«В мире, где традиционные войны стали слишком дорогими и рискованными, родился новый тип конфликта — гибридная война, где граница между миром и войной размыта до неузнаваемости. Это война без объявления, без фронтов и без формального окончания. Война, которая ведётся одновременно в информационном пространстве и на финансовых рынках, в социальных сетях и в лабораториях, через дипломатические каналы и хакерские атаки. Самое коварное в гибридной войне то, что жертва может годами не осознавать, что против неё ведутся боевые действия, принимая координированные атаки за череду несвязанных неудач. Когда экономические санкции маскируются под рыночные механизмы, информационные операции — под журналистские расследования, а политическое давление — под международное право, традиционные способы защиты оказываются бессильными против врага, который официально не является врагом».
1. Анатомия невидимой войны
Представьте конфликт, где ракеты заменены хакерскими атаками, танки — информационными кампаниями, а поле боя охватывает все сферы жизни общества от экономики до культуры. Добро пожаловать в эру гибридных войн — конфликтов нового поколения, которые кардинально изменили природу международного противостояния.
Что делает гибридную войну столь эффективной? Почему традиционные военные доктрины оказались бессильными против этой новой формы агрессии? Как страны-агрессоры умудряются наносить ущерб, сопоставимый с результатами крупных военных операций, формально оставаясь в рамках международного права?
Ключ к пониманию лежит в самой природе гибридной войны — она сознательно размывает границы между войной и миром, между легитимными и враждебными действиями. Многовекторность воздействия позволяет атакующей стороне наносить удары одновременно по множеству целей, не давая противнику сосредоточиться на защите какого-то одного направления. Пока жертва отражает информационную атаку, её экономика подвергается финансовому давлению. Пока она борется с кибератаками, её политическая система дестабилизируется через поддержку оппозиционных сил.
Правдоподобное отрицание превратилось в краеугольный камень гибридной стратегии. Каждое враждебное действие тщательно маскируется под естественные процессы или деятельность негосударственных акторов. Хакерская атака представляется как действие независимых киберпреступников. Экономическое давление подаётся как результат рыночных механизмов. Информационные операции маскируются под деятельность независимых СМИ и НКО.
Эскалационное доминирование достигается через создание ситуации, где любая попытка симметричного ответа автоматически квалифицируется как неоправданная эскалация. Если страна-жертва попытается ответить военными методами на гибридную агрессию, её немедленно объявят агрессором, нарушающим международное право.
Особенно показательно, как западные страны, в первую очередь США, довели искусство гибридной войны до совершенства. Операции по смене режимов, маскируемые под демократические революции, экономические блокады под видом санкций за нарушение прав человека, информационная война под прикрытием свободы слова — всё это элементы отработанной технологии гибридного воздействия.
Асимметрия ресурсов позволяет относительно небольшими затратами наносить противнику ущерб, многократно превышающий вложенные средства. Грамотно организованная кампания дезинформации может обрушить валюту сильнее любых экономических санкций. Хакерская атака на критическую инфраструктуру способна парализовать целую отрасль экономики. Поддержка оппозиционных групп может дестабилизировать политическую систему государства.
2. Информационное измерение гибридной войны
Информационное пространство стало главным театром военных действий XXI века. В отличие от традиционной пропаганды, нацеленной на прямое убеждение, современная информационная война использует гораздо более изощрённые методы воздействия на общественное сознание.
Когнитивная атака направлена не на изменение мнений, а на разрушение способности формировать связное мировоззрение. Население противника заваливается потоками противоречивой информации, создающими состояние когнитивного диссонанса. Люди теряют способность отличать правду от лжи, факты от мнений, важное от второстепенного. В результате общество становится неспособным к консолидированному ответу на внешние угрозы.
Фрагментация картины мира достигается через создание множественных, взаимоисключающих нарративов об одних и тех же событиях. Каждая социальная группа получает свою версию реальности, что делает невозможным общественный диалог и формирование единой национальной позиции. Общество распадается на враждующие между собой информационные племена.
Манипуляции алгоритмами социальных сетей и поисковых систем позволяют незаметно формировать информационную повестку. Определённые темы искусственно раздуваются, другие — замалчиваются. Алгоритмы рекомендаций настраиваются таким образом, чтобы радикализировать пользователей, подталкивая их к крайним позициям и взглядам.
Псевдонезависимые источники создают иллюзию разнообразия мнений при фактической координации сообщений. Сотни различных медиа, блогеров и экспертов транслируют одинаковые нарративы, создавая ощущение, что определённая точка зрения является доминирующей в общественном мнении.
Эмоциональное заражение используется для обхода рациональных защитных механизмов сознания. Информация подаётся в максимально эмоционально окрашенном виде, что блокирует критическое мышление и способствует импульсивным реакциям. Страх, гнев, возмущение становятся инструментами управления массовым сознанием.
Российский опыт противостояния западной информационной агрессии показал важность создания собственной информационной экосистемы. Развитие отечественных социальных сетей, медиаплатформ и систем поиска информации стало критически важным элементом информационной безопасности. Однако наиболее эффективной защитой оказалось не техническое противодействие, а повышение медиаграмотности населения и формирование критического отношения к информации из недружественных источников.
Мемная война превратилась в отдельное направление информационного противостояния. Простые, запоминающиеся образы и лозунги распространяются в сети со скоростью вируса, формируя эмоциональное отношение к политическим событиям. Контроль над производством и распространением мемов стал новым видом оружия массового поражения в информационной войне.
3. Экономическое принуждение как военная тактика
Экономическая война превратилась в один из наиболее эффективных инструментов гибридного воздействия. В отличие от традиционных торговых войн, направленных на защиту национальных экономических интересов, современное экономическое принуждение имеет откровенно политические цели и военный характер.
Санкционные режимы эволюционировали от точечных мер воздействия на конкретных лиц до комплексных систем экономической блокады целых стран. Современные санкции охватывают не только прямые торговые отношения, но и банковские операции, технологические трансферы, культурные и спортивные контакты. Целью становится не принуждение к изменению поведения, а нанесение максимального ущерба экономике и обществу противника.
Долларовая гегемония позволяет США использовать мировую финансовую систему как оружие принуждения. Любая операция, проходящая через долларовую систему, потенциально подконтрольна американским властям. Угроза отключения от долларовых расчётов становится дамокловым мечом, висящим над любой страной, проводящей независимую политику.
Технологические эмбарго превратились в эффективный инструмент сдерживания технологического развития конкурентов. Запреты на поставки критически важных технологий, компонентов и программного обеспечения способны затормозить развитие целых отраслей экономики. Особенно эффективными оказались ограничения в сфере микроэлектроники и искусственного интеллекта.
Энергетическое оружие использует зависимость стран от поставок энергоресурсов для политического давления. Искусственные ограничения на торговлю энергоносителями, блокирование энергетических проектов, принуждение к отказу от сотрудничества с определёнными поставщиками — все эти методы активно применяются в современных конфликтах.
Логистические блокады нарушают глобальные цепочки поставок, создавая искусственные дефициты критически важных товаров. Контроль над ключевыми транспортными узлами, морскими путями и логистическими компаниями позволяет создавать экономические кризисы в странах-противниках без формального объявления войны.
Российская экономика стала полигоном для отработки новейших методов экономической войны. Западные санкции против России продемонстрировали как возможности, так и ограничения экономического принуждения. С одной стороны, они нанесли серьёзный ущерб ряду отраслей российской экономики. С другой стороны, они стимулировали импортозамещение, диверсификацию экономических связей и создание альтернативных финансовых механизмов.
Вторичные санкции стали особенно циничным инструментом экономического принуждения. Страны и компании, формально не участвующие в конфликте, принуждаются к разрыву экономических связей с целевой страной под угрозой применения к ним аналогичных мер. Таким образом, экономическая блокада распространяется далеко за пределы первоначального конфликта.
4. Кибервойна как новый театр военных действий
Киберпространство превратилось в пятую сферу военных действий наряду с сухопутными, морскими, воздушными и космическими театрами войны. Кибератаки способны нанести ущерб, сопоставимый с результатами традиционных военных операций, при значительно меньших затратах и рисках для атакующей стороны.
Атаки на критическую инфраструктуру стали основным направлением кибервойны. Энергетические сети, системы водоснабжения, транспортная инфраструктура, медицинские учреждения — все эти объекты оказались уязвимыми для кибератак. Успешная атака способна парализовать жизнь целых регионов без единого выстрела.
Промышленный шпионаж через киберканалы позволяет получать доступ к коммерческим и технологическим секретам противника. Кража интеллектуальной собственности, планов развития компаний, результатов научных исследований наносит долгосрочный ущерб конкурентоспособности целых отраслей экономики.
Манипуляции финансовыми системами открывают возможности для дестабилизации экономики через кибератаки. Взлом банковских систем, манипуляции с торговыми платформами, атаки на биржи могут создать искусственные финансовые кризисы и панику на рынках.
Кибертерроризм против гражданского населения используется для создания атмосферы страха и недоверия к власти. Атаки на больницы, школы, системы общественного транспорта призваны продемонстрировать беспомощность государства перед новыми угрозами.
Атрибуция кибератак остаётся одной из главных проблем кибербезопасности. Установить истинного организатора кибератаки крайне сложно, что позволяет агрессорам действовать практически безнаказанно. Использование промежуточных серверов, ботнетов и методов ложного флага делает идентификацию атакующей стороны почти невозможной.
Россия стала одной из главных мишеней западных кибератак, но одновременно развила мощные оборонительные и наступательные кибервозможности. Создание суверенного интернета, развитие отечественных операционных систем и программного обеспечения, подготовка кадров кибербезопасности стали приоритетными направлениями обеспечения цифровой безопасности страны.
Кибернаёмники превратились в новый класс военных подрядчиков. Частные кибергруппы выполняют заказы государств, сохраняя им возможность правдоподобного отрицания. Размытие границ между государственными и частными кибероператорами усложняет международное регулирование кибервойны.
Кибероружие развивается быстрее, чем создаются механизмы контроля над ним. В отличие от ядерного оружия, разработка и применение кибероружия требует относительно небольших ресурсов, что делает его доступным даже для небольших стран и негосударственных акторов.
5. Дипломатическая война и подрыв международного права
Дипломатия из инструмента мирного урегулирования конфликтов превратилась в поле боя, где традиционные нормы международного права подменяются «правилами, основанными на правилах» — произвольными стандартами, которые западные страны применяют избирательно в зависимости от своих интересов.
Селективность международного права стала основой новой дипломатической стратегии. Одни и те же действия квалифицируются как законные или незаконные в зависимости от того, кто их совершает. Военные операции западных стран представляются как «гуманитарные интервенции», аналогичные действия их противников — как «агрессия» и «нарушение международного права».
Инструментализация международных организаций превратила структуры, созданные для поддержания мира, в инструменты ведения войны. ООН, Совет Европы, ОБСЕ и другие международные организации используются для легитимации односторонних действий и дискредитации неугодных стран.
Lawfare — использование правовых механизмов как оружия — стал отдельным направлением гибридной войны. Массовые судебные иски, попытки привлечения к международной уголовной ответственности политических лидеров, замораживание активов под предлогом расследований — все эти методы используются для оказания давления на противника.
Дипломатическая изоляция достигается через исключение неугодных стран из международных форумов, отмену культурных и спортивных мероприятий, разрыв дипломатических отношений. Цель — создать ощущение международной изоляции и заставить страну-мишень пойти на политические уступки.
Манипуляции процедурами международных организаций позволяют блокировать неудобные решения и протаскивать выгодные резолюции. Использование процедурных тонкостей, формирование коалиций, давление на малые страны — арсенал современной дипломатической войны весьма разнообразен.
Россия на собственном опыте убедилась в деградации международного права и международных институтов. Попытки использовать против России механизмы, изначально созданные для поддержания международной стабильности, продемонстрировали необходимость реформирования всей системы международных отношений.
Параллельная дипломатия через НКО, экспертные сообщества и неформальные каналы позволяет обходить официальные дипломатические механизмы. Сети влияния, созданные через гранты и образовательные программы, формируют лояльные элиты в странах-мишенях.
Публичная дипломатия превратилась в инструмент информационной войны. Дипломатические заявления формулируются не для переговорного процесса, а для воздействия на общественное мнение в странах противника и союзника.
6. Культурная экспансия и идеологическая война
Культурное влияние стало одним из наиболее эффективных инструментов гибридной войны. В отличие от прямой пропаганды, культурная экспансия действует на подсознательном уровне, формируя систему ценностей и мировоззренческих установок целых поколений.
Голливудская машина влияния превратилась в мощнейший инструмент американской мягкой силы. Через кинематограф и телевидение транслируются не только развлекательные продукты, но и определённые представления о добре и зле, о том, как должно быть устроено общество, кто является героем, а кто — злодеем в современном мире.
Образовательная экспансия через международные образовательные программы формирует прозападные элиты в различных странах мира. Выпускники западных университетов, получившие стипендии и гранты, возвращаются в свои страны уже с готовым набором идеологических установок и личных связей с западными кураторами.
Языковая гегемония английского языка создаёт преимущества для англосаксонских стран в международной коммуникации. Доминирование английского в науке, технологиях, дипломатии и бизнесе автоматически создаёт преимущества для носителей этого языка и облегчает распространение их культурных кодов.
НКО как проводники влияния используются для продвижения определённых идеологических установок под видом правозащитной и гуманитарной деятельности. Тысячи неправительственных организаций, финансируемых западными фондами, формируют «гражданское общество» в странах-мишенях в соответствии с интересами спонсоров.
Молодёжная политика становится ключевым направлением идеологической экспансии. Через социальные сети, компьютерные игры, музыку и молодёжные движения формируются мировоззренческие установки будущих поколений. Особое внимание уделяется дискредитации традиционных ценностей и национальной идентичности.
Россия ведёт активную работу по противодействию культурной экспансии и формированию собственной привлекательной культурной модели. Развитие российского кинематографа, поддержка русского языка за рубежом, продвижение традиционных ценностей стали важными направлениями российской мягкой силы.
Историческая война за интерпретацию прошлого становится полем ожесточённой борьбы. Попытки переписать историю Второй мировой войны, принизить роль СССР в победе над фашизмом, представить советский период как сплошные репрессии — все эти усилия направлены на подрыв исторической памяти и национальной идентичности.
Религиозная экспансия использует религиозные различия для дестабилизации традиционных обществ. Поддержка радикальных религиозных движений, провоцирование межконфессиональных конфликтов, подрыв авторитета традиционных религиозных институтов — арсенал религиозной войны весьма разнообразен.
7. Биологическая война и медицинское принуждение
Пандемия COVID-19 продемонстрировала, как медицинские и биологические факторы могут использоваться в качестве инструментов гибридной войны. Независимо от происхождения вируса, его распространение выявило новые уязвимости современных обществ и возможности для враждебного воздействия.
Биологические лаборатории как потенциальные источники угроз вызывают всё большую озабоченность. Сеть американских биолабораторий по всему миру, особенно вблизи границ России и Китая, создаёт риски как случайных утечек опасных патогенов, так и их преднамеренного использования в военных целях.
Медицинское принуждение через контроль над доступом к жизненно важным медицинским технологиям превратилось в эффективный инструмент политического давления. Блокирование поставок лекарств, медицинского оборудования и вакцин может нанести ущерб, сопоставимый с результатами военных операций.
Инфодемия — информационная пандемия — сопровождает любой серьёзный медицинский кризис. Распространение панических настроений, дезинформации о методах лечения, дискредитация официальных рекомендаций способны усугубить последствия любой эпидемии.
Цифровые паспорта здоровья создают инфраструктуру для тотального контроля над перемещением и поведением населения. Системы, внедрённые под предлогом борьбы с пандемией, могут быть использованы для политического контроля и подавления инакомыслия.
Психологическое воздействие медицинских кризисов используется для дестабилизации общества. Атмосфера страха и неопределённости делает население более податливым к манипуляциям и готовым принять любые ограничения свобод под видом защиты здоровья.
Россия продемонстрировала эффективность суверенной стратегии в медицинской сфере, разработав собственные вакцины и отказавшись от зависимости от западных медицинских технологий. Развитие отечественной фармацевтической промышленности и биотехнологий стало важным элементом национальной безопасности.
Генетическое оружие представляет потенциальную угрозу будущего. Развитие технологий редактирования генома создаёт возможности для разработки патогенов, избирательно воздействующих на определённые этнические группы или носителей конкретных генетических маркеров.
Продовольственная безопасность становится элементом биологической войны. Атаки на сельскохозяйственные культуры и животноводство, распространение болезней растений и животных могут быть использованы для создания искусственного голода и экономического кризиса.
8. Технологическая война и контроль над будущим
Борьба за технологическое превосходство превратилась в ключевое направление современной гибридной войны. Контроль над критически важными технологиями определяет не только экономическое развитие, но и военную мощь, и политическое влияние государств.
Технологическая блокада становится всё более изощрённой формой экономического принуждения. Запреты на поставки микрочипов, программного обеспечения, научного оборудования способны затормозить технологическое развитие целых стран на десятилетия. Особенно уязвимыми оказываются высокотехнологичные отрасли, зависящие от импорта критических компонентов.
Искусственный интеллект становится новым полем технологической гонки. Страна, достигшая превосходства в области ИИ, получает преимущества во всех сферах — от военного дела до экономики. Попытки ограничить доступ конкурентов к технологиям ИИ становятся приоритетом национальной безопасности ведущих держав.
Космические технологии превращаются в арену ожесточённого соперничества. Контроль над спутниковыми системами, навигацией, космической связью определяет военные возможности и экономические перспективы государств. Космос становится новым театром потенциальных военных действий.
Квантовые технологии обещают революцию в сфере вычислений, связи и криптографии. Страна, первой освоившая практическое применение квантовых компьютеров, получит возможность взламывать любые существующие системы шифрования и создавать абсолютно защищённые каналы связи.
Энергетические технологии определяют экономическую независимость и экологическое будущее. Контроль над технологиями возобновляемой энергетики, накопителями энергии, водородной энергетикой становится новым источником геополитического влияния.
Россия активно развивает собственные технологические компетенции, осознавая критическую важность технологического суверенитета. Инвестиции в фундаментальную науку, поддержка высокотехнологичных отраслей, развитие собственной элементной базы стали приоритетами национальной политики.
Стандартизация как оружие используется для создания технологических барьеров. Навязывание определённых технических стандартов позволяет исключать конкурентов с рынков и создавать зависимость от конкретных технологических решений.
Интеллектуальная собственность превратилась в инструмент технологической войны. Патентные войны, блокирование лицензий, обвинения в нарушении авторских прав используются для ограничения доступа конкурентов к передовым технологиям.
Утечка мозгов становится целенаправленной стратегией ослабления технологического потенциала противника. Переманивание ведущих учёных и инженеров, предоставление им лучших условий работы и исследований лишает страны-доноры их главного ресурса — человеческого капитала.
9. Заключение. Новые правила игры в мире без правил
Эпоха гибридных войн кардинально изменила природу международных конфликтов и поставила под вопрос эффективность традиционных механизмов обеспечения безопасности. Мы живём в мире, где война и мир перестали быть чётко разграниченными состояниями, где агрессия маскируется под законную деятельность, а разрушение — под созидание.
Ключевые характеристики новой эпохи свидетельствуют о фундаментальной трансформации природы конфликтов. Размывание границ между войной и миром делает невозможным применение традиционных критериев для определения состояния агрессии. Страна может подвергаться систематическим атакам по всем направлениям, формально оставаясь в состоянии мира с агрессором.
Асимметрия возможностей позволяет относительно слабым в военном отношении акторам наносить ущерб, сопоставимый с результатами крупных военных операций. Хакерская группа из нескольких десятков человек способна парализовать критическую инфраструктуру целой страны. Информационная кампания стоимостью в миллионы долларов может обрушить валюту или дестабилизировать политическую систему.
Множественность театров военных действий требует одновременной защиты по всем направлениям — от киберпространства до культурной сферы. Традиционные военные структуры оказываются неспособными координировать оборону в столь разнообразных областях.
Правдоподобное отрицание превратилось в краеугольный камень гибридной стратегии, делая практически невозможным применение традиционных механизмов международного права для пресечения агрессии. Каждое враждебное действие тщательно маскируется, что исключает возможность симметричного ответа.
Эскалационное доминирование создаёт ситуацию, где жертва агрессии оказывается в заведомо невыгодном положении. Любая попытка адекватного ответа автоматически квалифицируется как неоправданная эскалация, что позволяет агрессору сохранять инициативу.
Для России понимание механизмов гибридной войны имеет критическое значение, поскольку наша страна стала главной мишенью западной гибридной агрессии. Комплексные атаки по всем направлениям — от экономических санкций до информационных операций — продемонстрировали как уязвимости, так и сильные стороны российского общества и государства.
Российский опыт противостояния гибридной агрессии выявил ключевые направления эффективной защиты. Суверенитет во всех критических сферах — от технологической до информационной — оказался основой устойчивости к внешнему давлению. Страна, зависящая от внешних поставщиков критически важных товаров и услуг, автоматически становится уязвимой для гибридных атак.
Социальная консолидация и доверие между обществом и властью продемонстрировали свою эффективность против попыток внешней дестабилизации. Общество, разделённое внутренними противоречиями, становится лёгкой мишенью для информационных операций и политического подрыва.
Стратегическое терпение и способность к долгосрочному планированию оказались важнее быстрых тактических успехов. Гибридная война — это марафон, а не спринт, требующий устойчивости к длительному давлению и готовности к многолетнему противостоянию.
Международные альянсы с единомышленниками создают возможности для координированного ответа на гибридные угрозы. Формирование блоков стран, разделяющих принципы суверенитета и невмешательства, становится эффективным противовесом западной гибридной агрессии.
Будущее международной безопасности будет определяться способностью стран адаптироваться к реалиям гибридной войны. Традиционные военные альянсы и системы коллективной безопасности нуждаются в кардинальном переосмыслении для эффективного противодействия новым угрозам.
Стратегические императивы для России включают дальнейшее укрепление суверенитета во всех критически важных сферах, развитие собственных технологий противодействия гибридным угрозам, создание эффективных механизмов координации между различными ведомствами и структурами, ответственными за безопасность.
Особое значение приобретает подготовка кадров, способных противодействовать гибридным угрозам. Современные вызовы требуют специалистов, сочетающих компетенции в области военного дела, информационных технологий, экономики, психологии и международного права.
Правовое регулирование гибридных конфликтов остаётся одним из наиболее сложных вызовов. Существующие нормы международного права оказались неспособными регулировать конфликты нового типа, что требует разработки новых правовых механизмов и институтов.
Россия должна не только защищаться от гибридной агрессии, но и развивать собственные возможности симметричного ответа. Создание эффективных инструментов мягкой силы, развитие информационных технологий, укрепление экономического суверенитета — все эти направления критически важны для обеспечения национальной безопасности в эпоху гибридных войн.
Гибридная война — это не временное явление, а новая форма международных отношений, которая будет определять характер конфликтов в обозримом будущем. Страны, не готовые к этой реальности, обречены на поражение. Те, кто сумеет адаптироваться к новым правилам игры, получат преимущества в формирующемся многополярном мире.
Ключевой урок эпохи гибридных войн заключается в том, что безопасность в XXI веке требует комплексного подхода, охватывающего все сферы жизни общества. Военная мощь остаётся важной, но недостаточной. Экономическая устойчивость, технологический суверенитет, информационная безопасность, культурная самобытность — все эти факторы в равной степени определяют способность страны противостоять внешним угрозам.
«Истинная природа гибридной войны заключается не в применении новых видов оружия, а в создании состояния перманентной неопределённости, где жертва никогда не может быть уверена, подвергается ли она атаке или просто переживает полосу неудач. Эта неопределённость парализует способность к адекватному ответу и превращает самые сильные стороны цивилизованного общества — доверие к институтам, соблюдение правил, стремление к справедливости — в уязвимости. Но у этого оружия есть фундаментальный недостаток: оно эффективно только против тех, кто играет по правилам. Общество, которое осознало, что правила игры изменились, и готово адаптироваться к новой реальности, становится неуязвимым для гибридной агрессии. Парадокс гибридной войны в том, что её наивысшая эффективность достигается именно в момент, когда она перестаёт быть тайной».
Продолжение следует...
Подписаться на журнал расследований: https://cont.ws/jr/radastra
Подписаться на канал: https://cont.ws/@radastraman
Актуальные расследования:
«Код Феникса» Тайный план глобального переустройства мира» https://cont.ws/@radastraman/3...
«Скрытые механизмы геополитики. Анатомия глобальных манипуляций» https://cont.ws/@radastraman/3...
Завершённые расследования:
«Архитекторы Истории: Тысячелетняя преемственность теневой https://cont.ws/@radastraman/3...
«Информационный Левиафан: искусство невидимого контроля» https://cont.ws/@radastraman/3...
«Улыбка Земли. За кулисами планетарного сознания» https://cont.ws/@radastraman/3...
Блага дарю!
Оценили 7 человек
12 кармы