- Государство не должно жить отдельно от народа. Это главная «технология» против революции у нас в стране. И также сохранение общенационального сознания.
Для этого нужно большое и понятное общенациональное задание - оставаться явлением мировой истории и культуры, воспроизводящим из поколения в поколение цели и ценности национального бытия.
Считается, что в основе западной демократии лежит общественный договор Руссо, согласно которому государство - это контракт с ним совокупности отдельных индивидуумов.
У нас это не так. Для русского человека, согласно учению Филарета Московского, государство - в идеале - это «разросшееся семейство», а власть несет моральную ответственность, думает не только о рациональном, но также о праведном и должном, как истинный отец.
Социальное государство придумали вовсе не революционеры. Начала его обозначены в 25-й главе Евангелия от Матфея, где сильному вменяется обязанность помочь слабому.
Это «просто» христианская этика. Российское государство и народ за последнее десятилетие не раз демонстрировали такую свою способность, например, экстренно помогая погорельцам, жертвам наводнений, и в целом ряде других случаев...
Материя без духа никогда не творила историю. В нашем обществе и народе живо чувство великодержавности. Россия восстановила свое достоинство на международной арене, начиная с Мюнхенской речи В. Путина.
Воссоединение Крыма с Россией в огромной степени воссоединило и нацию в целом. Акция «Бессмертный полк» - это невиданное единение старых и молодых, образованных и простых, успешных и неудачливых.
Ох, как впечатлила Запад такая нация, переставшая быть народонаселением! Нельзя растерять такое побуждение стать единым преемственно живущим организмом с целями и ценностями, с общими историческими переживаниями.
Нам нужна обозначенная государством модернизационная, но укорененная в наших традициях и ценностях - по-настоящему национальная стратегия развития.
Не самоизоляция, но и не обезличение. А для мобилизационной стратегической инициативы требуется та самая внутренняя солидарность нации, которая достигается доверием и справедливостью, ощущением каждого человека, что он нужен государству.
Радуясь единению, надо понимать, как оно подтачивается социальными бедами и неприемлемым для ХХI века социальным неравенством.
И, говоря в этом контексте об Октябре 1917-го, не следует забывать, что комплекс основных социально-экономических прав человека: на труд, 8-часовой рабочий день, недискриминация по полу и расе, пенсии и медицинская помощь вошли в мировой реестр прав человека именно благодаря провозглашению этих прав в СССР.
Это наше историческое достояние. А мы его чуть не утратили: сначала реальное материальное наполнение этих гарантий к концу СССР уступало критериям конца ХХ века, а реформы 1990-х позже нанесли по нему еще один удар.
Стратегия развития в обозначенных здесь лишь частично направлениях наряду с суверенной внешней политикой наверняка станет ведущей составляющей нашего следующего политического цикла с весны 2018 г. Ибо в мире есть силы, которые с готовностью используют любое наше внутреннее недовольство в своих вполне очевидных целях.
Включить Россию и ее ресурсы в свой исторический проект, сделав нас материалом для него, - вот давняя геополитическая задача Запада, реанимированная в 1990-е. Сегодня она уже сильно затруднена, но с повестки дня еще не снята.
Другим важным уроком Октября 1917-го является вывод: пока мы стоим друг против друга, обвиняя и требуя покаяния, весь мир пользуется результатами нашего безверия и нашей неспособности найти согласие ни по одному вопросу прошлого, настоящего и будущего.
Сегодня самое губительное - оставаться на одной из сторон в споре о революции.
Надо взглянуть панорамно на весь XX век - для нашей страны одновременно трагический и великий - по испытаниям и возрождениям, падениям и взлетам.
С христианским смирением и научным беспристрастием проанализировать причины любых событий в нашей истории. Россия жила не только в ХХ веке, она развивалась более чем тысячу лет на фоне глубинных и неискоренимых традиций совершенно особой, национальной жизни, великих потрясений и побед.
Нас разделяют символы прошлого, но мы должны объединиться вокруг задач будущего. Это сегодня главное.
Подготовила Юлия Сыроежина
Оценили 95 человек
153 кармы