«Мы вас замочим, и нам за это ничего не будет». Житель Барановичей рассказал, как после выборов попал в жодинскую тюрьму

Никите 25 лет. Он родом из Барановичей, но проживает и работает в Минске в одной из IT-компаний. Никиту задержали 10 августа во время мирных протестов по пути домой. Парень рассказал Intex-press о задержании и об условиях, в которых находились задержанные.

– Меня задержали силовики 10 августа, около 19 часов, в районе Комсомольского озера по дороге домой. Два ОМОНовца спросили паспорт. Увидев барановичскую прописку, они по рации сказали «вызывайте наряд, тут барановичский». Пришла подмога. Меня начали бить везде, куда попадали, и вели в автозак. Там уже было человек пять. От одного парня воняло испражнениями. Нас повезли в Московский РУВД. По дороге нас избивали. Я думаю, они били для того, чтобы быстрее сломать людей.

В Московском РУВД нас несколько раз бросали лицом в стенку, как таран. В тот момент мне скололи два зуба и сломали нос. Закинули в комнату, положили на пол и продолжали избивать до тех пор, пока не пришел их главный.

Потом меня повели на допрос. Я сказал, что шел с работы домой, но меня не слушали и твердили, что я – митингующий, организатор массовых беспорядков. Спрашивали, кто мне заплатил, за кого я голосовал, и избивали параллельно.

После допроса меня повели в какой-то актовый зал, периодически избивали и говорили: «Сейчас мы будем насиловать тебя дубинками – ты этого хочешь?». Очень сильно били по пятой точке, и, как только я начал скулить и плакать, они немного успокоились.

Меня и других ребят кинули около входа. Силовики клали людей штабелями друг на друга. Весь пол к этому времени уже был в крови. Какой-то мужчина, с которого капала кровь, сказал, чтобы кровь убрали, потому что у него гепатит и люди могут заразиться, но вместо этого они начали еще больше его избивать.

При этом я слышал, как в соседних комнатах избивали людей.

Как только я хотел повернуть лицо, чтобы не втыкаться носом в пол, получал берцем по лицу. Люди просили пить, а их избивали, просились в туалет, им говорили идти под себя. Кто-то не выдерживал: в воздухе стоял запах фекалий вперемешку с кровью. Потом нас по очереди вызывали, чтобы записать данные.

После ночи отсидки в Московском РУВД всех начали выводить в какой-то подвал. В комнате площадью 4 х 4 нас было много, а все отверстия, через которые можно было дышать, были закупорены. Потому что в этих местах была свежая штукатурка или цемент!

Мы сидели и не знали, что будет дальше. В соседней комнате я слышал, как девушка говорила, что она гражданка России и ее не имеют права задерживать. После этих слов дверь открылась, и на девушку выплеснули ведро хлорки, потому что дальше были слова «Это же хлорка!».

В Московском РУВД силовики называли нас «материалами». Нас не считали за людей. Я слышал разговор двух ОМОНовцев, которые говорили: «ты за эту премию потом куда с семьей поедешь?» – «не знаю, наверное, Кипр или Турция», слышалось в ответ. А мы стонали от боли и истекали кровью.

Спустя примерно два часа нас опять закинули в автозак. Грузили человек по 30. Людей клали друг на друга штабелями, а сверху по нам ходили силовики, избивали берцами и дубинками.

Когда дверь автозака закрыли, мы услышали передергивание затвора пистолета и слова «вы это слышали? Если хоть кто-то рыпнется, мы вас замочим, и нам за это ничего не будет, так как вы сопротивлялись при аресте, и это будет приравнено к попытке к бегству». Пока нас везли, периодически избивали. Говорили, чтобы мы пели гимн Беларуси. Пока мы пели, нас не били, но били тех, кто пел плохо. Всех, кто голосовал не за Лукашенко, избивали.

Один парень совсем сломался и говорил «пожалуйста, просто пристрелите нас». Его били еще сильнее.

Нас привезли в Жодино. Там в автозаке продолжали петь песни, чтобы меньше били. Потом нас завели в комнату 5 х 3 метра. Это была прогулочная, я потом понял. С нами был мужчина 55 лет, у которого, как он сам сказал, по ощущениям было сломано ребро и впивалось в печень. Это место начало наливаться кровью. Был еще парень, которого ОМОНовцы притянули и бросили в камеру на пол. У него была неестественно вывернута нога в районе колена.

Люди, которые уже сидели в камере, рассказывали, что некоторых девушек и парней насиловали бутылками и дубинками. Я не знаю, правда ли это. Я слышал в РОВД, что над одним «материалом» особо хорошо работали в районе трех часов. Первый час его избивали и он говорил «не бейте», второй час он просто плакал и всхлипывал, а третий час я слышал звуки, похожие на то, как кровь из горла выходит и что-то мешает дыхательным путям. Мне казалось, что этот человек умер.

В Жодино было более человеческое отношение, чем в Московском РУВД. С нами в камере сидел «бывалый» человек. Он попросил для всех воды и сходить в туалет. Нам принесли ведро, чтобы сходить в туалет, и 1,5 литра воды на 30 человек. Мы все по очереди попили и сходили в туалет.

Потом нас разводили по камерам. Мальчики, которые работали в жодинской тюрьме, говорили, «Боже мой! Что они там сделали! Также нельзя, это бесчеловечно». Некоторые были в черной форме, и эти люди в черном (их, наверное, одели, чтобы мы думали, что это ОМОН и боялись) говорили «Извините, ребята, что нам пришлось надеть эту форму». Они просили прощения за то, что с нами сделали ОМОНовцы. Некоторые работники жодинской тюрьмы были моложе меня. Им самим было страшно.

Нас повели на медосмотр и посадили в душевой. Тех, кому было совсем плохо, увозили. Потом разводили по камерам, в которых уже сидело человек 15. Я сразу пошел попить воды. И, боже, это была самая вкусная вода в жизни, хоть и с ржавчиной. В 23 часа получилось немного поспать. На следующее утро нам принесли поесть: 5 кружек чая и 5 тарелок еды на 16 человек. Мы не жаловались, ведь это была какая-никакая еда. Все это время мы боялись и не знали, что будет дальше.

Судья вызвал меня только на третьи сутки и дала трое суток. А когда меня выпустили, я увидел, сколько людей ждет своих родных. Мне протягивали фото и спрашивали, видел ли я кого-то. Возле Жодино меня ждали мои коллеги, забрали меня и повезли домой.

Я не думал, что меня заберут, потому что с работы я вышел довольно рано, чтобы успеть домой к протестам, которые обычно начинались вечером.

Спасибо работникам жодинской тюрьмы за человеческое отношение.

Сейчас я хочу уехать из страны, потому что боюсь здесь жить. Мне кажется, что я хорошо работал, приносил стране деньги. И тут со мной так. Я не чувствую себя в безопасности. Сейчас, заходя в закрытое пространство, я боюсь.