Ненужная война
Принято считать, что русско-японский конфликт, перетекший затем в тяжелую и вовсе бесславную для нашей страны войну, был России совершенно не нужен. Однако утверждение это едва ли соответствует в полной мере действительности.
Любой из нас очень редко (и, как правило, лишь в обстоятельствах совершенно кризисных) может точно и с полной уверенностью определиться в собственных целях и склонностях. А внешняя и внутренняя политика целого государства слагается из скрытых желаний и устремлений такой массы людей, что лишь время может установить истинную подоплеку событий.
На самом деле (как это и случается весьма и весьма часто) ту войну обусловили намерения самые добрые.
Во второй половине века XIX Россия была практически беззащитна на Дальнем Востоке. К слову сказать, Сахалин защищали три команды общей численностью около тысячи человек; Владивосток вовсе был лишен серьезной военной силы, а во всем Приамурье имелось лишь 19 батальонов пехоты. И этот огромный край с европейской частью империи связывал только грунтовый тракт длиной более девяти тысяч верст! То были многие месяцы пути, – и пути труднейшего.
И вот в 1875 году в Комитете министров слушается вопрос о постройке Сибирской железной дороги. Сперва ее предполагалось тянуть до Тюмени, но Александр III повелевает проложить магистраль через всю Сибирь. Первоначально (и совершенно логично) предполагалось вести ее по русской территории.
Однако в 1894 году вспыхивает вооруженный конфликт Японии и Китая, который спустя год заканчивается разгромом последнего. Китай оказывается в сложном и щекотливом положении, и тогда среди некоего круга российских политиков возникает остроумный, как им казалось, план: укрепить, пользуясь моментом, положение России на Дальнем Востоке и одновременно сильно сэкономить на строительстве железной дороги. Первую скрипку в этой затее играл многомудрый и очень влиятельный министр финансов С.Ю. Витте.
Пользуясь тем, что Китай отчаянно нуждался в средствах для выплаты Японии контрибуции, министр финансов через дипломатические круги договорился с французами о предоставлении злополучным китайцам изрядного займа.
Затем создали русско-китайский банк, которым фактически заправляло все то же министерство финансов. А в довершении всего договорились, что часть Сибирской дороги (1200 верст) пойдет по китайской территории – Северной Маньчжурии. С.Ю. Витте обосновывал это решение тем, что, срезав прокладку путей напрямую, казна сохранит 15 миллионов рублей. Кроме того – решающий аргумент! – главный финансист страны уверял царя: дорога будет иметь мировое значение. Россия сможет возить транзитные грузы иностранных держав и зарабатывать на том колоссальные средства.
Будущее показало, насколько был дальновиден этот министр финансов.
Меж тем побежденный Китай был очень слаб, и в 1897 году в китайский порт Циндао вошли иностранные военные корабли. Цепи из якорных клюзов с грохотом ушли на глубину. Над кораблями развевались редкие в этом краю штандарты кайзеровской Германии – да, в очень тугой узел стягивались здесь интересы многих держав. А надобно сказать, что прежде в Циндао преимуществом якорной стоянки пользовались именно русские корабли. Возникшая ситуация была, мягко говоря, деликатной.
Однако выход нашли.
Китай в очередной раз поделили: к России отошел Порт-Артур, а Циндао остался за кайзером Вильгельмом. Россия спешно заключила с Пекином договор об аренде Ляодунского полуострова, что в создавшихся условиях было совершенно необходимо для строительство южной ветки железной дороги – то есть до самого Порт-Артура.
Поначалу все шло прекрасно, особенно для министра финансов: Восточно-Китайскую железную дорогу (ВКЖД) строили ударными темпами, и реально управлял ею не кто иной, как сам господин С.Ю. Витте. Для охраны дороги был создан особый корпус Охранной стражи, подчиненный ему лично; министр финансов создал и коммерческий флот для обслуживания интересов дороги, а, в свою очередь, в целях его защиты – небольшую военную флотилию. Даже системы стрелкового и артиллерийского оружия, используемого для нужд стражи, министр выбирал лично, не считая нужным согласовывать сей вопрос с военным министерством.
Мало-помалу на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, выросла небольшая империя, которую пестовал и контролировал исключительно С.Ю. Витте.
Но возникли проблемы: дорога вовсе не оказалась столь прибыльной, как того ожидали. Возить товары морем было привычнее и в конечно счете дешевле. А по чугунке катили большей частью немногочисленные путешественники, да тряслась под сургучом казенная почта. Более всего дорога подходила для перевозки войск, но в том пока что особой нужды не было. Правда, вскоре ситуации предстояло в корне измениться.
Безобразные дела
Влиятельный отставной статс-секретарь Безобразов получил концессию на вырубку леса вдоль русско-корейской (а также корейско-китайской) границы. Дело было очень прибыльным – здесь в избытке имелась крайне дешевая рабочая сила, ресурсы которой были неисчерпаемы. А для транспортировки леса как раз и пригодилась выстроенная дорога. Безобразов, человек авантюрного склада и весьма деятельный, нашел полное понимание своих проблем у министра финансов, – и потекли денежки.
Но, как известно, не все коту масленица.
Очень некстати в Китае начинаются народные волнения. Дело дошло до того, что часть полотна дороги оказалась разрушенной, а сил Охранной стражи – совершенно недостаточно. В результате стража была попросту заблокирована восставшими в Харбине. Но даже и тогда министр финансов противился введению русских регулярных войск. Наконец, осенью 1900 года для наведения порядка в Маньчжурию стянули стотысячную армию, и военные быстро навели порядок.
Вот тогда и стала очевидной вся ошибочность прокладки национальной транссибирской магистрали частью по территории иностранного государства – от новых волнений, а то и обыкновенного произвола китайских властей защитить дорогу можно было только вооруженной силой, и притом значительной. Что и привело постепенно к фактической оккупации русскими Северной, а затем и Южной Маньчжурии.
А вот это уже очень сильно напрягало Японию.
Дело в том, что усиление русских в Южной Маньчжурии совершенно справедливо воспринималось Страной восходящего солнца как проникновение в Корею – территорию которой Япония всегда считала зоной своих жизненных интересов.
Китаю тоже было не по душе присутствие чужих регулярных войск, и отношения с Пекином неуклонно ухудшались. В апреле (26 марта по старому стилю) 1902 года Санкт-Петербург скрепя сердце был вынужден подписать договор о выводе войск в три этапа за 18 месяцев.
Впрочем, нет никаких оснований полагать, что русское правительство заранее сознательно шло на обман. Во всяком случае, А.Н. Куропаткин, в то время военный министр, писал, что для его ведомства это решение было большим облегчением, потому что позволяло «возвратиться на Запад» по военным делам.
Вывод войск уже начался, но неожиданно был остановлен. И это решение совпало по времени с поездкой Безобразова на Дальний восток.
Отставной статс-секретарь и его окружение все более усиливали натиск на Николая II, уговаривая царя оставить войска в Маньчьжурии и Корее. Что вполне объяснимо: для авантюриста Безобразова, развившего бешеную деятельность со своей концессией, остаться без поддержки войск – значило потерять прибыльнейшее дело. Министр финансов в свою очередь заявил, что «после объяснения со статс-секретарем Безобразовым он по существу дела не состоит с ним в разногласии».
Таким образом вопрос был решен.
Концессия Безобразова все более укреплялась в Корее, вызывая ярость японцев. Ситуация осложнялась тем, что среди служащих концессии были русские солдаты и офицеры, и это воспринималось Токио как прямое военное вторжение на территорию их протектората.
Однако не стоит воспринимать Японию той поры как исключительно миролюбивую страну, которой навязали необходимость защищать свои интересы.
Вдохновленная победой над Китаем, Япония готовила еще более широкую экспансию на материк, и последовательно двигалась в этом направлении.
Вершиной японской дипломатии на тот момент стало подписание в 1902 году союзного договора с Англией. Вторая статья документа предусматривала оказание военной помощи каждой из сторон в случае, если другая окажется в состоянии войны с двумя и более третьими странами.
Теперь Япония могла не бояться, что Россию в случае войны поддержит Франция либо Германия: по договору ей на помощь немедленно должна была придти Англия.
Меж тем Россия продолжала вести с Японией вяло текущие переговоры по спорным вопросам – прежде всего о присутствии русских в Корее и Китае. С каждым днем ситуация все более скатывалась к войне, но мир еще можно было спасти.
26 ноября 1903 года военный министр А.Н. Куропаткин передал царю записку, в которой предлагал, во избежание войны, вернуть Китаю Порт-Артур, продать южную ветвь ВКЖД, а в обмен получить особые права на Северную Маньчжурию.
Смысл предложения заключался в том, чтобы убрать очаг напряженности на границе с Кореей. Но переговорами в тот момент ведал наместник Николая II, генерал-адъютант (вдобавок еще и адмирал) Е.И. Алексеев – внебрачный сын императора Александра II. Заносчивый и некомпетентный, он был еще тем переговорщиком. Никаких уступок японской стороне наместник не признавал, почитая это за урон престижу империи.
Но очень скоро России предстояло пережить куда большее унижение.
На море
Особенность ситуации заключалась в том, что обеим сторонам предстояло воевать на весьма отдаленных театрах. Россию от фронтов разделяло колоссальное пространство суши, а Японию – хотя и не столь значительное – моря.
Цели Японии в предстоящей войне сводились к захвату Порт-Артура, вытеснению русских из Кореи и Маньчжурии. Забегая вперед, скажем, что все эти цели были достигнуты последовательно и с редкой, почти паралогической жестокостью.
Русскому флоту в предстоящей кампании отводилась миссия совершенно исключительная. Сумей флот активно действовать на японских коммуникациях – и не было б никакой сухопутной войны. Потому что десантные операции японцев стали бы невозможными.
Однако все повернулось иначе.
6 февраля 1904 года японская эскадра под флагом вице-адмирала Того вышла в открытое море. По пути ею было остановлено и захвачено торговое судно «Россия» – весьма знаковое событие.
…8 февраля русская эскадра в Порт-Артуре стояла на внешнем рейде. Котлы потушены, противоминных заграждений нет. Вдобавок включено наружное освещение на кораблях – словно в день тезоименитства.
Японцы нанесли удар ночью, без объявления войны. В дело пошли две волны миноносцев. Результат был сокрушительным: два броненосца вышли из строя, а вместе с ними – пять крейсеров.
После этого выйти в открытое море флот долго не решался, ограничиваясь короткими вылазками. И пару дней спустя на собственной мине подорвался минный заградитель «Енисей». На выручку его команде пустился легкий крейсер «Боярин» – и разделил участь злосчастного минного заградителя. Бравая команда крейсера моментально спустила шлюпки и бросила корабль. А несчастный «Боярин» еще двое суток оставался на плаву. Его прикончил шторм и вторая мина…
31 марта в ходе очередной вылазки на мине же подорвался флагман «Петропавловск». Броненосец ушел под воду со всею командой. Погиб адмирал Степан Осипович Макаров – флотоводец блестящий, неординарный, способный переломить так несчастливо для русских складывающуюся ситуацию. Но России, наряду с прочими обстоятельствами, фатально не везло в эту войну.
Блокировав 1-ю Тихоокеанскую эскадру в Порт-Артуре, японцы решили главнейшую из своих задач.
А чиновный, бюрократический Петербург оставался верен себе: вместо того, чтоб предоставить войскам инициативу, он на протяжении всей войны буквально вязал по рукам и ногам приказами через наместника и напрямую своих командующих. Адмирал Рожественский, командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой, которой еще предстояло пройти через ад Цусимы, доносил: «Не могу командовать эскадрой без свободы распоряжений».
Но все было тщетно.
10 августа запертая в Порт-Артуре 1-я Тихоокеанская эскадра под командованием контр-адмирала Витгефта, повинуясь высочайшему повелению, сделала отчаянную попытку прорваться во Владивосток. Силы ее, хотя и частью утраченные, были достаточно велики, чтобы достойно отвечать японцам. Бой дался обеим сторонам очень дорого. Через полтора часа адмирал Того, решив, что более ничего поделать не может и русские неизбежно прорвутся, приказал своим кораблям отходить на базу в Сасебо.
Буквально в этот момент 305-мм японский снаряд, выпущенный наудачу, ударил в фок-мачту броненосца «Цесаревич», на котором держал свой флаг Витгефт. Взрыв произошел прямо над адмиральским мостиком. Вместе с Витгефтом почти полностью погиб и весь его штаб. Командир корабля тоже был ранен. Вдобавок осколком перебило штуртрос, и неуправляемый броненосец, описывая циркуляцию, стал выкатываться влево.
Это сломало строй эскадры, и корабли русских беспорядочно отступили. Как боевая сила 1-я Тихоокеанская практически перестала существовать.
Правда, во Владивостоке оставался отряд крейсеров: «Россия», «Рюрик» и «Громобой». Новый командующий Тихоокеанским флотом (которого уже фактически не было) вице-адмирал П.И. Скрыдлов 13 августа, не зная о разгроме 1-й эскадры, отправил свои крейсера ей навстречу. Командование он поручил адмиралу Иессену, а сам благоразумно остался на берегу. Для чего это было сделано – понять трудно. Крейсера никак не могли помочь эскадре Витгефта; их потому и оставили во Владивостоке, чтобы они самостоятельно действовали на японских коммуникациях.
Три русских крейсера в Корейском проливе встретили четыре японских броненосных. «Рюрик» потопили, остальные спаслись бегством.
Все. Теперь Япония могла хозяйничать на море по своему усмотрению.
На суше
С июня 1904 года Порт-Артур был в плотной блокаде. К декабрю город выдержал пять штурмов. Русские пулеметы выкашивали цепи японской пехоты, кладя наземь тысячи, но она вновь поднималась и лезла на укрепленные сопки. Наконец японцы подтащили к крепости осадные 280-мм орудия и начали методично расстреливать форты.
Генерал Куропаткин из Маньчжурии пытался прорваться к блокированному Порт-Артуру, но русская армия с этой задачей не справилась.
Меж тем ожесточение сторон достигло предела, в японских частях происходили случаи суицида и открытого неповиновения. Но звериная безжалостность японцев к солдатам противника и своим собственным, а также неудачи русских в Маньчжурии решили дело.
1 января 1905 года пал последний форт Порт-Артура, после чего генерал-адъютант А.М. Стессель подписал приказ о сдаче гарнизона.
В общем, это было позорно, но здраво. Дальнейшее сопротивление только умножило б жертвы. Оказать помощь армии и флоту Порт-Артур был бессилен.
С его падением дальнейшие боевые действия как для русских, так и для японцев стали в известной степени бессмысленными. У японской армии более не было стратегических сухопутных задач, а для Куропаткина отбить Порт-Артур было делом совершенно невероятным.
В действительности, японцы уже достигли всего, чего хотели. Более всего теперь им требовался мир. Но военная машина – механизм с колоссальной инерцией. Чтобы его остановить, потребовалась еще одна катастрофа.
…В сражении под Мукденом силы японцев и русских составляли около 300 тысяч штыков с каждой стороны. Через три дня боев японцы опрокинули правый фланг русских. В марте 1905 года Куропаткин отступил к Харбину, оставив 100 тысяч убитыми.
Более активных боев на суше не происходило.
Цусима
Из кораблей Балтийского флота составили 2-ю Тихоокеанскую эскадру. Ее задачей было деблокирование Порт-Артура. Корабли вышли в море только в августе, и прибыть на Дальний восток эскадра могла не раньше марта. К тому времени для Порт-Артура все было кончено; таким образом, поход Балтийского флота с самого начала был лишен смысла. Но рок и петербургские чиновники словно задались целью прогнать злосчастную эскадру через все круги ада.
Россия была в международной изоляции, Англия и Франция запретили русским кораблям заходить в свои порты, и эскадра под общим командованием вице-адмирала З.П. Рожественского шла через Индийский океан.
Работы в непривычном климате тропиков измотали команды. В феврале 1905 года З.П. Рожественский сообщал в Петербург: «…эскадра съедает себя и разлагается физически и нравственно».
Адмирал прекрасно сознавал свои шансы. С падением Порт-Артура они стали вовсе невелики. Он пытался намеками объяснить Петербургу, что сильную эскадру, которая находится в походе, еще можно использовать как козырь для заключения достойного мира. Но разбитая эскадра потянет на дно и всю дипломатию.
Однако в ультимативной форме ему приказали следовать во Владивосток, и в кратчайший срок.
2-я Тихоокеанская эскадра включала 8 эскадренных броненосцев, 8 крейсеров, 9 эсминцев и ряд вспомогательных кораблей. Но даже из броненосцев только 4 были современными, остальные – устаревшие тихоходные корабли береговой обороны. Из-за их низкой скорости эскадра не могла развить полный ход. Экипажи не отличались выучкой – сказалась и спешность комплектования команд, и, главное, открытый страх офицеров излишне «напрягать» нижние чины боевой тренировкой, чтобы не вызвать волнений. Революционные идеи, подхваченные еще в Кронштадте, созрели и выросли во время похода.
Писатель Новиков-Прибой (бывший матрос на броненосце «Орел») в известном романе «Цусима» вину за судьбу эскадры возлагает исключительно на тупых офицеров, не способных осознать простейшие вещи. Дескать, и черная окраска кораблей (в отличие от серой японской), и плохая артиллерия, и неумение офицеров управлять в строю стали причиной гибели флота.
На самом деле причина поражения была комплексной -- это и слабость русских снарядов по сравнению с японскими, и непростительная осторожность Рождественского, когда он медлил с открытием огня в тех случаях, когда это принесло бы победу, и низкая обученность личного состава, и та спешка, в которой снаряжалась в поход эскадра, и дикий перегруз кораблей, когда осадка броненосцев увеличилась почти на метр и бронепояс скрылся под водой, а самое главное -- люди просто не верили в победу , понимали тщетность своих усилий ...
Впрочем, сыграл свою роль тяжелый нрав адмирала. Он был очень скрытен – это, возможно, объяснялось печальной судьбой эскадры Витгефта, о выходе в море которой русские газеты в Порт-Артуре известили еще накануне. Поэтому Рожественский держал план сражения исключительно в своей голове. Когда же он был тяжело ранен, многие из командиров кораблей, не зная общего замысла, действовали наугад.
Но главную роль сыграл выбор пути.
Можно было идти в обход Японии и прорываться к Владивостоку через Курильские проливы. Там вероятность встречи с главными силами неприятеля была почти ничтожной. Или – идти напролом через Цусимский пролив, в непосредственной близости от баз японского флота, готового к встрече, со свежими экипажами.
Однако приказ из Петербурга гласил: как можно быстрее попасть во Владивосток! И 14 мая 1905 года адмирал Рожественский выбрал второй вариант. Во многом это решило судьбу 2-й Тихоокеанской эскадры.
…Прорвались во Владивосток только крейсер «Алмаз», миноносцы «Бравый» и «Грозный».
Портсмутский мир
Мирное соглашение, к которому уже равно стремились и потерявшая флот, охваченная беспорядками Россия, и Япония с ее измученной войной экономикой, было подписано 6 сентября 1905 года в Портсмуте (США). Россия покидала Порт-Артур, уходила из Маньчжурии и теряла половину Сахалина. Впрочем, остров она могла оставить за собой, но и тут приложил свою руку неугомонный С.Ю. Витте.
Сперва русская делегация отклонила требование о передаче Сахалина. Но Николай II, видя, что переговоры заходят в тупик, сказал, что в крайности можно пожертвовать половиной острова. Витте не стал медлить и тут же предложил японцам на сей вариант. Откуда и получил позднее прозвище «Полусахалинский».
А что Петербург? Убит горем?
Вовсе нет. Здесь все оставалось по-прежнему.
В штабе знали, что народу в Цусиме погибло «очень много», но сколько именно – не ведали в течение двух месяцев. И на всякий случай ВСЕМ(!) семьям моряков прекратили платить денежное содержание. Кто хотел, должен был сам доказывать, что остался жив…
Это очень показательно. С самого начала войны отношение к ней в самых широких слоях общества было далеко не патриотическим.
В. Вересаев писал: «Кругом, в интеллигенции, было враждебное раздражение отнюдь не против японцев. Вопрос об исходе войны не волновал, вражды к японцам не было и следа, наши неуспехи не угнетали; напротив, рядом с болью за безумно-ненужные жертвы было почти злорадство. Многие прямо заявляли, что для России полезнее всего было бы поражение». (На японской войне. Записки.)
По словам немецкого журналиста Г. Ганца, работавший в те годы в Петербурге, сокровенной мыслью не только либералов, но и многих русских консерваторов было: «Боже, помоги нам быть разбитыми!»
Впрочем, что там либералы! Бесподобный С.Ю. Витте в июле 1904 года заявил с откровенным цинизмом: «Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие санкт-петербургские круги слишком заносчивыми... России следует еще испытать несколько военных неудач».
Как это похоже на сегодняшнее время ... восторженные гимназистки слали Микадо приветственные телеграммы, министры хотят стране военное поражение ...
Источники информации:
https://topwar.ru/28006-russko...
Оценили 22 человека
51 кармы