В пору заката СССР среди партфункционеров был популярен анекдот: «Член Политбюро Александр Яковлев предложил генсеку Горбачёву кооптировать в состав ЦК КПСС товарища Джорджа Сороса. Михаил Сергеевич сказал, что по этому вопросу ему надо посоветоваться с президентом США. Через день из Белого дома в Кремль поступила телеграмма: «Не возражаю. Только чаще вспоминайте присказку про гуся, который свинье не товарищ. Рональд Рейган». Действительно, наступало время, когда трудно было понять, кто есть кто и откуда появился на публике. Крупнейший биржевой спекулянт, оперировавший миллиардами долларов, прибыл в Москву в качестве туриста в начале марта 1987 года. Конечно, нельзя было представить, что Сорос будет бродить с отрешённым взором по нашим музеям, надолго замирая перед картинами великих русских мастеров. Куда больше богатого заокеанского гостя интересовал местный политический пейзаж: какие засохшие ветви власти обрезают поглядывающие на Запад новые кремлёвские садовники. Наконец, ему важно было понять, есть ли у него хотя бы малейшая возможность вписаться в команду усекающих древо власти. Как ни странно, это ему удалось.
Маклер приглашён в Кремль
Было что-то фантасмагорическое в публичном почитании биржевого спекулянта, приехавшего в нашу страну. Не всякий маклер удостаивал коллегу Сороса рукопожатия, а тут такие почести: деловая встреча с Председателем Совета Министров СССР Николаем Рыжковым, приём мистером «Нет» — Андреем Громыко, избранным в 1985 году председателем Президиума Верховного Совета СССР. Как же американскому бизнесмену удалось просочиться в высокие кремлёвские кабинеты?
А ему и не требовалось, извиваясь ужом, пробираться на верхние этажи власти. Его визиты тщательно готовились. Он отправлялся в дорогу, заручившись рекомендациями достаточно важных персон: «Советский посол в Вашингтоне Юрий Дубинин сказал, что я большой фантазёр. «Подскажите нам, что мы можем сами сделать», — попросил он. Это послужило неким толчком для меня, я начал думать и за лето разработал концепцию рыночного открытого сектора, который нужно «имплантировать» в тело централизованной плановой экономики. Дубинину понравилась эта идея, и он информировал о ней Москву. Я получил приглашение от председателя Комиссии по внешнеэкономическим связям Каменцева (Владимир Каменцев одновременно был зампредом Совмина СССР. — В.Р.), который перенаправил меня к своему заместителю Ивану Иванову. Мы договорились о создании международной рабочей группы для разработки этой концепции. Но группа, которую сформировала советская сторона, была неадекватна. Когда Дубинин заехал ко мне перед отъездом в Москву, чтобы выяснить, как идут наши дела, я сказал ему, что ничего не выйдет, если этим делом не займётся кто-то на более высоком уровне. Он согласился и добился того, что премьер-министр Рыжков отдал приказ всем соответствующим ведомствам оказывать нам содействие в работе».
В стране, жившей по законам перестройки и нового мышления, уже явно ощущалась тяжёлая поступь надвигающегося экономического кризиса, и советы преуспевающего американского миллиардера ценили особенно высоко. Иногда он появляется в компании экономистов и финансистов с мировой известностью: «Наша группа, в которую входили Василий Леонтьев — экономист, лауреат Нобелевской премии, Эд Хьюитт из Института Брукингса, Фил Хансен из Бирмингемского университета, Ян Младек, один из основателей МВФ, Мартин Тардош, венгерский экономист, и я, поехала в Москву в ноябре 1988 года и встретилась там с достаточно влиятельной советской группой, состоящей из людей, которые ныне занимают высокие посты. Наши заседания завершились четырёхчасовым совещанием с Рыжковым в Кремле. Казалось, что у него сложилось благоприятное впечатление: «Это, кажется, хороший путь, если решили, что идём именно туда». Договорились, что идею надо разрабатывать дальше, и было организовано шесть подгрупп для изучения отдельных аспектов концепции».
Но время шло, и постепенно советско-американские экономические дискуссии превратились в бесплодное толчение воды в ступе. «Мне стало очевидно, что центр принятия решений парализован и тело централизованной плановой экономики уже слишком разложилось...» — таков был диагноз Сороса.
Разумеется, Джордж Сорос знал те 198 способов организации госпереворотов, которые были систематизированы американским политтехнологом, знаменитым теоретиком «цветных революций» Джином Шарпом в книге «От диктатуры к демократии». Чего там только нет! Вот автор предлагает два полярных вида забастовок: забастовка истеблишмента и забастовка заключённых. Рекомендуются и иные акции гражданского протеста: отказ от призыва, добровольное домашнее заточение, эмиграция. Иногда могут сойтись комическое и трагическое: раздевание на улице одних и публичное самосожжение других. Если общество взбудоражено, то можно призвать его к атакам на финансовую систему, добиваясь массового закрытия банковских вкладов, отказа от уплаты налогов и кредитов. Не исключается также сотрудничество с деморализованными чиновниками и силовиками. Ну а когда победа близка, пора приступать к формированию «параллельного правительства», советовал Шарп.
Соросу были чужды все эти методы, которые при всей своей декларативной ненасильственности несли на себе печать радикальности. Он исходил из анализа предварительных итогов горбачёвской перестройки, представленного «мозговым трестом» США. Вывод напрашивался сам собой: советский исполин зашатался. В данном случае рецепт, предписывающий создание «параллельного правительства», неуместен. К чему двоевластие, когда кремлёвские верхи сами подтачивают фундамент собственного государства? Эффект будет более значительным, если влиться в ряды советской правящей элиты, чтобы влиять на запущенный ею процесс тихого, растянувшегося на годы суицида социалистической сверхдержавы.
На арену вышел публицист №18
Летом 1989 года произошло событие, необычайно возбудившее «властителей дум» перестроечного образца. Послушаем Сороса, который с гордостью сообщал русским читателям об успехе своего пропагандистского дебюта в литературном и общественно-политическом издании: «Моя статья «Концепция Горбачёва», опубликованная в журнале «Знамя», вывела меня на восемнадцатое место в списке популярности публицистов». Воздав причитающиеся Горбачёву почести, публицист №18 провёл для читателей журнала «Знамя» открытый урок «Эффективные методы информационно-психологической войны против врагов перестройки». Прежде всего он пояснил, что главной целью идеологических батарей горбачёвских сторонников остаётся Сталин. Куда должен быть направлен первый удар? «Я, конечно, имею в виду догматическое мышление, которое было насаждено в Советском Союзе Сталиным с помощью террора и продолжало существовать благодаря системе власти, которую он после себя оставил». И это был не единственный ушат грязи, вылитый американским миллиардером на мундир Генералиссимуса нашей Великой Победы.
Похлопав по плечу кремлёвского борца со сталинским наследием, заокеанский гость указал и на другие препятствия на путях перестройки. Это прежде всего «нежелание партийного аппарата отдавать власть». Но выход есть, обнадёжил Сорос: «Что касается политической структуры, то тут, похоже, возникает паллиативное решение. Горбачёв пытается уменьшить влияние Центрального Комитета, создав пост президента».
И всё-таки главных недругов нового мышления надо искать не в среде партфункционеров, несущих на себе печать эпохи так называемого застоя. Нельзя не замечать угрозы, исходящей из сообществ, объединяющих национал-сепаратистов. При этом в статье «Концепция Горбачёва» Сорос особо подчёркивает: «Самым опасным из всех националистических движений является русский национализм».
Видимо, русский национализм так напугал Сороса, что он невольно пустился в безрадостные, сумеречные рассуждения: «Легко впасть в пессимизм, ибо проблемы кажутся неразрешимыми, а опыт русской истории учит нас тому, что за краткими периодами реформ следуют долгие периоды репрессий. Линия наименьшего сопротивления ведёт от разочарования к беспорядкам, и когда беспорядки достигают определённого предела, призываются военные для наведения порядка. Так было в Польше, когда Ярузельский взял власть в свои руки. И человеком, который призовёт военных, может быть сам Горбачёв или его преемник». После капли дёгтя, упавшей в бочку мёда, генсеку отпускается целый ковш славы. Читайте и завидуйте, товарищи члены Политбюро и секретари ЦК КПСС: «Новое мышление Горбачёва родилось вследствие глубокого кризиса советской системы. Его политика не основана на тщательном и всестороннем политическом анализе, она формируется по мере возникновения проблем. Его политика не всегда последовательна и даже не всегда хорошо сформулирована, но она пронизана концепцией, которая цементирует её и позволяет Горбачёву продвигаться вперёд, несмотря, казалось бы, на непреодолимые трудности».
Финансовый алхимик Джордж
Мы ещё толком не представили публике героя авантюрного документального романа эпохи перестройки и нового мышления. Обратимся к его истокам. Он появился на свет в 1930 году в Венгрии, получив при рождении имя Дьёрдь и унаследовав отцовскую фамилию Шварц. Затем его еврейская семья претерпела одну чрезвычайно важную метаморфозу, результат которой был зафиксирован в местных актах гражданского состояния: Шварцы обрели новую фамилию — Шороши и превратились в венгров. В пору диктатуры гитлеровского союзника Миклоша Хорти это послужило охранной грамотой семейства адвоката и литератора, издававшего свои сочинения на редком языке. Нет, не на латыни, а на изобретённом в конце XIX века варшавским врачом-окулистом и лингвистом Лазарем Заменгофом языке эсперанто. Но Шороша-младшего отнюдь не прельщали ни адвокатское, ни писательское поприще. Эмигрировав в 1947 году в Англию, он поступил в Лондонскую школу экономики и политических наук, где пережил очередную фамильную трансформацию: Дьёрдь Шорош стал Джорджем Соросом. В туманном Альбионе юный студент, у которого, по его словам, было «довольно раздутое «я», с особым азартным рвением постигал основы экономики, философии и права.
В свободное от лекций и семинаров время Джордж осваивал искусство особого рода — искусство мошенничества, и, надо заметить, весьма успешно: «Время, когда я был нищим студентом в Лондоне, не прошло для меня бесследно. Я обратился тогда к Еврейскому совету попечителей с просьбой о денежной помощи, но они мне отказали, объяснив, что помогают только тем, кто осваивает какое-нибудь ремесло, а студенты к этой категории не относятся. Однажды на Рождество я подрабатывал носильщиком на вокзале и сломал ногу. Я решил, что это тот самый случай, когда можно вытянуть деньги из этих типов. Я пошёл к ним и сказал, будто работал нелегально, когда сломал ногу, а поэтому не имею права воспользоваться «государственным вспомоществованием». В этом случае у них не было оснований отказать мне, но уж помучиться они меня заставили. Мне пришлось каждую неделю подниматься на третий этаж на костылях, чтобы получить эти деньги. Через некоторое время они отказались мне выплачивать пособие. Я послал председателю совета попечителей душераздирающее письмо, в котором написал, что, конечно, с голоду не умру, но мне обидно, что евреи так относятся к своему собрату, попавшему в беду. Председатель обещал, что мне будут посылать еженедельное пособие по почте и мне не надо будет ходить за ним. Я милостиво согласился, и даже когда с ноги сняли гипс и я успел смотаться автостопом на юг Франции, я всё не спешил отказываться от денег совета… Еврейский совет попечителей провёл всестороннее и тщательное расследование относительно меня, но проморгал тот факт, что я получал также деньги от Управления по оказанию государственного вспомоществования».
После окончания в начале 50-х годов Лондонской школы экономики и политических наук Сорос избирает для себя ту нишу в бизнесе, где отсутствие моральных ограничений в схватке с конкурентами не исключение, а правило. Биржевой игрок, разоряя соперника, не должен испытывать мук совести. Одна из его книг называется «Алхимия финансов». И в этом заглавии есть нечто символическое. Если средневековый алхимик безуспешно пытался превратить камень в золото, то Джордж, словно фокусник, демонстрировал огорошенным дилетантам, что деньги можно делать из воздуха. Не скрывая своего восхищения, автор биосправки, предваряющей статью «Концепция Горбачёва», писал: «Джордж Сорос с начала 80-х годов вошёл в число крупнейших американских финансистов. Он управляющий и совладелец инвестиционного фонда «Квантум», активы которого выросли с 1969 года в 500 раз и составляют два миллиарда долларов — это, по-видимому, абсолютный рекорд темпов роста». Перебравшись с берегов Темзы за океан, биржевой спекулянт, склонный к рискованным валютным операциям, не утратил связи с европейским бизнесом. У него сохранился дом в Лондоне, где он проводит немало времени. Но засиживаться на одном месте он избегал. Джордж так и не избавился от мессианских фантазий, которые обуревали его с младых ногтей. Он жаждал великих дел, сотрясающих мир. Да, мы станем свидетелями, как управляемые Соросом финансовые потоки иногда смывали правительства некоторых стран, вызывали валютопад и экономический кризис. Но нельзя даже предполагать, что локальные катастрофы происходили по мановению его руки. Талант мошенника, который больше, чем мошенник, проявился сполна. Искусно манипулируя инсайдерской информацией на биржах, маклер порой срывал куш, измеряемый десятками миллионов долларов. Ему нельзя было отказать в политико-экономическом чутье. Он оказывался в нужное время в нужном месте — там, где кризис уже созрел.
Вторжение без выстрелов
Сорос, пытавшийся сыграть на подмостках глобального рынка роль Мефистофеля, воспринимался его поклонниками как «государственный деятель без государства», вненациональный «гражданин мира». Что ж, он сам давал повод для подобных обывательских оценок. Вот как звучит одно из его исповедальных откровений: «Американцем я так и не стал, из Венгрии давно уехал, а еврейское моё происхождение было для меня просто еврейским происхождением, не выражаясь в той верности роду, которая бы побуждала меня помогать Израилю».
Разрабатывая стратегию своего вторжения на территорию социалистического блока, он не придумал ничего нового. Зачем? У него под рукой был капитальный труд философа, социолога, историка Карла Поппера «Открытое общество и его враги», где излагалась теория тихой, без выстрелов и насилия войны. Сорос сполна использовал идеи профессора Лондонской школы экономики и политических наук, курс лекций которого вызвал у юного студента из Венгрии невообразимый восторг.
В нём проснулся наследственный писательский зуд: «В результате получилась книга «Бремя сознания», писать которую я закончил в 1963 году. Я послал её Попперу, который меня не вспомнил, но к книге отнёсся с большим интересом. Я поехал к нему в Лондон, и когда представился, то ответная реакция была неожиданной для меня. «Я так разочарован, — сказал Поппер. — Когда я получил вашу рукопись, то решил, что вы — американец, который смог понять, о чём я говорю, когда описываю опасности тоталитарного общества. Но вы венгр. Вы сами прошли через всё это». Однако он посоветовал мне продолжать, и я продолжал». Уже на практике.
Первой в прицел Сороса попала его историческая родина. Лишь потом, когда Советский Союз, в разрушение которого Сорос внёс свою посильную лепту, распадётся, мы узнаем, чем занимался «гражданин мира» в Будапеште. Приведём несколько фраз из его книги «Сорос о Соросе», опубликованной в Москве в 1996 году.
Итак, явно комплиментарный вопрос интервьюера: «Думаете ли вы, что изменили ход истории в Восточной Европе? Мог ли он принять иное направление, если бы не вы?»
Ответ: «Только в некотором отношении. Возьмите, например, Венгрию. Несмотря на то, что наш фонд помог подорвать коммунистический режим — мы спонсировали писателей, которые потом свергали коммунистический союз писателей, мы спонсировали молодёжных лидеров, которые создали первое некоммунистическое молодёжное движение, и так далее — режим потерпел бы крах и без фонда. В конце концов он потерпел крах и в иных странах, где у нас не было фондов».
В 1987-м настал черёд СССР. Что привело его в Москву, что вселило в него надежду? Предоставим слово Соросу, который задумал проверить, насколько идеи Поппера работоспособны в социалистической сверхдержаве:
«То количество времени, денег и сил, которые я вложил в преобразование коммунистических систем, возросло неизмеримо, когда я решил основать фонд в Советском Союзе. На эту мысль натолкнул меня телефонный звонок Горбачёва Сахарову в Горький в декабре 1986 года, когда он попросил его «возобновить свою деятельность на благо Родины в Москве»... Тот факт, что его не выслали за границу, говорил о том, что произошли значительные перемены. Я надеялся, что Сахаров будет моим личным представителем в Советском Союзе. Я поехал в Москву... У меня было два рекомендательных письма от Алердинка, голландца, фонд которого занимается контактами восточных и западных средств массовой информации. Одно письмо было к высокопоставленному чиновнику в АПН, а другое к Михаилу Бруку, доверенному лицу Арманда Хаммера (американский мультимиллионер, сделавший состояние на контрактах в СССР, которые он заключал, пуская в ход документы, подтверждающие доверительное отношение к нему В.И. Ленина. — В.Р.). У меня также были имена ряда диссидентов и независимо мыслящих людей, которые не боялись общаться с иностранцами... Чиновник в АПН упомянул Фонд культуры СССР, недавно учреждённую организацию, которую патронировала Раиса Горбачёва. Мне показалось, что стоит попробовать, и я попросил помочь мне встретиться с кем-то из Фонда культуры. У него на столе стояло несколько телефонов; он придвинул к себе один из них и сразу же договорился о моей встрече с заместителем председателя — Георгом Мясниковым, пожилым человеком с большим приятным лицом и исключительно любезными манерами. Я рассказал ему, как работает фонд в Венгрии, и показал наши материалы. Он очень внимательно к этому отнёсся, и примерно через час мы уже обсуждали детали».
Как и положено политкоммивояжёру, Сорос расхваливал свой товар особого назначения. Можно было бесконечно восхищаться, слушая его повествование о гуманитарных прелестях фонда «Открытое общество» венгерского образца и возможности внедрения такой модели в СССР. От слов перешли к делу: вскоре Фондом культуры СССР и нью-йоркским филиалом фонда «Открытое общество» был создан «Фонд Сороса — Советский Союз». Его правлением руководили два сопредседателя, обладающие правом вето, — Георг Мясников и Джордж Сорос.
Ключ к верхним этажам власти
С кем только не встречался незваный американский гость! В этом списке — зампреды Совмина, министры, руководители отделов ЦК КПСС, чиновники и партфункционеры рангом пониже. Что за универсальный ключ был в руках заокеанского политкоммивояжёра, который помогал ему отмыкать двери на верхних этажах власти и уста тамошних обитателей? Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем оценить масштаб мировоззренческой деградации партийно-государственных верхов эпохи перестройки, степень забвения ими государственных интересов и традиционных ценностей.
Перед нами книга Михаила Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте» (М., 2010). В главе IV «Донесение президента России президенту Америки» читаем: «Это событие прошло тогда мимо внимания широкой общественности: в декабре 88-го в Москве состоялось официальное открытие ложи Всемирного ордена Бнай Брит. На церемонии присутствовали чиновники из ЦК, Совмина и КГБ СССР.
…А что такое Бнай Брит?.. Это иудейский международный финансовый интернационал, это ядро и мозг мирового масонства. Часто его называют не орденом, а Глобосистемой — член Бнай Брита может быть масоном, а может и не быть, может быть евреем, а может — русским, англичанином, латышом, узбеком, поляком... Задача Бнай Брита — наложить свою лапу на мировые стратегические ресурсы и искусственно создавать как можно больше зон нестабильности, откуда начнут «бежать» деньги... Бнай Брит давно занимается подбором и обучением нужных людей — создал целую сеть центров по подготовке своих кадров. Эти кадры экономистов эксперты Глобосистемы внедряют в правительства богатых природными ресурсами стран с вполне определёнными задачами». Перечисляя кураторов такого рода инкубаторов, автор книги «Власть в тротиловом эквиваленте» называет Генри Киссинджера и Джорджа Сороса.
Среди гнёзд, откуда взлетали «стервятники Сороса», значился и расположившийся неподалёку от Вены Международный институт прикладного системного анализа (ИИАСА). Там, как пишет Михаил Полторанин, стажировались будущие министры Чубайс, Нечаев, Ясин, Шохин и ещё целый ряд чиновников, оккупировавших кабинеты Кремля, правительства и Центрального банка России».
Впрочем, достаточно цитат из «Власти в тротиловом эквиваленте». Пора поведать, как автор сам поднимался на командные высоты, откуда он дотянулся, нет, не до звёзд, а «до строго охраняемых секретов нынешнего Кремля». Взглянем краешком глаза в его анкету: работа бетонщиком на строительстве Братской ГЭС, служба в Советской Армии, учёба на факультете журналистики Казахского госуниверситета. После его окончания — в областной, республиканской газетах на разных должностях. Наконец, переход в «Правду»: собкор, спецкор... Осень 1986 года становится для Полторанина поворотной: он принял предложение кандидата в члены Политбюро ЦК, первого секретаря МГК КПСС Бориса Ельцина возглавить газету «Московская правда». И во времена опалы своего партбосса Полторанин остаётся в кругу ближайших его сподвижников. Отставной столичный главред не только будет ваятелем привлекательного образа Ельцина в советских и зарубежных СМИ, но и его надёжным проводником при восхождении на пик Государства Российского — в Кремль.
А потом у министра печати и информации, вице-премьера постсоветской России наступит пора тягостного разочарования: у пульта управления разгромленной сверхдержавы оказался жалкий властолюбец, не знающий, на какие кнопки надо нажимать. Уже позже мы прочитаем в интервью Полторанина: «Если бы я вернулся в то время, я на съезде порекомендовал бы не давать Ельцину дополнительных полномочий. Сказал бы: «Не давайте этому парню спички, он может спалить всю Россию».
Тенденциозность видна за версту
Но публицист №18 пока не спешит расставаться с благословенными (разумеется, для него) восьмидесятыми годами, которые уже поломали судьбы миллионов граждан СССР. Валютный игрок, он и за пределами биржи игрок. В своей московской штаб-квартире, расположившейся в палатах XVII века, Сорос раскладывает пасьянс: кто из его людей включён в правление фонда «Культурная инициатива», учреждённого Фондом культуры СССР, Советским фондом мира и структурой «Фонд Сороса — Советский Союз»? Незваный американский гость, оказавшийся мастером закулисных интриг, в конце концов победил. Большинство в «Культурной инициативе» составили борцы за «мышление по-горбачёвски» и за изгнание с просторов государства даже тени Сталина. Полюбуйтесь на этот список: историк Юрий Афанасьев, главный редактор журнала «Знамя», писатель Григорий Бакланов, его коллеги Тенгиз Буачидзе и Даниил Гранин, академик Татьяна Заславская. Выпадали из этого ряда лишь прозаик Валентин Распутин, которого Сорос причислял к тем, кто находится «по другую сторону баррикад», и охарактеризованный как «нейтральный» академик Борис Раушенбах, теоретик ракетостроения, сотрудничавший с Сергеем Королёвым ещё в тридцатые годы. Не удалась политкоммивояжёру и операция по замене не слишком сговорчивого Георга Мясникова на более податливого Дмитрия Лихачёва. Многоопытный академик Лихачёв, прежде чем согласиться на такую рокировку, позвонил в ЦК КПСС, и там отвергли «американский вариант». Окончательная расстановка сил выглядела так: сопредседатели правления фонда — Георг Мясников и Джордж Сорос, их заместители — Владимир Аксёнов, в недавнем прошлом один из лидеров ВЛКСМ, и Нина Буис, исполнительный директор нью-йоркского филиала «Открытого общества», переводчица русской литературы.
А теперь пришло время выслушать «государственного деятеля без государства», презентующего первую программу своего детища: «Фонд принимает заявки от советских граждан, и первые сорок проектов, отобранных для финансирования, дают представление о его приоритетах. Среди них — проект изучения устной истории сталинского периода, создание исторического архива неправительственных организаций, поддержка независимой группы городского планирования, ассоциации адвокатов-юристов, потребительского общества, кооператива по производству инвалидных колясок, организация в Англии летней школы для советских социологов, программа стажировки для советских юристов в США, новая неправительственная русская энциклопедия, а также ряд проектов, связанных с исследованием исчезающих сибирских языков, цыганского фольклора, экологии озера Байкал, и тому подобных».
Тенденциозность соросовской программы видна, что называется, за версту. Подручные «гражданина мира» приступают к перелицовке истории России и СССР. Прежде всего предстоит извлечь из архива хрущёвские лекала, вырезать из отечественной хроники событий ещё сохранившиеся упоминания о великих свершениях сталинской эпохи. Этим, в частности, могут заняться НПО (неправительственные организации), выпестованные Соросом. Не забыто и о пропаганде западного образа жизни, который — это должно настойчиво вдалбливаться в головы упрямым русским — по всем статьям превосходит советский. Эффективные приёмы идеологической «лоботомии» такого рода вполне по силам освоить отобранным фондом курсантам летних школ молодых социологов в Англии и юристам, направленным на стажировку в США московской штаб-квартирой Сороса. Ну а для камуфляжа истинных целей достаточно деклараций о намерениях. Обещай — многократно обещай, и доверчивые обитатели русских городов и весей поверят доброму дяде из Америки, что скоро неходячие инвалиды будут усажены в скоростные коляски, а «священное море» Байкал чудодейственным образом оздоровится и станет первозданно чистым.
Филантроп извлекает прибыль
До сих пор приходится слышать: мол, Сорос — эдакий американский Савва Морозов. Ничего подобного! Делец на любом поприще делец: для него слова «дать» и «взять» — синонимы, а глагол «дарить» исключён из лексикона. В одном из интервью он разочаровал публику, верящую в сказки о благородном филантропе, изливающим на протянутые ладони страждущих партнёров золотой дождь безвозвратных инвестиций: «Я вкладываю ради прибыли». Соросовская «финансовая алхимия» не была перегружена усложнёнными формулами. В СССР она сводилась к простому правилу — 50% на 50%. «На каждый вложенный мною доллар, — извещал он читателей журнала «Знамя», — поступает соответствующий вклад в рублях со стороны (советского) Фонда мира. Как говорится, баш на баш, и все довольны. Политкоммивояжёр не сорил деньгами. Его взнос в бюджет Советского фонда «Культурная инициатива» составил в 1988 — 1989 годах три миллиона долларов. Однако не будем углубляться в дебри бухгалтерии миллиардера, объявившего себя филантропом. Напомним лишь, что спонсировались конторы Сороса в соцстранах, в частности, его американским фондом «Открытое общество». В общем, всё складывалось у «гражданина мира» так, как и было задумано: он успевал играть на биржах Америки, Европы, Азии и плести политические кружева в коридорах власти взятых им на мушку государств, расширяя в них сеть ячеек «Открытого общества». Образцовым полигоном в данном случае стал СССР:
«Мы начали открывать филиалы в республиках. Сначала я поехал в Киев... Во время моей следующей поездки я посетил Эстонию и Литву. Это было больше похоже на официальный государственный визит: я прилетел на частном самолёте, и съёмочная группа... всюду следовала за мной. Несмотря на это, удалось многое сделать. В настоящий момент мы занимаемся организацией автономных филиалов в трёх этих республиках. Я намерен также открыть отделения в Свердловске, Ленинграде и Иркутске, чтобы Российская Федерация не оказалась обойдённой».
И далее: «Моя деятельность по организации фонда дала мне уникальную возможность наблюдать эволюцию гражданского общества в Советском Союзе. Когда я приехал туда в марте 1987 года, я не мог вообще обнаружить гражданское общество. И не только из-за своей неопытности; сами советские интеллектуалы не знали, что думают люди, не принадлежащие к их узкому кругу… Всё это изменилось. Сейчас все знают, кто что думает. Позиции определились, и различия прояснились в ходе общественного обсуждения. Всё это похоже на сон».
Благоволение властей было настолько неожиданным, что многоопытному политкоммивояжёру чудилось: а не последует ли потом удар из-за угла? Однако Сорос зря волновался. «На некоторых наших заседаниях присутствовал представитель ЦК, но он был большим поклонником Юрия Афанасьева, самого радикального члена нашего правления, и у нас с ним не было сложностей — он никогда не возражал», — вспоминал американский миллиардер, у которого в Советском Союзе вдруг проклюнулся талант селекционера, прививающего к древу плановой экономики ветви частного сектора. К началу 1991 года у нас в стране появились сотни бирж: товарных, товарно-сырьевых, валютных. Быстрыми темпами росло количество банков, кооперативных и коммерческих. Да и миллионеров перестроечного образца хватало. Многие из них аккуратно выплачивали весьма увесистые членские взносы в кассу КПСС. Коммерсанты с комсомольским значком брали пример со старших товарищей: подсчитав ежемесячные доходы, они отправлялись к комсоргам с солидными пачками купюр — надо же пополнять бюджет ВЛКСМ. И всё-таки «государственный деятель без государства», вкушая плоды из заложенного им сада экономико-селекционных опытов, требовал от советских партнёров зримых фундаментальных перемен.
До демонтажа СССР рукой подать
Раздумывая о разрыве между мышлением и действительностью, он констатировал: «Более того, разрыв стал шире, чем когда-либо, потому что, в то время как интеллектуальная жизнь расцвела, материальные условия ухудшились. Налицо оказалось несоответствие между двумя уровнями, придающее происходящему характер сна. На уровне мышления — всеобщее воодушевление и раскрепощение; на уровне действительности преобладающим ощущением является разочарование: снабжение ухудшается, и валится катастрофа за катастрофой. Единственное, что свойственно обоим уровням, — неразбериха и замешательство. Никто точно не знает, какая часть системы уже находится в процессе перестройки, а какая ещё работает по-старому; чиновники не смеют сказать ни «да», ни «нет»; таким образом, почти всё возможно, и почти ничего не происходит».
Эта цитата из книги американского миллиардера Сороса, опубликованной весной 1991 года — только, дорогие читатели, не падайте в обморок! — «Политиздатом», главной специализацией которого являлось издание документов съездов, конференций, пленумов ЦК Коммунистической партии Советского Союза, сочинений классиков марксизма-ленинизма, актуальных работ руководителей КПСС. Понимаете, какого восхитительного приза удостоился валютный маклер?! Конечно, наш недремлющий критик может погрозить нам пальчиком. Нельзя-де занижать оценки финансиста-филантропа, примкнувшего в решающий момент к вождям горбачёвской перестройки. Ведь это о нём в политиздатовской книге сказано: «Джордж Сорос на протяжении последних нескольких лет оказывал экспертную помощь руководству страны». А как вдохновляюще прозвучал завершающий аккорд биографической баллады о политкоммивояжёре: «Американская пресса называет Джорджа Сороса Микеланджело, Ренуаром и Бетховеном Уолл-стрита, соединённым в одном лице». Ознакомившись с ободряющей увертюрой, приступим к прослушиванию очередного сочинения публициста №18.
Уже первые строки соросовского предисловия к советскому изданию его капитального труда «Советская система: к открытому обществу» пробуждают спящих борцов за новое мышление. Вдумайтесь только: «Предлагаемая читателю книга — это попытка рассмотрения революционных процессов, которые в настоящее время разворачиваются в СССР. Если эта попытка окажется успешной, книга может стать частью революции…» Вот так — ни больше ни меньше — «частью революции». Осталось лишь узнать, какая «революция» по душе Соросу.
В книге новоявленного «теоретика перестройки» представлена на всеобщее обозрение картина приближающегося финала «революции по-соросовски». Как можно убедиться, для демонтажа советской социально-политической системы белые перчатки не потребуются: «В книге я весьма негативно оцениваю перспективы СССР по сравнению со странами Восточной Европы. В Восточной Европе революция уже совершилась, и в целом она была успешной... Пока неясно, что из этого выйдет, но, по крайней мере, есть надежда, что регион войдёт в Европейское сообщество. Напротив, революция в СССР ещё не дошла до своей кульминации, и шансы на благоприятный исход весьма неопределённы. Демократические институты могут укорениться, если есть широкая народная поддержка, но в СССР сегодня вообще мало конструктивной поддержки чему бы то ни было. Люди сыты по горло старым порядком, но они ни во что больше не верят. Перестройка принесла много боли и разочарования; в экономике нет совершенно никаких положительных сдвигов. Основная проблема носит характер замкнутого круга: как добиться экономического улучшения, которое необходимо, чтобы добиться консенсуса, который необходим, чтобы установить демократический режим с рыночной экономикой, без которого не добиться экономического улучшения».
Миссия Сороса в СССР заканчивалась. До исполнения заключительных актов великой трагедии великой социалистической державы было рукой подать. В августе 1991-го у российского «Белого дома» президент РФ взберётся на танк, чтобы призвать народ к борьбе против узурпаторов из Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), приказавших ввести войска в Москву. Кстати, никто не вспомнит тогда эти строки из статьи Сороса в журнале «Знамя» (№6, 1989 г.): «И человеком, который призовёт военных, может быть сам Горбачёв или его преемник». А они, эти узурпаторы, толком и не знали, что им узурпировать. И потому без малейшего сопротивления дали себя арестовать. Но вице-президенту СССР Геннадию Янаеву, объявленному руководителем «путча», и его соратникам доверили лишь эпизодические роли. Главные достанутся четыре месяца спустя трём государственным преступникам, которые в госрезиденции в Беловежской пуще объявят о роспуске СССР. Их имена известны: президенты России и Украины Борис Ельцин, Леонид Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич. А вот режиссёр катастрофы глобального масштаба до сих пор остаётся безымянным.
Что же касается Сороса, он впечатляюще проявит себя и в «новой России», о чём я расскажу в следующей своей статье.
Оценили 0 человек
0 кармы