Двое.

Брест пылал... Комиссар Крутей отчётливо это понял только когда его отвели в сторону, в закуток, чтоб расстрелять. Будто издеваясь ему дали время рассмотреть развалины крепости, колоны пленённых, которых проводили мимо его закутка. Спустя какое-то болезненно длинное время, когда Натан уже не хотел жить и сам, в его закуток втолкнули ещё кого-то. Комиссар в тупом оцепенении смотрел на упавшего и виртуозно матерящегося бойца.

-Фсять ето,-резанула по ушам команда на ломаном русском.

Поднимая бойца он узнал в этом человеке с оторванной ногой, обожённым лицом и вытекшим глазом сержанта-фельдшера Шульца, Германа Петеровича, этнического немца которого ещё позавчера, 23 июня, он подозревал в сотрудничестве с захватчиками, а вчера он прикрывая товарища на го глазах получил свои жуткие увечья. Когда комиссар поднимал его в горле у него стоял комок. Крутей понял, что за простую этническую принадлежность готов был отправить сержанта на плаху, теперь за это же расстреляют его, его заблуждения вернулись к нему бумерангом. Захлёбываясь слезами он обратился к тому, кого готов был отдать на заклание:

-Друг, прости меня пожалуйста, друг! - в голосе Натана были искренние боль и печаль.

-Нихрена, комиссар, видишь как война рассудила, один приговор нам выписала,- с трудом прохрипел Шульц, недобро сверкнув уцелевшим глазом в сторону солдат в форме мышиного цвета...

Раздалась лающая команда на чуждом для этой земли языке, короткая очередь пистолет-пулемёта оборвала жизни двух русских воинов, уронив истерзанные тела на кирпичное крошево, а души отправив туда где нет войн и насилия...

Немец и еврей, беспартийный сержант и идейный комиссар. Их могла объединить или смерть или Россия, но в их случае они погибли за Родину, полжив свои жизни на алтарь будущей Победы!

...Начинался виток нового, героического противостояния русского духа против вражеской силы...

Все персонажи и действия вымышлены, ведь в военной истории мы не знаем деталей...