Апрель стал богатым на разного рода экономические события. Так в начале месяца прошел Московский экономический форум (МЭФ), где его участники очередной шестой раз осудили либеральный курс, которому страна следует почти 30 лет и говорили о необходимости его смены. Неделей позже прошла очередная XIX апрельская научная конференция ВШЭ – традиционная тусовка российских либералов, где наоборот была снова подтверждена незыблимость проводимого либерального экономического курса. На обоих этих мероприятиях обсуждались перспективы развития российской экономики на ближайшие 5-10 лет.
После прошедших в марте президентских выборов пока еще сохраняется интрига относительно нового состава правительства и соответственно некоего нового комплекса экономически идей относительно того, как дальше нам всем жить и развиваться. Поэтому основные усилия участников прошедших экономических форумов были направлены на то, чтобы предложить некие эффективные направления реформ и подходов к дальнейшей экономической трансформации в надежде, что они окажутся востребованными и лягут в основу новой экономической политики (что-то типа НЭПа), а также по возможности возглавить экономический блок.
Про МЭФ я уже писал ранее. Теперь настала очередь поподробнее изложить, то что происходило в лагере либералов.
Сегодня перед нашей экономикой фактически стоят два серьезных вызова.
Во-первых, это низкие темпы роста. Если ближайшее время пустить все на самотек, т.е. оставить старую модель развития, то темпы экономического роста вероятнее всего будут на уровне 1,5-2%, что почти в два раза ниже прогнозируемого аналогичного общемирового показателя. В итоге к 2025 году наша экономика по своим масштабам может опуститься до уровня Турции или Индонезии.
Во-вторых, бедность. Происходившее последнее время после девальвации рубля в 2014 году обеднение населения будет основным тормозом роста развития на среднесрочном горизонте и поменять эту тенденцию на противоположную будет крайне сложно в условиях невысоких мировых цен на энергоносители.
Поэтому очевидно, что решение этих двух насущных проблем и должно было занять центральное место в выступлениях докладчиков.
По первому вопросу выступил главный либеральный стратег Кудрин. Второму было посвящено выступления министра экономического развития Орешкина.
Спич Кудрина был достаточно содержателен с точки зрения конкретизации ключевых положений либеральной платформы возможных реформ.
В качестве основного драйвера будущего роста он рассматривает увеличение факторной производительности, с чем в общем-то нельзя не согласиться. Происходить это должно за счет роста внедрения инноваций. Количество компаний, которые эти инновации будут внедрять, должно достичь 50%. Сегодня эта цифра на превышает 10%. Т.е. иными словами нужно увеличить данный показатель в пять раз. При этом прирост этой факторной производительности на 30% должен происходить за счет цифровизации, т.е. внедрения последних достижений в сфере обработки больших данных, интернета вещей и искусственного интеллекта. Все это должно привести к тому, что лет эдак через 10-15 экспорт готовой продукции сравняется с сырьевым, что существенно стабилизирует экономику.
По его мнению, при помощи инноваций нужно стремиться создавать и новые рынки. Однако этот процесс может быть чрезвычайно затратным, если исходить из того, что только 2-3 стартапа из 100 могут привести к созданию реального рыночного продукта.
Основным препятствием такого инновационного развития становится низкое качество обучения и подготовки специалистов. В результате чего вслед за школьным образованием назрели реформы высшего образования.
Помимо этого, затрагивались темы роста агломераций, а также реформирование деятельности суда и силовых органов. По оценкам Кудрина крупные российские агломерации имеют потенциал роста 5% и выше и поэтому они могут стать мощными драйверами будущего экономического роста всей страны.
Выступление Орешкина было менее конкретным. Говоря о невысоких темпах роста, он отметил, что причиной этого является низкий приток новых трудовых кадров (на рынок труда выходит малочисленное поколение родившихся в конце 90-х годов) и старение населения. Ближайшие несколько лет количество нетрудоспособных граждан в стране достигнет 850 человек на одну тысячу работающих. Это станет серьезной проблемой. Если рассчитать темпы экономического роста, соотнеся их с населением в возрасте от 15 до 65 лет, то цифра составит 2,3%, что лишь чуть ниже мирового аналогичного показателя – 2,6%, т.е. получается, что именно люди преклонного возраста и «портят» общую картину!
Далее он отметил, что важным моментом преобразований должно стать развитие малого бизнеса. В развитых странах (по данным того же Кудрина) свыше 10% населения имеют желание открыть свое дело, в некоторых развивающихся странах эта доля достигает 50%, в то время как в России, по последним опросам, этот показатель за последнее время упал до 2%.
Так же было отмечено, что российская экономика «практически исчерпала возможности догоняющего роста» — подушевой ВВП в России на 60% выше, чем среднемировой. Единственный способ для России значимо повысить темпы экономического роста в предстоящие годы — это накопление капитала и увеличение доли инвестиций в ВВП (сейчас эта доля составляет около 21%). Прирост ВВП в 2017 году по сравнению с 2016-м произошел в основном благодаря росту потребления населения (на 3 трлн рублей), а накопление основного капитала добавило в общую копилку почти в два раза меньше — 1,6 трлн рублей. При переходе от 2017-го к 2021 году это соотношение нужно почти выравнять. Добиться этого можно, если будут расти сбережения домохозяйств и государственного сектора — это значит «изменение структуры расходов бюджета от текущих в пользу инвестиционных». Но если при этом не произойдет улучшения инвестиционного климата в целом, накопленные сбережения будут просто утекать за рубеж. Что же касается распределения инвестиций по секторам, то от 20 до 30 процентов прироста общего объема инвестиций должно быть направлено в инфраструктуру.
Вот такая понимаешь ли картина! Все это возможно и правильные слова, но реализуемы ли эти планы на практике? Попробуем расшифровать к каким реальным последствиям могут привести такие либеральные преобразования.
Самое большое сомнение вызывает инновационная составляющая этого проекта. Тезис о том, что 50% предприятий начнут внедрять инновации, вызывает некоторые сомнения. Ведь основным экономическим агентом, кровно заинтересованным в этом является предприятие. Но среднее российское предприятие сегодня испытывает сильное конкурентное давление со стороны импорта, поэтому собственных средств на развитие как правило нет или не хватает, а заемные средства, благодаря опять же либеральной финансовой политике, слишком дороги. Вряд ли стоит надеяться, что инновации, родившись в идеальных условиях где-нибудь в Сколково, будут активно внедряться в производство. (Во всяком случае данных, подтверждающих, что это происходит в массовом порядке сегодня нет). А для инновационной деятельности в реальном секторе экономики не сложились соответствующие условия. Поэтому логичнее было бы сначало каким-то образом оздоровить промышленность, ну а потом уже стимулировать инновационную составляющую стратегии.
Что касается цифровизации, то вне всяких сомнений осуществить ее можно довольно быстро, тем более что для этого есть уже правительственные программы. Но что это даст на практике? В реальной жизни это приведет в первую очередь к сокращениям работников и росту безработицы. Ведь цифровизация это по сути оптимизация, т.е. сокращение персонала за счет внедрения компьютерной техники. В этом случае реальные доходы населения опять продолжат свое падение.
И совсем фантастично выглядит использование сбережений населения в инвестиционных целях. Сегодня, когда происходят никому не понятные мутации в банковской системы, найдется не так уж много простаков, готовых нести свои кровные на долгосрочные депозиты в банки. Ведь многие уже отлично понимают, что влитые в банковскую систему 4 трл. рублей для поддержания ее на плаву, это по сути денежная эмиссия, которая через какое-то время трансформируется в рост инфляции. Поэтому население предпочтет хранить свои сбережения наличным образом в евро или в долларах. Более того, из возможных источников финансирования капитальных вложений почему-то априори исключаются деньги пенсионеров, так как видимо возвращаться к накопительным пенсиям либералы не собираются. Понятно, что эта проблема сложная, но хоть наметить какие-то ориентиры все же здесь надо было бы. Во всех развитых странах накопительные пенсии являются важным источником финансирования долгосрочных проектов, в том числе инфраструктурных.
Оценили 0 человек
0 кармы