Как Ленин Россию расчленял

ДРУЖБА НАРОДОВ

Год 1920-й. Кремль. Солнечное летнее утро. Вместе со своим товарищем, иртышским казаком, Гамидовым я тороплюсь на заседание. Знаю, что времени до начала еще много, и все-таки тороплюсь... Юная Казахская республика выделена в автономную государственную единицу. Сегодня предстоит уточнить ее национальные границы. Вопрос сложный и деликатный. В царское время эти рубежи нарушались и ломались, о чем свидетельствует и приготовленная к совещанию карта, на которой выделены освоенные русскими переселенцами участки казахской степи. Совещание должно решить запутанный историей вопрос: в чьи государственные границы должны быть включены эти земли. Останутся ли они в границах Сибири или же отойдут к Казахстану. И ожидаются жестокие споры.

Сибирский ревком, уполномоченным которого я приехал, против передачи новой республике прииртышской казачьей и переселенческой территории. А представитель центра в Казахском ревкоме, наоборот, — за отчуждение от Сибири земель, которые когда-то были казахскими. Вчера в подготовительной комиссии эти разногласия уже столкнулись и остались неразрешенными. Но мое волнение вызвано не этим.

Сегодня в работе совещания будет участвовать Владимир Ильич Ленин. Вот и дверь комнаты, где назначено собраться. Мы с Гамидовым невольно замешкались возле нее. Неожиданно дверь открылась, и мы увидели Ленина. Он пришел раньше всех и сейчас приветливо, просто пригласил:

— Пожалуйста, товарищи!

Комната, в которую мы не очень уверенно входим, небольшая. Посредине стол, покрытый малиновым сукном. Вокруг стулья. Канцелярский шкаф, жесткий диван. На стене часы и карта Сибири и Средней Азии.

— Присаживайтесь! — снова приглашает Владимир Ильич.

Но сам не садится, а неспешно двигается — от стола к карте, потом — к двери. Плотная сбитая фигура, поношенный пиджак, наскоро повязанный галстук. Пытливый, проникающий взгляд и дружеская приветливость придают встрече отпечаток неофициальности и даже домашности.

— Из Сибири? Как добрались? Хорошо ли вас устроили?

Речь стремительная и быстрая. Но слова произносятся четко и ясно, укладываются плотно — к ответу сейчас же новый вопрос. Таковы же жесты и движения: не резки, но точны и быстры— без всяких признаков суетливости. Собранность и целеустремленность во всем. И эта легкая в говоре картавость, скрадывающая резкие звуки слов... Она как бы смягчает (на слух собеседника) и резкость смысла ленинской речи.

— Вы — против нашего проекта. Почему вы хотите обидеть этот хороший народ?

Это «вы» звучит у Ленина не как индивидуальное обращение ко мне, а явно подразумевает и тех, кем я послан и кого представляю. Я был удивлен и обрадован. Ведь знал же, что совещание пойдет под председательством Ленина, но все представлялось совсем иначе. Совсем не ожидал встретить его здесь раньше всех прочих участников. И откуда Ленину известна моя точка зрения? Как по-товарищески просто Ленин говорит о ней!

На месте, в Сибири, мне дали строгий наказ: блюсти целостность «сибирской державы». Поэтому сейчас же изготовился к бою:

— Обидеть? Нет, Владимир Ильич... Мы хотим предупредить возможность острой национальной вражды между казахами и сибирскими казаками.

— Поэтому предлагаете утвердить между ними шовинистические рогатки? — оживляется Ленин. — Но ведь это как раз и есть источник острейшей национальной вражды! Вы не находите?

Ленин останавливается и круто оборачивается ко мне. Твердый, пронизывающий и одновременно иронический взгляд смягчается дружеской благодушной усмешкой. Этот живой, не портретный взгляд Ленина, такой новый и близкий, смущает, и я не сразу нахожу ответ. И вопрос вдруг встает передо мной как-то по-новому, с иной стороны — не от Омска, а от Москвы. И без полемики, не формально, а по живому. И все-таки я все еще упорствую на своей «наказной» позиции.

— Историческая земельная распря заставляет предполагать...

— Какой вздор! Переверните вопрос — обнаружится сибирское великодержавие. Это же куда опаснее!

Ленин смотрит с веселым прищуром, как будто хочет сказать: «как же так, братец мой, ты этого не заметил?» И тон, и усмешка те же — благодушно-приветливые. Но слова по серьезному точны. И эта точность требует такой же точности в ответе. Она ломает готовую защитную схему, заставляет меня иначе, по-новому, подходить к делу.

И Ленин, словно угадывая мои не высказанные мысли и внутреннее смятение, говорит все так же по-дружески мягко:

— Не с сибирской вышки посмотреть надо... И даже не с Ивана Великого. А может быть с Гималаев? Разумеется, не с английскими окулярами.

И эти «английские окуляры», намекающие на двухвековое английское владычество в Индии, открывают какую-то новую брешь в сознании. Я опять не сразу нахожу нужный ответ. Комната начинает наполняться — один за другим подходят участники совещания. Зная обыкновение председателя, они тоже поспешают до срока — более серьезные и подтянутые, чем обычно. Деловито занимают места и обмениваются негромкими фразами. Состав совещания почти тот же, вчерашний, — представители наркоматов и мест. Новый в совещании лишь председатель. И другая — меньше и проще — комната. Ленин одинаково внимательно встречает каждого. С некоторыми, как и со мной, перекидывается двумя-тремя короткими фразами по сегодняшнему вопросу: как будто хочет проверить себя или их. Вот он быстро отметил взглядом молодого человека с черной густой шевелюрой и в круглых очках. Это Кантаров, сторонник левейшей позиции, главный «противник» нашей сибирской точки зрения.

Какой-то момент Ленин как бы любуется им, схоронив под усами усмешку. И сразу что называется в лоб атакует вопросом:

— Как вы сегодня насчет Иртыша?

Кантаров — не казах. Но он известен своим проектом, предусматривающим принудительное выселение из Казахстана всех русских насельщиков.

— Иртыш? — тотчас отвечает Кантаров.— Разумеется, освободить и передать: исстари казахские земли.

— А переселенцы? А русские казаки?

— На Алтай — там много всяких земель!

—...исстари принадлежавших другим народностям? — перехватывает Ленин. Он не скрывает своей иронии — она звучит в словах и брызжет из глаз. За столом с интересом прислушиваются. Кантаров остается невозмутимым.

— Историческая справедливость, — настаивает он, — должна быть восстановлена.

— Справедливость — это из головы, — замечает Ленин. — А реально — это новое насилие над массами, вам не кажется?

Такие острые вопросы отнюдь никого не обижают, не ставят в неловкое положение. Наоборот — люди сразу вводятся в курс дела как его активные исполнители, имеющие право на собственное суждение.

Ленин берет на себя непосредственное руководство совещанием. И хотя сегодня многолюднее, чем было вчера, — сутолоки меньше, больше порядка, деловитости. Как будто уплотняется в присутствии Ленина самое дело и даже время.

В дверь заглядывает и осторожно боком проходит казах. Не молод, смуглолиц, широкоскул, следы оспы на лице, небольшие опасливые глаза. Но одет в европейский скромный костюм — видимо, давно отошел от кочевых навыков. За ним также осторожно, но уверенно входит другой — в национальном халате и лисьем малахае. Это Галим Тажибаев. Ленин оживленно приветствует их:

— Ага, вот и они — именинники наши! Здравствуйте! И скажите нам, пожалуйста, для начала: что хуже — казаки над вами, или вы над казаками?

Галим Тажибаев чуть трогает малахай, оглядывает собрание и недоуменно разводит руками. Но, взглянув на Ленина, расцветает широкой улыбкой: — Не знай... Оба плохая! Я так думаю: зачем «над», зачем «под»?.. Вместе нада!

Ленин, довольный, смеется. Он находит меня взглядом, переводит глаза на Кантарова. В глазах — смешливые искры.

— И учиться надо, правда? Учиться управлять... и уживаться с друзьями?

Посмотрел на часы. — Кажется, все подошли? Приступим, товарищи?

... Сразу затихли негромкие разговоры. Никто не заметил, как мы с Кантаровым переглянулись. Вчера мы добросовестно сражались друг с другом. И теперь взглядами как будто спрашивали один другого: ну, как сегодня?..

— За кем доклад? — открывает заседание Ленин. — Товарищ Серго... Пожалуйста! Коротенько — самую суть.

Председательские часы перемещаются из жилетного кармана на стол: старые навыки нелегальных собраний, когда каждая минута на строгом учете.

Почти все, кроме приезжих, знают ленинское «коротенько». Оно отнюдь не означает спешки и торопливости обсуждения. В нем — призыв к сосредоточенности внимания, к точности мысли. И совет — не расплываться в словесных украшениях. Я пододвинулся к Гамидову. Он мой единомышленник. В Москву мы приехали вместе и с одним и тем же наказом — защищать неотрывность Иртыша от Сибири. Немногословный Гамидов, более привычный к сибирским степным просторам, чем к заседаниям, сейчас явно чувствует себя связанным. Вообще я заметил, что в последние дни он колеблется... Докладчик сжато изложил суть дела. История вопроса, как он полагал, была достаточно всем известна. Царское правительство отнимало земли у слабых народностей. На эти земли выбрасывались из России многие тысячи переселенцев.

— Ненависть казахов к царизму, — говорит докладчик, — отводилась царскими сатрапами на русских насельщиков — крестьян и казаков. Национальная вражда стала завесой и защитой для угнетателей, громоотводом от народного гнева.

Серго — представитель Наркомата по делам национальностей. Непокорный завиток волос над круглым, высоким лбом, черные, как сливы, глаза, густые усы. Строй его речи и логика обличают в нем опытного работника революционного подполья. А сама его речь — простая, горячая, искренняя — привлекает внимание.

— Наша задача, — говорит Серго, — воспитать солидарность и взаимную дружбу разноплеменных народных масс. Государственная самостоятельность доселе угнетенных народностей — вернейшая предпосылка дружбы народов...

Подойдя к карте, он коротко набрасывает практическую программу организации территории новой Казахской Советской республики: земли, занятые русскими казаками и переселенцами, оставить за ними. Но нужно включить их в республиканские границы Казахстана. Следует включить в казахстанские рубежи также ближайшие государственные земельные фонды — с находящимся здесь русским и иным населением, административными и культурно-хозяйственными учреждениями, промышленными предприятиями, опытными станциями, племрассадниками, совхозами...

— Внешние республиканские рубежи, — поясняет докладчик,— уничтожат внутренние национальные перегородки, а с ними и племенную настороженность и вражду. Разноплеменное население на деле окажется в одном и том же правовом положении одного и того же государственного образования. И новые свободные политические взаимоотношения быстро перестроят бытие и сознание людей.

Кончил, как отрубил. Потом молча, отошел от карты и, опустившись на стул, стал приводить в порядок свои бумаги. В. И. Ленин посмотрел в его сторону:

— Все? Прекрасно. Кто желает добавить? Пожалуйста. Коротенько.

Выступающие непроизвольно и согласно подчиняются председательскому призыву. Говорят без предисловий, без нарочитой расцветки, без лишней жестикуляции — коротко, просто, не повторяясь. И с каждым новым высказыванием утверждается великий принцип равноправия всех народов — больших и малых, белых и цветных, разных степеней культуры и знаний. В. И. Ленин, склонившись к столу, редко поднимает глаза. Что-то пишет и чертит на лежащей под рукой бумаге. Однако внимательно ведет собрание. Именно ведет, направляет его. И активнейше в нем участвует сам. Слышит и оценивает каждое слово. И немедленно, в меру и с тактом, реагирует, когда это представляется ему нужным по ходу дела.

— Разрешите мне! — Кантаров проводит рукой по жесткой шевелюре — признак решимости и сдерживаемого волнения.

Ленин на мгновение поднимает голову: — Пожалуйста, ваше слово.

Собрание настораживается.

— Я все-таки должен обратить внимание, — медленно начинает оратор, — на то необоснованное примиренчество с исторической несправедливостью, которое нашло себе место в заслушанном нами докладе.

— Что вы предлагаете? — вскользь замечает председатель, чуть нажимая на местоимение.

— Это я своевременно сформулирую.

— Продолжайте, пожалуйста.

И председатель перебрасывает мне клочок бумажки: «Что вы знаете о влиянии (культ-хоз) переселенцев на казахов... скажете?»

Пока я обдумываю вопрос, Кантаров успевает закруглить свой вывод. Хотя этот вывод мне уже известен — выселение из Казахстана пришлых поселенцев на сибирские земли, — но я прослушал точную формулировку, и теперь обязанность возражать оказывается как бы лишенной конкретной отправной точки.

— Великое переселение народов... Жестоко и никчемно! — вклинивается Сталин: он вошел, когда уже началось заседание. Скромно извинился, что запоздал, и до этого момента молча сидел, не вмешиваясь в ход заседания, но внимательно слушал. — Этот проект изгнания с земли народов, — продолжает он, получив слово, — а равно и сибирский проект присвоения иртышской территории грешат одним и тем же — колонизаторскими замашками.

Говорит неторопливо, спокойно. Но сразу вскрывает суть дела, не останавливаясь перед резкостью слов и характеристик.

— Один оберегает русских в ущерб казахам, другой хочет защитить казахов в ущерб всем прочим. А нам нужно одинаково оберечь и тех, и других, и третьих. И еще нужно научить всех уживаться друг с другом, как равных с равными! Считаю, что докладчик правильно решает этот трудный вопрос: собственные границы Казахстана — первейшее условие как примирения его с русскими, так и уважения к нему со стороны самих русских...

Ленин одобрительно кивает головой и спрашивает: — Кто еще?.. Желательно бы услышать о взаимодействии хозяйственных форм — кто у кого теперь учится?

Вопрос обезличен. И взгляд председателя опять обращен на бумагу и карандаш. Но я сознаю, что этот вопрос Ленина относится именно ко мне.

Я уже понял, как поняли и все другие участники совещания, что словам здесь тесно, что время дорого ценится. Как-то вянут и становятся лишними мысли и соображения, заготовленные еще в Сибири и казавшиеся яркими и неопровержимыми. Но думать об этом сейчас уже поздно — Ленин ждет ответа на свою записку...

— В районах с русскими посельщиками, — отвечаю я, — кочевое хозяйство быстрее становится оседлым и земледельческим. Чем раньше обосновался крестьянский поселок, тем гуще вокруг него оседают казахи-пахари. И тем заметнее рост культурных запросов в казахской юрте.

— А рост казахского батрачества? — быстро вклинивает вопрос председатель.

— Поднимается в равной мере и батрачество, и другие формы кулацкой и торговой эксплуатации казахов.

— Любопытное признание, — говорит Ленин.— И еще один вопрос к вам лично, — обращается он ко мне. — Присоединение этих районов к русской территории (скажем, к Сибири) не окажется ли поощрением и усилением этой эксплуатации?

— Несомненно окажется, — соглашаюсь я. — Это будет ее политическим подкреплением! («А почему ты не видел этого раньше?» — одновременно в мыслях упрекнул я себя.)

— Ну вот, — что и требовалось доказать!.. — Ленин смотрит с добродушной хитрецой и чуть заметной усмешкой.

И только теперь я понял, что, незаметно для себя, сдал свои сибирские «наказные» позиции. Но даже не удивился этому: настолько ненужным показался мне вчерашний словесный бой за иртышские земли. «Сибирская вышка» превратилась в острожек давнего сибирского воеводы. «Где уж тут до Ивана Великого!.. А тем более Гималаев...»

Стало даже неловко. Но эти горькие размышления никого здесь сейчас не занимали. Заседание шло своим порядком. Председатель не задерживал обсуждения. Слово получил Галим Тажибаев, защитник интересов рождающегося Казахстана.

— Тот товарищ, — кивнул он в мою сторону, — правильно говорит: казахи много страдают от русских купцов...

Он заметно волнуется. И это отражается на правильности русской речи, как всякий поспешный перевод своих мыслей на чужой разговорный язык.

— И свои баи тоже не лучше. Баи крепче вяжут бедных казахов. Народ много беднеет. Скот гибнет без корма — хлеба мало получать можно. Надо самим сеять, зимой скот кормить. И учиться надо — у русских крестьян пример брать...

Он обводит глазами собрание, как будто желает проверить, что его поняли так, как он этого хочет.

— Что говорил докладчик — очень правильно: нам не можно без Иртыша!.. И мы не согласны отпускать на Сибирь трудящихся казаков и русских крестьян...

Он останавливается, подыскивая слова. На лице отражается напряжение. Галима Тажибаева подавляет собственное затруднительное молчание и заинтересованное внимание слушателей. Он чувствует их готовность помочь ему. Но это еще больше его смущает.

В. И. Ленин мягко и осторожно напоминает Тажибаеву конец оборванной мысли: — Иртыш вам нужен, чтобы учиться хозяйству?

— Да, да... — обрадовано принимает Галим Тажибаев реплику,— зимой много скота голодом пропадает. Казаки получают сено — у них учиться надо!

— И учителей, хоть и плохи они, — ободряет Ленин, — выселять не желаете?

— Зачем выселять? — оживляется Галим. — Не надо выселять! Надо, чтоб жили, — от них может большая польза казахам!

— Ну вот, это совсем не плохо, — говорит Ленин.

И Галим снова находит уверенность и нужные слова. Он видит и чувствует внимание Ленина и готов теперь говорить, не затрудняясь чужой речью, — так много у него передумано и приготовлено самых убедительных мыслей и слов, которых он еще не успел высказать. Он вопрошающе смотрит на Ленина, как будто ждет его вопроса. Ленин, дружески улыбаясь, кивает ему и жестом руки дает понять, что главное Галимом уже сказано. И эта безмолвная перекличка Ленина с Галимом Тажибаевым для меня и Кантарова словно упрек. А может быть, она действительно предназначалась больше для нас, чем для казахского оратора. Я наклоняюсь к Гамидову: ведь нам обоим на месте наказан единый фронт. До сегодняшнего заседания я за себя и за Гамидова в меру своих сил выполнял наказ. Но сейчас эта двойная ответственность начинает тяготить. Еще не вполне ясны мне ленинские Гималаи. Но я чувствую, что они неизмеримо выше всяких географических Гималаев. Выше, чище... И проще...

— Ну как, — спрашиваю у Гамидова, — продолжаем борьбу или свертываем знамена?..

— Уж и не знаю... — колеблется Гамидов. — Ведь у них, действительно, ни городов, ни фабрик, ни школ. Разбросаны по стойбищам. Ужаты со всех сторон... Нужно им помочь!

— Короче: наше предложение об иртышской территории не ставим?

— Да, я так думаю.

И как будто свалилась обуза с плеч. Заседание подходило к концу. Укладывались в портфели бумаги. Вопрос был выяснен до конца. Ленин, соблюдая порядок, обращается к собранию: — Все ясно, товарищи? Будем голосовать?..

Источник - https://leninism.su/memory/484...

Приложение: 

Ссылки по теме:

Зажиточный русский крестьянин Симбирской губернии - https://cont.ws/@providenie/23... Как коммунисты дискредитировали Россию в глазах всего мира - https://cont.ws/@providenie/2387415 Я достаю из широких штанин методичку МВФ - https://cont.ws/@providenie/2387408 Немного про газификацию. Сейчас и при СССР .... - https://cont.ws/@providenie/2386819 Христіанство предъ лицомъ апостасіи - https://cont.ws/@providenie/2385905 Советское крепостное право указ о переводах (продаже) крепостных... - https://cont.ws/@providenie/2385269 Настоящий пархатый коммунист-интернацист - https://cont.ws/@providenie/2384451 Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. (В.И.Л. ПСС изд. 5 т. 26). Интересно, а современные совки ведомые Геволюционным классом на чьей стороне? - https://cont.ws/@providenie/2383515 Группа еврейских идеологов из США поставила ЕС на колени - https://cont.ws/@providenie/2382937 Лавры советского рабовладения не дают покоя совкам! Попробуйте понять, как можно "Капитал" Мозеса Мордехайя Леви выдать не за иностранную пархатую оккупацию и истребление коренного нееврейского населения по классовому признаку, а за социализм? - https://cont.ws/@providenie/2382287 Такое поганое явление, как совки и их порождение окраинство никогда не скрывало того что оно западнопархато-оккупационное русофобское режимное явление, ведущие истребление славян. С Л О Н - https://cont.ws/@providenie/2381544 ЗК или не ЗК? ЗК на русском троне. Характерные черты жидобольшевизма - https://cont.ws/@providenie/2380800 Частичная мобилизация и референдумы ‒ а что дальше в идущей Мiровой войне? - https://cont.ws/@providenie/2380779 № 53. Статья В.И. Ленина «Значение бГатанья» от 23 апреля 1917 года. Да здГавствует бГатанье! Да здГавствует начинающаяся всемиГная социалистическая (евГейская) Геволюция пГолетаГиата! - https://cont.ws/@providenie/2379917 Почему русские должны считать советско-марксистскую власть своей? Номинально державная нация — русский народ — не причастна к марксисткой власти, ибо советская власть не от нее и не через нее, а от зарубежных партий шпионов, через партию русофобов - https://cont.ws/@providenie/2379268 Совки опять завыли им нужен антихристианский антирусский вождь, из чурбанов который не создавал СССР, а создал Израиль, не вернул Россию русским. Воевал он (чужими руками) ни евреями и грузинами, а русскими. Так почему им не надо природного русака? - https://cont.ws/@providenie/2377873 Еврейский преступный мир захвативший русские кабинеты власти. Советско-марксистские оккупанты англосаксов назвали это социализмом и продолжают забалтывать нееврейское население марксисткой фразеологией - https://cont.ws/@providenie/2377582 В 1991 году разрушен оккупационный Союз Пархатых Общих Дел (он же СССР) на территории Российской империи, однако по сей день находятся совки сожалеющие об этом. Так кому выгоден вой по СССР евреями или неевреям? - https://cont.ws/@providenie/2368571 Еврейка Ариадна Тыркова-Вильямс свидетельствует: "... Кроме очевидных иностранцев, большевики привезли много реэмигрантов, … евреев. Они ужасно говорят по-русски. Нация, которую они захватили, совсем им чужда, и они ведут себя как захватчики" - https://cont.ws/@providenie/2343357 Запрет пропаганды коммунизма и признание этой идеологии экстремистской. - Подпишите петицию! - https://cont.ws/@providenie/2340000 CCCР под Еврейским Игом - https://cont.ws/@providenie/2035109 Новая иудея, или разоряемая Россия - https://cont.ws/@providenie/2034615 Тайна аббревиатуры СССР - https://cont.ws/@providenie/2034253 Русский народ, ходит теперь по своим российским улицам, как по иностранным, и не может прочесть вывески на английском языке, недоумевая, чтобы могли означать вывески: "секонд-хенд", "роуминг", "лизинг", "шейпинг", "паркинг", "холдинг" "бординг", "офф-шор", "биллборд", "рокер", "байкер", "рэпер", "хакер", "брокер", "менеджер", "данс", "минивэн", "таун-хаус", "молл", "брэнд", и тд… см., далее – https://cont.ws/@providenie/1351774